— Это не имеет никакого отношения к Клубу Бесконечности: это дела Университета Борнстеда. Это дедовщина какая-то. Это нехорошо, но это не имеет отношения к Клубу.

Я не уверена, сколько раз я смогу произнести эти слова в одном предложении, но я скажу это столько раз, сколько потребуется, чтобы доказать, что это правда.

— Марни… — Крид замолкает, протягивая руку, чтобы откинуть со лба свои белокурые волосы. Даже волосы у него ленивые, они сразу же ложатся на место, когда он перестаёт с ними возиться. Его пристальный взгляд, этот заброшенный арктический цвет бриза, заставляет мои колени подкашиваться под длинным подолом платья. — Может, это и дела Борнстеда, но дело не только в этом.

Мой взгляд скользит по спине Тристана, когда он бросает королевский взгляд через правое плечо.

Я всё ещё не понимаю, почему у него идет кровь, но если в этом замешан клуб… Я почти не хочу знать.

— Посмотрим, получится ли у нас освободить бедного мистера Монтегю? — голос Тристана звучит незаинтересованно, отстранённо, тускло. Поскольку я так хорошо его знаю, то понимаю, что это на самом деле значит: он боится.

— Где он? — спрашиваю я, потому что могу разобраться с клубными делами позже.

А пока свадьба должна продолжаться.

Марни Рид — выпускница Академии Бёрберри

Борнстедский университет расположен в Скалистых горах Колорадо, в окружении деревьев и в течение полугода покрыт снегом. Это немного непривычно для меня, поскольку я всю свою жизнь прожила на Западном побережье Калифорнии, но, по крайней мере, это не абсолютный культурный шок.

Ну, во всяком случае, не для меня.

— Я не могу поверить, что это общежития, — недоверчиво усмехается Зейд Кайзер, склонив голову набок и приподняв солнцезащитные очки, чтобы изучить четырёхэтажное здание перед нами. Это всего лишь одно из восьми, построенное из брёвен и обрамлённое этими впечатляющими резными деревянными элементами. По-моему, они называются срубами. — Они больше похожи на хижины горцев. Пора доставать дробовик и лабрадора, чтобы я мог отправиться на охоту на уток.

Я не могу решить, является ли его (реально плохой) акцент оскорбительным или лишь забавным. Вероятно, и то, и другое. Но, эй, эти парни вылеплены из разного теста. Порой их невежество может быть поразительным. Однажды Тристан спросил меня, есть ли у меня в доме ванная; я сказала ему, что у нас, обычных людей, есть только удобства во дворе. Он поверил мне. И Зейд тоже, если уж на то пошло. Возможно, даже Крид поверил.

— Мило, — говорю я с лёгкой улыбкой. Иногда так больно улыбаться. Каждый раз, когда мои губы приобретают такую форму, я думаю о своём отце.

Я скучаю по своему папе.

Большая тёплая рука ложится мне на плечо, и я закрываю глаза, поднимая руку, чтобы коснуться руки Зака Брукса. Его прикосновения успокаивают так, что это трудно описать, в них есть что-то от чудесной фамильярности давнего друга, но с новизной новой любви.

Я прикусываю нижнюю губу, когда Зак делает шаг вперёд и прижимается своим телом к моему, как щит из мускулов против новой жизни, нового мира, к которому, как мне казалось, я была готова. Не уверена, готова ли я к чему-либо прямо сейчас. Часть меня хочет свернуться калачиком в тёмной комнате и горевать, в то время как остальная часть меня хочет с головой уйти в учёбу, как я делала это всегда. Похоронив свои чувства в академических науках.

— Миледи, с тобой всё в порядке? — спрашивает Виндзор, приподнимая очень броскую фуражку с козырьком, которая на нём надета. Люди пялятся на него. Я имею в виду, кто бы этого не сделал? Парень одет в бриджи, военную куртку с эполетами (прим. Эполеты — наплечные знаки различия военных чинов и воинского звания на военной форме). Всегда такой экстравагантный, этот английский принц. — Только скажи, кого мне нужно отмутузить, чтобы поднять тебе настроение. — Он выхватывает искусственный меч и довольно впечатляющим образом рассекает воздух, как будто действительно находится в разгаре фехтовального поединка.

Вокруг нас образуется небольшой пузырь, толпа расступается, как речная вода вокруг больших, странных камней в погонах.

— Нет-нет, — честно отвечаю я, и он кивает, убирая пластиковый меч в ножны (типа, серьёзно, Винди, зачем?). Но с другой стороны, его дерзость и общительность — вот некоторые из причин, по которым я в него влюбилась. Без Виндзора, без Зейда, Тристана, Крида или Зака я не знаю, где бы я сейчас была.

Однозначно, я бы не смогла пережить свой девятнадцатый день рождения без психического срыва. Это был мой первый день рождения без моего папы, Чарли, рядом со мной, и это было больно. По сравнению с этим годы, когда надо мной издевались в старших классах, казались сном. Я бы вернулась на первый курс и начала весь этот болезненный процесс заново, если бы это вернуло моего отца.

— Это нормально — не быть в порядке, — предполагает Крид, стоя с противоположной стороны от меня.

Ну. Стоя — это своего рода произвольный выбор слова. Он бездельничает, вот что он делает, прижавшись плечом к фонарному столбу, зевок искривляет его идеальные губы.

Тристан стоит прямо за нами, но достаточно близко, чтобы я могла чувствовать его присутствие, этот тихий раскат грома, который я никогда до конца не понимала, становится моей силой, а не слабостью. Когда он намеревается уничтожить кого-то, они ломаются. Они разбиваются вдребезги. Они падают.

Кроме меня.

Он подходит ближе и берёт меня за правую руку, переплетая пальцы с моими. Для него это большое дело — практиковать такие непринуждённые прикосновения. В прошлом он был раскован и вольготно обращался со своим телом; это наложило на него отпечаток, который, я думаю, он только сейчас начинает понимать.

Я уверена, что некоторые из проходящих мимо людей задаются вопросом, почему я прижимаюсь к двум парням одновременно, но я также совершенно уверена, что им будет всё равно. Это колледж, а не старшая школа. Что ещё более важно, это университет мирового класса, в котором учатся студенты со всего мира. Это не Академия Бёрберри с её причудливыми традициями и порочной микро-культурой.

Мне здесь должно быть хорошо, верно?

— Я знаю, — рассеянно отвечаю я, но закрываю глаза и делаю всё возможное, чтобы отогнать свои чувства. Никто не может смириться с потерей Чарли. Я никогда не смогу это пережить. Это просто то, с чем я должна научиться справляться. Я снова открываю глаза. — Но это наш первый настоящий опыт учёбы в колледже. Я имею в виду, это ориентирование, — я выдыхаю и смотрю через кампус, на столики в дальнем конце двора, где студенты регистрируются в свои туристические группы.

Мимо меня проходит человек с вьющимися светлыми волосами, взъерошенными вокруг головы, и парой огромных очков, сидящих на носу. Он одет в массивную бледно-розовую толстовку с надписью: «Академия Адамсон» спереди и хлопает себя по губам, когда зевает.

Если бы у меня было хоть немного времени подумать, я бы вспомнила, как сильно Чарли хотел учиться в этой школе, и у меня, вероятно, случился бы полный срыв. В нынешнем виде этот день задуман не так.

Новичок непреднамеренно врезается плечом в меня и Зака, поскольку он остаётся обёрнутым вокруг меня в кокон мышц, и, поскольку он сложен как грузовик, человек комично растягивается на тротуаре.

— О, нет, ты этого не сделаешь, — говорят в унисон двое парней, хватая человека за руки с обеих сторон. Мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы осмыслить то, что я вижу. О, однояйцевые близнецы. Я сама знаю пару близнецов — то есть Крида и Миранду Кэбот, — но никогда не встречала ни одной пары идентичных близнецов в реальной жизни. Только в японском аниме или манге. — Извините за это!

Близнецы делают одинаковые взмахи свободными руками, волоча человека в толстовке между собой.

— Извините, — кричит она — голос выдаёт её с головой — и оглядывается через плечо. Её глаза останавливаются прямо на моих пальцах, вплетённых в пальцы Тристана, а затем широко раскрываются за стёклами очков. — Подожди, подожди, подожди.