— Я тоже его любил, — произнёс Джордж, глядя то ей в глаза, то на её сомкнутые губы. — И мне тоже больно. Он считал, если я всё узнаю… да, вы понимаете, о чём я говорю… Он думал, я с ума сойду от этой правды. Жаль осознавать, но он был прав. И всё же его нет с нами. Это было его решение…

Кейли стояла столбом, с омерзением глядя в лицо человеку, которого считала когда-то своим другом. То, что она уловила между строк в его речи, поначалу ошеломило. Однако уже несколько мгновений спустя и это потрясение прошло. И Кейли осознала с пугающим спокойствием: она обо всём догадывалась с самого начала. Поэтому её сердце было разбито. И подтверждений тому не требовалось.

Леди Саутфолк расправила плечи, с ледяной ухмылкой оглядев деверя, затем обошла его и направилась прочь по тропинке, желая лишь одного — никогда больше не встречать Эшбёрна лицом к лицу. В тот же день, перед самым отъездом, Оливия отыскала её в большой гостиной и передала неподписанный конверт.

— Это от мистера Эшбёрна, — сообщила девушка и мигом упорхнула из комнаты, понимая, видимо, что хозяйка этому посланию не обрадуется.

Очередное письмо от Джорджа не сулило, конечно, ничего нового, тем более важного, по мнению Кейли. Однако пустой конверт был явно не в его стиле. Из любопытства Кейли вынула письмо — единый лист с потрёпанными краями. Она мгновенно узнала почерк, и принадлежал он Александру, а не его брату.

Кейли пришлось присесть на край софы, прикрытой белой тканью, чтобы ноги в крайнем случае не подвели её, пока она читала:

Милая моя,

Если это письмо попало в твои руки, значит, верный человек доставил его Джорджу, а он — тебе. А ещё это значит, что ты знаешь правду. О той ночи. Джордж поклялся передать письмо лишь в том случае, если будет в этом уверен. С некоторых пор он стал куда более послушным.

Я не стану просить у тебя прощения — это слишком эгоистично. Никаких оправданий ты, разумеется, от меня не примешь. И я знаю, что ты достойно вынесешь эту правду, потому что ты самая сильная и самая удивительная женщина из всех. Я уверен также в том, что ты будешь в безопасности, поскольку ожидаешь нашего ребёнка.

Я хочу лишь, чтобы ты знала одну простую истину: я любил тебя и больше всего на свете хотел быть с тобой. Но меня унесло чёрной волной. Мою душу поразила опухоль. Она проникла глубже, чем мы оба думали, так что твоя любовь была уже не способна меня спасти.

Ты знаешь лучше, как справиться с этим. Но тут, вдали от тебя и нашего дитя, я буду представлять всё произошедшее как очередной кошмарный сон. Это поможет мне справиться с болью из реального мира. Знаешь, что я сделаю, чтобы прогнать этот сон? Я закрою глаза и подумаю о вас. О том, что я рядом с вами. И, возможно, однажды это произойдёт.

Навеки твой,

Александр.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы эмоции поутихли, а сердце перестало колотиться, как сумасшедшее. Доктор её отца уже предупреждал, чтобы виконтесса не волновалась и не нервничала. И ради рождения здорового наследника семьи Хардингов пренебрегать советами не стоило…

Кейли вздохнула и поднялась, держась за подлокотник. Она уже замечала, насколько тяжёлой и неповоротливой стала. Интересно, а что бы сказала на это леди Кларисса?

Виконтесса сложила письмо мужа в конверт, подошла к камину и оставила конверт сверху, на каминной полке. Он больше не был ей нужен.

Настойчивый голос Оливии донёсся из коридора. Кейли же, бросив последний взгляд на полупустую комнату, где остатки мебели стояли покрытые простынями — жутковатое зрелище, — шагнула за порог и поспешила за своей горничной.

Август, 1821 год

Марокканское побережье

Когда на корабль напали берберские пираты, команда оказалась совершенно не готова к столкновению. Александр был среди немногих, кто сохранял хладнокровие и не трясся, глядя на две невесть откуда взявшие лодки, снаряжённые пушками. Стоун прекрасно осознавал положение, хоть это и был его первый подобный опыт.

Нападения пиратов в этих водах случались, но весьма редко, поскольку султан Марокко не желал иметь дел с разбойниками. Десятки, сотни предупреждений от ведущих европейских держав на деле оказывались бесполезны против тех же мусульманских каперов — и снова, и снова корабли англичан, французов или испанцев подвергались жестоким атакам пиратов. В этот раз не повезло несчастной команде, сопровождавшей британского посла. И Алекс, готовясь к унизительной стычке и понимая всю бесполезность сопротивления, уже было решил, что умрёт здесь, защищая этого бедного дипломата, или чуть позже, в плену, поскольку берберы частенько похищали молодых и сильных мужчин-европейцев.

Когда посол вышел вместе с ним на палубу, где уже сновали туда-сюда разодетые в свои традиционные наряды кочевников разбойники, единственный вопрос, который он задал вслух, был о том, что же с ними сделают, если не убьют на месте.

— Молитесь, чтобы убили, — честно признался Александр; под расстёгнутой рубахой он сжимал рукоять клинка — своё последнее оружие. — Если работорговцы сочтут вас подходящей добычей, приготовьтесь к настоящему Аду на земле…

Посол промолчал, но по его лицу Стоун понял, что бедняге страшно. И решил, что так лучше, чем тешить себя напрасными надеждами на лучшую участь. Впрочем, всё закончилось куда быстрее, чем он ожидал. Один из пиратов, судя по его важному виду, командир, приблизился к ним и, рявкнув что-то своим людям, одарил англичан высокомерным взглядом. Когда он заговорил на французском, Александр почему-то немного успокоился.

— Ваш капитан у нас, на коленях стоит, истекает кровью из носа. Ценных товаров у вас нет, ваши люди, уже исключая шестерых мертвецов, тоже не привлекают меня, — главарь хитро прищурился из-под тёмно-синей чалмы. — Но сегодня я очень добр! Хочу услышать от господина посла, зачем бы мне его освободить.

Только вот господин посол оказался молчуном. Александр заметил, что терпение у бербера кончалось, поэтому ответил вместо дипломата:

— Одно я могу вам обещать. Если похитите или убьёте этого человека, мой генерал-фельдцейхмейстер вам этого не простит. Он вас из-под земли достанет. Впрочем, попробуйте подойти ближе. Я умею драться.

— Какой смелый христианин! А кто есть твой генерал?

— Герцог Веллингтон, главнокомандующий британской армии и тот, кто велел мне защищать этого человека ценой своей жизни.

— Какое ему дело до маленького человечка вдали от дома? Британцы заняты лишь освоением Канады да колонизацией Новой Голландии… Это о-очень далеко, мальчишка!

— После победы над Наполеоном сам Веллингтон сказал мне: «Думаете, я теперь буду спать спокойно? Нет, Стоун. Мои глаза всегда открыты». Если вам кажется, что для генерала смерть очередного посла останется незаметной… То вы большой дурак.

Взглянув на Стоуна с явным удивлением и выдержав паузу, бербер вдруг коротко засмеялся. Он задумчиво погладил свою густую чёрную бороду, при этом нарочно отодвинув край бурнуса и показав саблю на поясе. Александр ответил на этот жест ухмылкой. Странным образом главаря это тоже повеселило.

— Как неудачно я на вас наткнулся! — воскликнул он, улыбаясь. — Беда, если Веллингтон разозлится из-за вашей гибели.

— Разумеется, вы же не рассчитываете на очередную бомбардировку ваших городов. Объединённая эскадра готова атаковать в любое время, стоит вам только повод дать. — Стоун склонил голову вбок, чтобы отросшая чёлка не мешала обзору. — Султан Сулайман бен Мохаммед долго добивался спокойствия в этих водах, а ваши действия всё испортят…

— Ха-ха! До Сулаймана мне дела нет! Я не подчиняюсь марокканцу!

— Так вы из Алжира? Мне стоило сразу догадаться. Значит, Хуссейн-дей позволил вам распоряжаться кораблями, как угодно? И это при столь шатком положении берберского флота? Французы уже не раз предупреждали вас. И мой генерал будет недоволен произошедшим. Угрожая британскому послу, вы угрожаете королевству. На вашем месте я бы поразмыслил над тем, как из этого выпутаться.