Неожиданно он улыбнулся, откинул голову назад и закрыл глаза. А Кейли глядела на него, не ощущая ничего, кроме пустоты, и так продолжалось, пока он не умолк:

— Любовь — это сказка. Её не существует. Поэтому всё, что я узнал, это то, что он мне предложил. Это мерзкое, скользкое ощущение власти и физического удовлетворения от насилия… Это единственное, чему я научился. Это моя семья…

Он снова выпрямился и, глядя девушке в глаза, постучал указательным пальцем по своему виску:

— Оно здесь, и здесь же останется.

Потом они долго молчали. Каждый размышлял о своём. Когда Кейли перестала чувствовать тошноту и головокружение, она обняла себя за плечи и поёжилась. В пугающе вязкой тишине лишь потрескивали угли в камине. Пламя почти погасло, и если бы не единственная горящая свеча на столе, было бы совсем темно.

Сделав вдох, Кейли поднялась и подошла к окну. До рассвета далеко, а ощущение такое, словно прошло много часов. Этот рассказ… эта исповедь так измотала её, ей казалось, будто она увидела всё наяву. Как нарочно в памяти всплыли знакомые картинки. Когда Александр пришёл, чтобы забрать её невинность в первый раз, он говорил ей жестокие слова… Он лишь повторял за отчимом. Вот, откуда он взял это. И вот почему ожидал её пощёчины. Его били, и он привык к этой боли. Наверное, она стала для него своеобразной лаской.

«Какая дикость!» — промелькнула в голове мысль.

— Теперь ты можешь со спокойной душой меня возненавидеть, — услышала она его бесстрастный голос. — Я же сказал. Я стал таким же, как они. Если бы твои слёзы не разворошили старые раны, я бы взял тебя и испытал такое удовлетворение, что ты даже представить себе не можешь…

Она медленно обернулась к нему, сохраняя маску скорби на бледном лице, и дождалась, пока Александр поднимет глаза.

— Тебя ещё не тошнит от моего жалкого вида?

Кейли ответила коротким «нет», и мужчина презрительно усмехнулся.

— Я буду крайне удивлён, если ты не решишь завтра же развестись.

— Почему? Потому что твой отчим — жестокий садист?

— Дело не в нём. А потому что я такой.

— Но я влюбилась, когда всё уже произошло. Для меня мало что изменилось.

Александр посмотрел на неё, как на полоумную, и, утерев влажный лоб рукой, зло пробормотал:

— Ты или дура… или просто ненормальная…

Она понимала, отчего он так себя вёл. Но это была привычная ему реакция на подобные вещи. Он всегда ожидает жестокости и безразличия. Кейли сделала глубокий вдох, подошла к столу и затушила свечу. Затем, встав возле постели, твёрдым голосом произнесла:

— Я даю слово, что всё, о чём узнала сегодня, останется между нами… А теперь я вернусь к себе. Мне нужно немного отдохнуть. Голова раскалывается. Советую вам, сэр, хорошенько выспаться, если получится. Если вам станет хуже, позвоните, и мистер Стокер придёт. Думаю, он не ляжет спать сегодня…

— Ты самая странная из всех женщин… насколько это возможно, — сказал он, глядя на неё исподлобья. — Меня даже пугает твоя хладнокровность.

— Тогда завидуйте, сколько влезет. Потому что ваше прошлое не вышвырнет меня из этого дома, — бросила Кейли, затем направилась к смежной двери.

Правда возле неё она вдруг обернулась и инстинктивно спросила:

— Если вам ещё что-то нужно, сэр, говорите.

— Да, у меня есть одна просьба.

Кейли напряглась, ведь почти в полной темноте его глаза сверкнули столь странно, что у неё мурашки побежали по спине. И его голос, ставший вдруг таким приглушённым и хриплым, поразил её до глубины души.

— Ты можешь отказаться, конечно. Я не стану заставлять… Я хочу, чтобы ты осталась здесь.

— Что, прости?

— Спи со мной. В этой постели.

От удивления она едва не ахнула в голос, но сдержалась. Кейли пригляделась к его силуэту, темнеющему на фоне постели, и невольно сжалась. Что на него нашло? Или он снова испытывал её? Проверял, оставит она его, доверится, или испугается и сбежит. Припомнив то, как он набросился на неё ранее, Кейли вздрогнула.

— Даю слово, что не трону тебя, — произнёс он спокойно, будто прочитав её мысли. — Просто останься.

Разумеется, она боялась, но не потому, что узнала его тайну. Она боялась того, как свято он верил, будто стал таким же негодяем, как Эшбёрн. Такая глубокая привязанность и вера могли не хуже насилия искалечить молодой разум. А это означало бы, что его стоило бояться.

Она сделала над собой усилие и вернулась к изголовью кровати. Огонь в камине совсем погас, и последние несколько мгновений девушка наблюдала, как отражался крошечный свет в больших голубых глазах Александра.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, стараясь придать голосу немного смелости.

— Лучше, как это ни странно. И в голове прояснилось.

— Хорошо.

Кейли поняла вдруг, что, если снимет халат, то придётся ей ложиться голой. Она не знала, какая реакция последует за этим, поэтому упрямо сжала губы и скользнула под одеяло прямо так.

— У тебя ледяные ноги… — заметил мужчина, когда она случайно ткнулась в его колено.

Девушка промолчала. Александр опустился ниже, подал ей подушку и улёгся рядом. Кейли так явственно ощущала жар его тела, что вскоре сама согрелась. Этого ли он хотел, просто лежать друг напротив друга? Шестое чувство подсказывало, что нет. А хуже всего, ей тоже было этого мало. Она вспомнила, как пыталась унять его озноб, и что при этом чувствовала сама.

Кейли пригляделась к его расслабленному лицу в темноте и подумала о том, как мог десятилетний мальчик перенести всё, на что обрёк его отчим? Пожалуй, он и не смог этого вынести. Он защищался, как умел. И эта стена до сих пор стояла вокруг него, так что никто через неё не пробился.

— Не надо, не плачь по мне, — произнёс он шёпотом, когда заметил её слёзы. — Я не заслужил.

На несколько мгновений Кейли уткнулась лицом в подушку, затем, не раздумывая, придвинулась ближе и прижалась к обнажённому горячему телу. Сначала Александр удивился, его мышцы тут же напряглись, но и минуты не прошло, как она почувствовала, что он обмяк в её объятьях.

Сильная рука нерешительно скользнула девушке под шею, другой рукой он обнял её и прижал к себе ещё крепче. Так она оказалась лежащей у него под боком, положив голову на его плечо. Постепенно даже его дыхание выровнялось.

Мысленно помолившись и попросив у Господа успокоения для несчастной души мужа, Кейли закрыла глаза и быстро провалилась в сон.

Кейли выдернули из её сладкой дрёмы. Кто-то очень настойчиво тряс её за плечо. Девушка недовольно поморщилась и уже хотела выказать недовольство вслух, но, открыв глаза, увидела над собой обеспокоенное краснощёкое лицо Оливии.

— Миледи… Миледи… Просыпайтесь, пожалуйста! Дело важное!

Говорила она тихо, но усталые глаза горничной выражали столь явную тревогу, что Кейли мигом очнулась. Первое, о чём она подумала: с Александром случилась беда! Она дёрнулась на постели, подняла голову и в следующую же секунду удовлетворённо выдохнула. Александр лежал рядом, а вскоре тоже начал просыпаться.

— Что случилось? — пробормотал он сонно, видимо, услышав голос Оливии. — Который час?

— Уже десять утра, сэр. Простите за беспокойство, но лорд Эшбёрн только что приехал и хочет вас видеть.

Это имя в тот час же заставило Кейли напрячься. Она мгновенно вспомнила откровенный ночной разговор и ощутила дикую ненависть к человеку, посмевшему явиться к ним в дом.

«Но ведь это его дом, — осадила она себя. — И всё же… Вот негодяй! Когда же он оставит Александра в покое?»

— Передай, чтобы поднялся сюда через пятнадцать минут.

Кейли уставилась на мужа, который преспокойным голосом отдал это распоряжение. Она поверить не могла, что Александр так послушно примет отчима после всего случившегося. Девушка медленно села на постели, когда Оливия ушла, и поправила соскользнувший рукав халата. Ей так не хотелось никого видеть и просто вылезать из-под тёплого одеяла!