— Оба? — спрашивает Крид, как будто он не уверен в себе. Странно это слышать, но я знаю, что глубоко внутри него живёт неуверенность. Он не часто показывает это другим, и, как и в случае с недолгой неуверенностью Зейда, это делает его намного более привлекательным для меня.

— Оба, — я заявляю о своих намерениях твёрдым тоном, которому противоречат мои слёзы. — Останьтесь.

Я позволяю своим губам изогнуться в лёгкой улыбке. Возможно, она не доходит до глаз — и уж точно не доходит до моего сердца, — но я поняла, что могу принимать горе только по крупицам и мельком. Слишком много этого, и я буду…

Я вернусь к той девочке, которой была в младших классах средней школы.

Депрессия иногда похожа на пронырливого вора в темноте, который готов украсть любое подобие радости, счастья или достижений. Если я не могу вернуть своего отца, я, конечно, могу наброситься на этого незваного гостя.

— О боже! — Зейд присвистывает себе под нос, отпуская меня и проводя обеими ладонями по волосам. — Ты уверен, что справишься, Кэбот? Как только ты увидишь, что происходит, ты, возможно, никогда не почувствуешь уверенности в себе.

— Я видел это раньше, — растягивает Крид, слегка стиснув зубы. Он наклоняется и трясущимися пальцами начинает расстёгивать свою бледно-голубую рубашку. Когда я поднимаю взгляд на его лицо, вижу на нём печаль, которая, знаю, относится ко мне.

Эта дрожь? Я могу только представить, что это как-то связано с Зейдом.

Когда мы с Кридом впервые встретились, он был девственником; Зейд гораздо опытнее.

— Верно, — Зейд прищёлкивает языком, а затем сбрасывает свою пуховую куртку на пол. Затем сбрасывает ботинки и кладёт руки мне на плечи, слегка сжимая их. Когда парень наклоняется, чтобы заглянуть мне в лицо, я едва могу сдержать слёзы. — Ты уверена, что это то, что ты хочешь сделать? Если ты хочешь плакать всю ночь, ты можешь. Я даже спою тебе, — он делает паузу и слегка склоняет голову набок. — Но мой агент может потребовать с тебя плату за это. Мой гонорар за личное выступление заоблачно высок, — он поднимает руку вверх, как бы указывая на непомерные цены, которые он взимает. — В последний раз, когда я проверял, вроде, стоил семьсот пятьдесят тысяч за мероприятие.

Это заставляет меня рассмеяться. Частично, потому что это правда. В основном же, потому что это отвлекает от моих чувств.

Зейд протягивает руку, чтобы погладить меня по голове, откидывая волосы назад. Его улыбка настороженная, но добрая. Я действительно верю, что из трёх парней-идолов он усвоил свой урок в течение первого года.

Никогда больше.

Я протягиваю руку и кладу её на татуировку, и он закрывает глаза.

Рука, обвивающаяся вокруг моей талии, возвращает моё внимание к Криду. Его рубашка распахнута, так что, когда он прижимается ко мне, то чувствую тепло его тела в небольшом промежутке между низом моего свитера и верхом джинсов. Он наклоняется, кладёт подбородок мне на плечо и позволяет почувствовать его вес, как будто он слишком устал, чтобы стоять.

— Если хочешь, я отведу тебя в кино, чтобы мы могли понаблюдать за Мирандой и её парой. Выберемся из этой обувной коробки, которую они имеют наглость называть комнатой, — Крид поворачивает голову и касается губами моей шеи сбоку, прямо над одной из отметин, оставленных Виндзором. Или это было от Зака? Тристана? Я даже больше не уверена.

— Спасибо вам обоим, — бормочу я, выскальзывая из их рук. Крид немного сопротивляется, крепко держа меня за талию, но затем неохотно отпускает. Я поворачиваюсь к ним лицом, замечая, что рубашка Крида немного сползла с плеча, обнажая розовый дерзкий сосок. Сейчас Зейд скрестил руки на груди, но V-образный вырез на его рубашке опускается так низко, что я вижу впадинку между его грудными мышцами. — Но я хочу этого.

Я стягиваю свитер через голову, бросаю его на кровать Миранды и открываю нежный белый кружевной лифчик, который на мне надет под ним. Делая ещё один шаг назад, я расстёгиваю пуговицу на джинсах.

Улыбка Крида становится мрачной, что странно контрастирует с его ангельскими волосами и глазами. Он похож на члена небесного воинства, изгнанного с облаков за непристойное поведение. А Зейд? Тогда он, должно быть, маленький дьявол, рога и хвост которого тщательно спрятаны за мятно-зелёными волосами и мешковатыми черными штанами-карго.

Смеясь, Зейд опытным движением большого пальца расстёгивает собственные брюки, позволяя им сползти с узких бёдер.

Под ними ничего нет.

— Боже, — Крид усмехается и отворачивается, направляясь ко мне широкими, уверенными шагами. Его глаза — во всяком случае, всегда полуприкрытые — превратились в почти невидимые щёлочки. Вероятно, это к лучшему, поскольку они горят со злым умыслом.

Я делаю ещё один шаг назад и ударяюсь о край кровати, совершая это ужасно грациозное падение, размахивая руками. Крид обнимает меня рукой за талию, чтобы я не упала. Парень рывком прижимает меня к себе, его губы полные, розовые и слегка приоткрытые.

— Осторожнее, мисс Рид, — Крид свободной рукой стягивает с меня джинсы, но они такие узкие, что не соскальзывают так, как у Зейда. — Тебе не позволено причинять себе боль, — он наклоняется ко мне, а затем поворачивает голову, прижимаясь губами к моему уху. — Только нам позволено это делать, — он прикусывает мою мочку, а затем посасывает её, когда я чувствую пару рук на краях своих джинсов.

Зейд тянется к Криду, чтобы схватить джинсы, стягивая их с моих бёдер, как раз в тот момент, когда Крид толкает меня вперёд в контролируемом падении. Он опрокидывает меня на кровать, ложась сверху, и я чувствую, как Зейд снимает джинсы с моих лодыжек.

Крид раздвигает мои колени своими.

— Воу, Кэбот. Не думал, что ты на такое способен, — Зейд поднимается с корточек, стягивает через голову майку и сбрасывает её. Выражение его лица абсолютно дикое, едва ли человеческое. — Ты знаешь, как я натёр мой член во время тура? Я скучал по твоей сладкой, шелковистой киске, Черити.

Мои щёки вспыхивают, но Крид стискивает зубы, как будто ему нужно что-то доказать. Он делает это, целуя меня с такой силой, что моя голова откидывается на подушки. Его правая рука скользит вверх и зарывается в мои золотисто-розовые волосы, сжимая пряди достаточно сильно, чтобы заставить меня вскрикнуть ему в рот.

— Осторожнее там, Девственник. Быть грубым — это целое искусство, — Зейд забирается рядом с нами, полностью обнажённый. У него татуировки по всему телу, на груди, шее, предплечьях, кистях рук и ногах. Вид его, позирующего, как живое полотно, с улыбкой, созданной для греха… полностью уничтожает меня.

Я потираю томящееся место между своих бёдер о штанину чёрных брюк Крида, и по его бледной коже пробегают мурашки.

— Сними трусики, — командует Зейд, ничуть не смущаясь, когда Крид бросает на него неодобрительный взгляд. — Позволь ей испачкать твои помятые брюки, — он слегка ударяет пальцем с накрашенным чёрным ногтем по бедру Крида. Зейд покрыл татуировками только средний палец на каждой руке, по понятным причинам. — Тогда ты сможешь с гордостью пройти весь обратный путь до общежития.

Крид изучает другого парня, а затем поворачивается обратно ко мне, отстраняясь ровно настолько, чтобы взяться за мои трусики. Он скользит ими вниз по моим дрожащим ногам, пока я закрываю глаза и изо всех сил стараюсь контролировать своё учащённое дыхание.

Когда парень в следующий раз прижимается ко мне, тонкая шерсть его брюк касается моей ноющей киски. Он, кажется, принимает предложение Зейда близко к сердцу, прижимаясь ко мне и пачкая свои штаны моим влажным возбуждением. Крид Кэбот всегда безупречно чистоплотен. Не такой эффектный и изысканный, как Тристан — обычно помятый и полусонный, — но всегда чистый.

Больше нет.

— Блядь.

Крид мягко убирает мои руки со своей шеи и отстраняется, оставляя меня в таком отчаянии, что, будь у меня чуть меньше достоинства, я могла бы умолять его продолжать. Моему телу так жарко, что я едва могу это вынести.