— Ну и дела, спасибо? — я закатываю глаза, когда Рейнджер постукивает пальцем по моей тарелке.

— Ешь, — говорит он с голодным взглядом. — Тебе это понадобится, — Рейнджер рычит последнюю фразу, не оставляя места воображению, когда дело доходит до его идей на сегодняшний вечер.

— Распущенные и вьющиеся или прямые и шикарные? — спрашивает Миранда, пока я накалываю вилкой кусочек яйца. На самом деле я неплохо разбираюсь в причёсках и макияже, но я всё понимаю. Это важный день, и Миранда справляется с этим даже лучше, чем Моника или — не говорите ему, что я это сказала — Росс.

— Кудрявые, — отвечаю я, и она принимается за работу, высушивая и укладывая локоны с помощью маленькой кружевной вуали, которую я добавила к платью. Она заправляет её мне в волосы, одобрительно кивает, а затем ждёт, пока я спущусь вниз и почищу зубы, чтобы она могла сделать мне макияж.

— Мы все готовы, — Тобиас появляется в ванной сразу после того, как я надеваю контактные линзы, одетый во всё чёрное с белым галстуком. Кажется, на нём розовые кексы.

А-га.

Галстуки с кексами.

— Вы все носите одинаковые галстуки? — я выдыхаю, и Тобиас замолкает, чтобы посмотреть вниз, прежде чем поднять свой пристальный взгляд на меня.

— Да, а что? — спрашивает он, но я не могу ответить. Может быть, я должна найти это безвкусным или что-то в этом роде, но всё, о чём я могу думать, это то, что это мило.

— Это просто… Мне это нравится.

— Это немного… безвкусно, — говорит Миранда, но потом я бросаю на неё взгляд, и она поднимает обе руки в знак капитуляции. — Прости, прости. Не моя свадьба. Это твоё дело.

Она с удвоенной силой атакует мою косметичку, нанося гораздо больше средств, чем я когда-либо использовала в жизни. Когда она заканчивает, я с трудом узнаю себя, а Тобиас таращится мне через плечо.

— Ты выглядишь как супермодель, — произносит он, но он влюблён в меня, поэтому всегда так говорит, даже когда у меня причёска после сна и на мне надеты уродливые спортивные штаны, может быть, есть даже прыщ на лбу или что-то в этом роде. Но я принимаю комплимент со смирением и изяществом.

— Разве я не всегда так выгляжу? — я болтаю, стараясь держаться непринуждённо, когда поднимаюсь с табурета и чуть не падаю. Тобиас с ухмылкой хватает меня за руку, и я фыркаю, разглаживая руками халат, когда отстраняюсь от него и направляюсь в свою спальню, где меня ждёт платье.

Миранда выпроваживает Тобиаса, а затем помогает надеть его, застёгивая пуговицы сзади, а затем стоит рядом, пока я изучаю себя в зеркале.

Девушка… нет, женщина, смотрящая на меня в ответ, прекрасна. В её глазах читается эмоциональная зрелость, которой я не ожидала, а её поведение спокойное и уверенное в себе.

Это действительно я? Это зеркало из комнаты смеха?

Это кажется нереальным, и всё же… это так.

Это происходит. Эта красивая женщина в зеркале — я. Эта сказка… это моя жизнь.

— Святые пенисы-имитаторы, — бормочу я, упирая руки в бока и поворачиваясь из стороны в сторону. Технически платье белое, но, когда на него попадает солнечный свет, оно светится розовым. Вышитые бисером мотивы сверкают, когда я быстро кружусь, юбки вспениваются вокруг меня.

— Из тебя получилась чертовски красивая невеста, Шарлотта, — Миранда дружески гладит меня по плечу и направляется обратно в ванную переодеваться. Мой взгляд скользит к двери спальни, и моё сердце учащённо бьётся, когда я представляю, как открываю дверь парням.

Это важный момент для меня, который я запомню на всю оставшуюся жизнь.

Расправив плечи, я шагаю вперёд со всей уверенностью, которую видела в зеркале, и открываю её.

Рейнджер первым замечает меня, прекращая закатывать рукава рубашки. Он, как и все парни, одет в белую рубашку и чёрные слаксы, чёрные мокасины с изготовленными на заказ серебряными кексами на носках и этот чёртов галстук. Но в то время как некоторые парни одеты в пиджаки, Рейнджер одет в жилет и явно намерен держать рукава закатанными. Я одобряю это.

— Чёртов Христос.

— Ты молишься на меня? — поддразниваю я, выходя в коридор и наслаждаясь горячим взглядом, которым он окидывает меня.

Спенсер присоединяется к нам, и я рада видеть, что при виде меня он спотыкается и чуть не врезается в стену, его галстук перекинут через плечо, как он всегда делал со своей униформой Адамсона.

— О… ох. Блядь. Просто… блядь.

— Это единственное слово, которое вы, парни, знаете? — я упираю руки в бока и слегка покачиваюсь, улыбка на моих губах такая широкая, что она почти причиняет боль. Что я могу сказать, меня просто распирает от счастья; это превращает меня в самодовольную стерву в этот прекрасный день. Я бросаю взгляд на Тобиаса, когда он спускается вниз по лестнице, замирая на полпути, а затем просто тяжело опускаясь, как будто не может поверить в то, что видит.

Он подпирает подбородок рукой и просто смотрит на меня.

— Ты действительно девушка, да? — поддразнивает он, и я закатываю глаза. Если он пытается напомнить мне о нашем уединении в душе, то… это сработало. И это непристойно — быть возбуждённой в день моей свадьбы, не так ли? Или, может быть, это как раз то, что нужно?

— Твоя мама, — начинает Мика, открывая дверь на второй этаж снаружи, — здесь. — Он входит и закрывает за собой дверь, прислоняясь к ней спиной. — У нас есть время на оргию перед выходом?

Я хватаю его за плечо, целую в щеку (эта помада дорогая и не оставляет пятен), а затем оттаскиваю в сторону, когда он смеется.

Мы выходим за дверь.

Там ждёт лимузин, моя мама стоит у открытой задней двери.

Её глаза наполняются слезами, когда она видит меня, и она протягивает руку, чтобы заправить выбившуюся прядь волос мне за ухо.

— Ты выглядишь блистательно, милая, — она шмыгает носом и отворачивается, промокая уголки глаз салфеткой. Я стараюсь не радоваться этому комплименту, но это так. Я далеко не так крута, как хотелось бы.

— Вот, — Мика протягивает мне заколку для волос, ту, что я вонзила Селене в глаз. После того, как она была занесена в каталог в качестве вещественного доказательства, и тщательно очищена, я смогла вернуть её обратно. Я беру её, а затем передаю маме, чтобы она могла приколоть её рядом с ободком для вуали. Это та заколка, что она носила, когда выходила замуж за моего отца, и, хотя они больше не вместе, всё сложилось к лучшему. Я не могу жаловаться.

— Давай выйдем замуж, малышка, — говорит мне мама, и мы все вместе забираемся в лимузин. Миранда проскальзывает в последнюю минуту, её голубовато-серое платье идеально дополняет моё. Росс и Моника, может, и придурки, но они ведь разбираются в цветах, не так ли?

Спенсер стучит костяшками пальцев по стеклу, давая водителю знать, что мы готовы, а затем… игра начинается.

Мой папа ждёт, чтобы поприветствовать меня в церкви, провожая в боковую комнату с туалетным столиком для того, чтобы поправить макияж. Я не чувствую, что мне это нужно, но Миранда всё равно тычет пальцем, и я позволяю ей. Черча ещё нет, так что у нас есть немного времени.

— Может, разольём шампанское? — поддразнивает Росс, когда раздаётся стук в дверь, и он открывает её, впуская Эндрю к нам. Все три мои подружки невесты с именами на букву «М» тоже здесь, завершая наш маленький круг общения. Росс, не дожидаясь моего ответа, откупоривает бутылку, а я выглядываю в коридор, чтобы убедиться, что Арчи недостаточно близко, чтобы заметить.

Да, сегодня день моей свадьбы. Да, он всё равно будет ругать меня за пьянство.

К счастью, на горизонте чисто, и Росс наливает каждому из нас по бокалу, сначала протягивая мне мой, а затем двигаясь дальше, пока всем не достанется немного шипучего.

— Тост за Чака, — говорит он, мягко улыбаясь мне. Я мило улыбаюсь в ответ, но мне следовало бы знать лучше. — Девушка, которая была таким уродливым мальчиком, я знал, что она не была парнем. За Чака, самого уродливого трансвестита в мире, — он колеблется, когда я прищуриваю глаза, но потом Росс смеётся и чокается своим бокалом с моим. — И самую прекрасную душу, которую я когда-либо встречал. За мягкое, податливое сердечко Шарлотты.