Я тяжело вздохнул и двинулся на стоянку — вытоптанную до каменной твердости, глиняную площадку, которую мы делили с обитателями местного общежития, в здании которого размещался наш отдел милиции.

Прожектор освещения традиционно не горел. На стоянке темнел с десяток темных силуэтов разномастных автомобилей. Возле моего «УАЗа» был припаркован какой-то джип, возле которого вспыхивали несколько огоньков сигарет. Я осторожно двинулся к своему «козлу» — в нашем районе, с его простотой нравов, отправится в больницу было очень легко.

— Коля, ты домой? Меня подбросишь? — меня догонял мой сосед по кабинету.

— Домой, конечно подброшу. — я подошел к своему автомобилю и вопросительно посмотрел на трех крупных парней в темных костюмах, что курили в непосредственной близости от моей водительской двери. Наверное, какой-то местный торговый воротила приехал к нашим начальникам, «обкашлять» вопросы бизнеса, а это его дерзкие охранники.

Парни, явно чем-то недовольные, молча отошли от моей машины, и мы с коллегой заняли места в салоне. Минут пять погоняв двигатель на «холостых», я зажег штатные, тусклые фары и направил машину на выезд с площадки.

Людмила Жемчужная, драчунья.

То, что муж едет домой я почувствовала минут за пятнадцать до его приезда. Нет, с его браслетом, я ощущала его всегда, но чем ближе он был, тем яснее я видела «картинку».

Расставив тарелки и стаканы на столе, я пошла одеваться — захотелось выгулять Никсона и встретить благоверного во дворе, благо вечер был теплый.

Мы успели сделать все «собачьи дела», прогнать со двора приблудного кота, что непрошенный заявился в наш палисадник, когда, с характерным тарахтением двигателя, скрипя подвеской, во двор заехал знакомый «УАЗ». Хлопнула дверь, из высокой кабины на асфальт выпрыгнул знакомый силуэт, когда все началось…

Из кустов выскочили несколько теней и бесшумно бросились к Николаю, который в этом момент закрывал на ключ водительскую дверь вездехода. Я на пару секунд оторопела — не могла поверить в происходящие, полностью осознать, что происходит в этом сгустке черноты, откуда доносились какие-то крики и звуки ударов, а потом я побежала вперед, пронзительно визжа от ярости, желая только одного — добраться до тех, кто к тому времени уже волок по земле моего мужа. Навстречу мне бросился какой-то мужик, огромный, одетый во все черное, с зачерненным лицом… От столкновения с этим монстром, меня, как пушинку отбросило куда-то в сторону цветника, который любовно разбили под окнами наши соседки-пенсионерки. Я сделала пару шагов, пытаясь устоять, запнулась о невысокий штакетник и рухнула прямо на растения, что явственно захрустели, сминаясь под моим телом. Мужик же, утробно похрюкивая, как тростниковый кабан, согнувшись в три погибели и, зажал под мышками свои руки, бессмысленно ходил кругами по двору, видимо, ничего не соображая от боли.

— Четвертый! Ты что? — один из бойцов, тянущих тело моего мужа по асфальту, бросился на помощь к «кабану», приобнял его и попытался повести в сторону сдающего задом в наш двор здоровенного черного джипа без номеров.

Но «четвертый», очевидно, ошалел от боли, и двигаться к «эвакуационному» джипу не хотел, продолжая ходить кругами и ойкать. Его помощник был гораздо субтильней его и справится с болезным не мог, в состоянии лишь чуть-чуть подправлять траекторию последнего.

Несчастные растения немного смягчили мое падение на спину, выбив дух, но оставив целой голову. Ноги обожгло болью, я почувствовал, как из ран, оставленных плохо ошкуренными, заостренными сверху, штакетинами, по коже потекло что-то горячее и липкое. Судя по ощущениям, в меня еще глубоко вошла парочка длинных заноз.

Я кое-как, кряхтя как бабка, выкарабкалась из палисадника, подняла выпавшую из рук сумочку и достала из нее свой нож с черным, колдовским лезвием.

К тому времени, когда я поднялась, прибежавший на шум драки Никсон уже драл ноги второго из нападавших, который орал так, что третий мужик в черном, бросил моего мужа, которого он не дотащил до джипа несколько метров, бросился на помощь к своему подельнику и теперь они вдвоем, пытались запинать нашего пса, беря того в клещи.

Я снова завизжала и бросилась к ним. Не добежав буквально метр, я, как в замедленной съемке увидела, летящую мне в лицо, в каком-то каратисткам ударе, огромный кроссовок, наверное, сорок последнего размера. Было очень страшно, мгновенно забыла про свою супер защиту, которую давали мне деревянные бусы с руками, инстинктивно подалась головой и туловищем назад, в то время, как ноги продолжали бежать вперед. В моей спине что-то громко хрустнуло, и я упала на спину, продолжая скользить по асфальту, прямолинейно, согласно закона инерции.

Когда движение закончилось, над мною возник черный силуэт, который с низкой стойки, с резким выдохом, нанес прямой, добивающий удар мне в сплетение, взвизгнул, схватившись за ударившую меня руку, а я успела ткнуть его несильно ножом в икру.

Боец, скуля, отскочил от меня, а потом, все трое, еле перебирая ногами, как-то резко засобирались — подхватили своего, все еще не разогнувшегося товарища и, подпирая друг друга телами, потащились в сторону автомобиля.

Сыто закрылись двери дорогой машины, она, мигнув фарами, проехала несколько метров вперед, потом остановилась. На огромных задних фонарях вспыхнули белые огни заднего хода, и огромная корма машины неумолима покатилась к нам с Николаем, распластанным на асфальте и не имеющих сил отползти в сторону.

— Бах- яркая вспышка осветила темный двор, и заднее, тонированное стекло джипа мгновенно стало белым из-за множества покрывших его микротрещин.

— Бах! — на конце вытянутой руки моего мужа расцвел новый огненный цветок, раздался удар по металлу, а в салоне мгновенно затормозившей машины закричало несколько мужских голосов.

Тяжелая машина, оставив попытку прокатится по нашим тушкам, взревела мотором и выкатилась в узкий выезд, задев левым крылом, вкопанную в землю, металлическую трубу.

Минут пять я лежала и дышала сладким городским воздухом, который впервые после полученного удара смогла дышать. Потом Николай перевернулся на живот, и, со второй попытки, встал. Сзади за ним волочился, висящий на длинном, кожаном ремне, пристегнутый к поясу пистолет. Никсон, тяжело дыша, подбежал ко мне и, поскуливая, стал вылизывать мне щеку. Муж неуверенно, с третьей попытки засунул пистолет в кобуру, видно у него были отбиты руки, потом, пошатываясь, двинулся ко мне. Когда он попытался поднять меня, он охнул, на замерев в полусогнутом положении, широко расставив ноги, как будто боялся упасть на меня, из-под темных волос на серое от пыли лицо скользнула темная струйка крови.

— Стой, стань ровно, я сома, а то упадешь, я тебя не подниму. — я ухватилась та ткань безнадежно порванного пиджака и, как обезьянка по лиане, стала подтягиваться вверх, перехватывая на тянувшуюся ткань пиджака.

Через несколько секунд я встала, отдышалась и потащила своего трезвого, но шатающегося мужика домой.

Через шесть часов.

— Слушай, милая, это что было? — Николай смотрел на меня одним глазом второй основательно заплыл.

— Не знаю. — я, дождавшись, когда муж проснется, принесла с кухни «чудесный бальзам по рецепту матушки д, Артаньяна», начала осторожно накладывать его на опухшее лицо моего благоверного: — Это же тебя хотели утащить.

— Правда? — поразился муж: — Мне как-то очень быстро прилетело в голову

и я очень плохо помню, что там было.

— Слава Богам, соображал ты вчера быстро. — я откинулась назад, любуясь на плод моих стараний, жирным блеском покрывающем половину головы мужа: — Когда нас пытались переехать на машине, ты сразу стал стрелять, прострелил им заднее стекло, и они сбежали. Наволочку постарайся не замарать, мазь отмывается тяжело.

— а что за машина?

— Не знаю, большой, черный джип. Он, когда, метр до нас не доехав, затормозил, я у него на корме эмблему разглядела — веночек такой, а в нем щит пятиугольный в цветных, мелких прямоугольниках.