Он вздохнул, болезненно поморщившись, а после заговорил уже без пауз:

— Я до сих пор не понимаю, что это было. Наверное, никогда не пойму. Эшбёрн никогда не отличался родительской любовью, как, в общем-то, и моя мать… но после той ночи всё стало ещё хуже… ещё страннее. Эти его гости… эти сборища, которые он устраивал, происходили чуть ли не каждый день. И вот однажды отчим пришёл в нашу комнату. Я не спал и видел, как он склонился над кроватью Джорджа, затем направился к моей… Он потряс меня за плечо и сказал: «Поднимайся, Александр. Пора становиться мужчиной!» Едва я продрал глаза, как он вытащил меня из постели, и я понял, что грядёт нечто страшное. Поэтому не стал кричать, чтобы не разбудить Джорджа… Я подумал, что он и его заберёт…

Мужчина ненадолго спрятал лицо в ладонях, и этот отчаянный жест вызвал в душе Кейли неподдельный отклик. Она ещё никогда прежде не испытывала такую тоску.

— Перед дверью гостевой спальни я стал упираться и брыкаться. Я даже пытался его укусить… за что он ударил меня по лицу. Впервые в жизни меня кто-то ударил! Потом он затолкал меня в ту комнату, зашёл следом и запер дверь. На постели сидела девушка… молодая, насколько я помню, с каштановыми волосами и тёмными глазами… У неё были такие алые губы… Она так страшно улыбнулась, когда увидела меня, что я едва не закричал. Но самое ужасное случилось, когда Эшбёрн наклонился ко мне и прошипел: «Если ты будешь орать или сопротивляться, я притащу сюда твоего брата».

Кейли закрыла ладонью рот, другой рукой вцепившись в одеяло, на котором сидела. Она не могла оторвать взгляда от мужа, чьё лицо побагровело, но он упорно продолжал говорить:

— Я был уже далеко не глуп и наивен… Я лишь представил, как Джордж увидит то, что тут произойдёт, и у меня словно земля ушла из-под ног. Я не стал больше упираться. А потом… потом он велел мне раздеться и лечь в постель к той девушке… Я так и сделал… Я делал всё, чего она хотела и… Эшбёрн остался в комнате. Он всё сидел в кресле около окна и смотрел на то, чем мы занимались… Кажется, попутно он листал книгу…

Кейли показалось, что все внутренности скрутило, и её вот-вот стошнит. Она прикоснулась к своей щеке и почувствовала влагу. Оказалось, она плакала, но даже не заметила этого. Слёзы просто текли по лицу, никаких рыданий или истерик. А внутри что-то горело, разгоралось непонятным огнём. Её жгло, и жгло, да так сильно, что пришлось встать и налить в стакан воды. Кейли залпом его осушила и осталась стоять спиной к постели.

— Кто была та девушка? — спросила она зачем-то.

— Я не знаю, — послышался ответ. — Я так и не узнал. Да и какая разница? В конце концов, до поры до времени он не приводил в дом знатных леди…

Кейли опешила от его слов. Но больше от его будничного тона. Она резко обернулась, и волосы хлестнули её по лицу.

— Так это… что… повторялось?

На губах Александра мелькнула горькая усмешка. Он, наконец, посмотрел на неё таким пугающе откровенным взглядом, что ей стало не по себе.

— Разумеется, это повторялось. Периодически, пока я не попал в военное училище. Тогда его власть надо мной немного ослабла… Мне было пятнадцать, кажется.

— Я не понимаю. Почему ты не попросил помощи? Почему не рассказал об этом хоть кому-то?

— Ты издеваешься? Кому? Да и как я мог? Мало того, что меня использовали, как вздумается, я должен был раскрыть это и окончательно опозориться? — он резко мотнул головой, и взгляд его вдруг стал жестоким. — Нет уж! Мне было… вполне комфортно страдать в одиночестве… И если бы кто-то узнал… Мне пришлось бы убить себя. И теперь ты тоже должна молчать! Поняла?

— Комфортно?! — воскликнула она, проигнорировав его просьбу, затем инстинктивно заговорила тише. — Как это может быть комфортно? Это ужасно!

— Я знаю.

— Так не должно быть! Как он мог так поступать? Зачем? Я не понимаю…

— Только не вздумай спрашивать у него! — рявкнул мужчина. — Не хватало ещё, чтобы он догадался, что ты всё знаешь. Он непредсказуем.

— Ты боишься его?

Александр смотрел на неё, не моргая, некоторое время, затем просто ответил:

— Иногда мне кажется, что боюсь.

Кейли снова промочила горло, потом вернулась к нему и присела рядом. Почему-то Александр вновь поморщился, и его голос приобрёл жесткие нотки:

— Как ты можешь приближаться ко мне после всего, что я рассказал? Ты не поняла? Я — грязь. Мерзкий и отвратительный. Я не мог дать им отпор и всё терпел. Как ты можешь в глаза мне смотреть?

Девушка было раскрыла рот, однако, прежде чем выговориться, ей пришлось взять себя в руки. Хоть её сердце и обливалось кровью из-за него, она не чувствовала никакого отвращения.

— А как ты можешь считать, будто я не должна этого делать? В чём ты виноват? Ты был ребёнком! И ты защищал брата!

— Ну и что?

— Это всё не твоя вина! — настаивала она. — Никто не защитил тебя! Этот негодяй должен был относиться к тебе, как к сыну, а не играть, словно ты вещь…

— Я такой же, как они. Те, кого он приводил, чтобы попробовать что-то новое…

— Неправда! — крикнула она в порыве, вскочив на ноги.

Мужчина вдруг прищурился, а его сухие губы снова растянулись в кривой улыбке. Его грудь высоко вздымалась, дышал он тяжело, а кожа до сих пор была покрыта испариной.

— Нет, правда, девочка. И недавно ты почти в этом убедилась. Ты не знаешь этот мир с той стороны, с какой я его знаю. Я всё видел. И даже такие вещи, от которых тебя мигом стошнит…

— Прекрати так говорить…

— Но это истина. Несколько лет я участвовал в его развлечениях и в какой-то момент просто перестал придавать этому значение. Всего лишь близость, всего лишь проникновение в чьё-то тело…

— Перестань… — Кейли прижала ладони к ушам, но это не помогло.

— Пустое желание, которое нельзя удовлетворить… Он хотел, чтобы я стал таким же, как они, и даже привёл Элизабет однажды. Да, она была красива и соблазнительна, но меня воротило от вида её тела и того, что она делала с моим, а мне было уже пятнадцать…

Из глаз Кейли снова брызнули слёзы, и ноги едва держали. Она села на самый край постели и заплакала, спрятав лицо в ладонях. Сердце разрывалось на части из-за него, а Александр словно отторгал тот факт, что его сломали и извратили. Она не понимала этого, не понимала его смирения. Ей хотелось выть от боли, а он вёл себя так холодно…

Она не увидела, как он посмотрел на неё жестким испытующим взглядом.

— Попав в училище, я не желал ничего больше, кроме войны и сражений. Но даже на поле боя и за границей умереть никак не получалось. Мои товарищи шатались по кабакам и публичным домам, а я не мог даже смотреть на женщин… Когда Эшбёрну вздумалось меня женить, я решил, что это конец… Да ещё и ты… Ты таким влюблённым взглядом смотрела, что я и понятия не имел, как действовать дальше.

— Зачем ты согласился? — голос её опустился до шёпота. — Если я была настолько омерзительна, зачем ты согласился?

— Ты вовсе не была омерзительна. Дело во мне. Это всё мои пороки… Моё прошлое и то, что я не мог с ним смириться…

Утерев глаза, Кейли строго посмотрела на него:

— Не мог смириться? Но ты позволяешь этому человеку управлять собой даже теперь! Разве он сильнее? Разве у него есть над тобой власть? Ты не должен был соглашаться на этот брак, если не хотел! Почему ты не порвёшь с ним все отношения?

Он долго не отвечал, и его глаза так внезапно потухли, что взволнованная девушка испугалась, как бы он вдруг не потерял сознание. Когда он снова заговорил, голос мужчины прозвучал совсем тихо, словно издалека:

— Почему я от него не избавлюсь… Какой хороший вопрос… Я рос в одиночестве, мать почти мной не занималась. Джордж был слишком маленьким, а потом Эшбёрн забрал у меня детство… Мне было страшно, одиноко, стыдно. А он был сильнее, и каждый раз, раздеваясь перед очередной похотливой сукой, я думал… а вдруг это правильно? Может быть, я ошибаюсь? Но мне всё равно было противно и тошно… Так почему я не могу избавиться от него?