— Да, Алена Владимировна, вы меня очень выручили…- не особо вдумываясь в смысл слов, отвечал начальник СБ, погруженный в планы по нейтрализации вора и его покровителя из правоохранительных органов: — До сих пор бы, как слепые котята, в потемках бы блуждали.

Людмила Жемчужная завистливая жадина.

Когда вечером, вернувшись домой, муж рассказал мне, сколько уперли из ювелирного салона Таня Синичкина и Ко, у меня даже дыхание перехватило от негодования. И я совершенно четко поняла, что не смогу успокоится, пока это нечистое золото не окажется в моих руках. Правда, как это сделать без помощи благоверного, я пока не понимала, но буду думать — утро вечера мудренее.

Кроме составления планов под революционным лозунгом «экспроприация экспроприаторов», утром я собиралась сходить на Центральный колхозный рынок и найти старушку, у которой так удачно приобрела деревянные бусы. Я настолько была впечатлена появившийся, благодаря им, защитой от лихих людей, что была готова купить у бабки любые предметы, что остались у нее после смерти столетней соседки. Или она рассказывала, что ее соседка Зойка прожила сто двадцать лет? В любом случае, цифры дожития пенсионерки, что коптила небо назло Пенсионному фонду, впечатляли.

Перед сном мы долго гуляли с мужем по парку, сопровождая шныряющего по кустам Никсона, долго стояли под деревьями, любуясь на огромную Луну, висевшую над Городом, и на душе у меня было очень спокойно.

Борис Петрович Пушкарев, заведующий ювелирным отделом компании «Город золотой», совмещающий эту должность с руководством одноименного ломбарда, считал себя вполне успешным человеком. Тридцатипятилетний холостяк, проживающий в собственной двухкомнатной квартире, имеющий семилетнюю «Тойоту», недавно пригнанную из Владика, и запас материальных ценностей, которые Борис Петрович вкладывал в бивалютную корзину, как советуют знающие экономисты — доллары и золото, скупленное и нищающего населения через ломбард, по дешевке. Единственное, что огорчало Борис Петровича — это вынужденный переезд из торгового цента на конечной станции метро на окраину Города, что вынуждало его добираться до работы, либо час толкаясь в пробках на любимой «Тойоте», либо трястись в трамвае, толкаясь среди раздраженного люда, как какому-то пролетарию.

К краже в собственном отделе господин Пушкарев отнесся со смешанным чувством — с одной стороны было досадно, что кто-то нагрел руки на хозяйском золоте, с другой стороны заведующий магазином испытал злорадство — с хозяев «Города золотого» не убудет, а вот щелчок по носу контора получила знатный, особенно надутый, как индюк, начальник службы безопасности. За произошедшее Борис Петрович ответственности никакой не нес — о четко выполнял указание вышестоящего руководства, а то, что начальство повелело закрыть дверь на замок, не оставив никого из бездельников из СБ сторожить отдел. Так что, господин Пушкарев никакого беспокойства не испытывал, ровно до того момента, пока не увидел, под окнами, во дворе, припаркованную машину службы безопасности фирмы. Сразу же вспомнился вчерашний звонок заместителя начальника «службы беспеки» с невинным вопросом:

— Ты, Боря, завтра во сколько часов на работе появишься?

Все это заставило екнуть сердце и скатится куда-то, в район желудка, холодным, склизким комком. Хозяева «Города золотого» не были наивными интеллигентами, хотя и любили рядится под них. Еще совсем недавно они вели тяжелую, бескомпромиссную борьбу за место под солнцем, не испытывая ни малейшей жалости ни к конкурентам, ни к предателям. Год назад до Коломенского завода, с которым решили наладить сотрудничество, не доехал груз серебряного лома, который сопровождался доверенным курьером. После короткой проверки, начальника отдела экспедиции сотрудники безопасности фирмы увели прямо во время совещания, и больше его никто не видел. Позже объявили, что человек выехал в длительную зарубежную командировку в одну из стран СНГ, а его квартиру, и это Борис Петрович знал совершенно точно, продавали сотрудники отдела аренды по нотариальной доверенности.

Через минуту Борис Петрович сумел вынырнуть из панического оцепенения и начал метаться по квартире, делая это с каждой секундой все более осмысленно. Через полчаса в дверь одной из квартир позвонили. Аглая Михайловна, пенсионерка, жившая в этой квартире сорок лет, подслеповато припала к дверному глазку, с трудом рассмотрела смутно знакомый мужской силуэт.

— Кто там?

— Это я, тетя Глаша, Борис с тридцать четвертой.

— Боренька, заходи, не разувайся. — бабуля, не чинясь распахнула дверь квартиры перед соседом, которого помнила еще розовощеким бутузом, деловито сосущим соску-пустышку.

— Тетя Глаша, выручай…

Через пять минут, осторожно приоткрыв оконную раму и оглядевшись по сторонам, с кухонного окна одной из квартир первого этажа, неловко прижимая к боку увесистую спортивную сумку, выпрыгнул на газон молодой мужчина, и зачем-то пригибаясь, двинулся в сторону зарослей густых кустов, встречающихся иногда в кварталах Тихого центра Города.

Два сотрудника силового отделения СБ АО «Город золотой», спокойно ожидающие клиента в припаркованной в тени развесистой березы, с противоположной стороны дома, служебной машине, этого конечно не видели и продолжали спокойно ждать своего клиента.

Людмила Жемчужная. Крестьянский рынок.

— Здравствуйте, тетенька.

— Здравствуй племянница, хотя я в нашей родне такой не упомню.

— Ха-ха, смешно. Я у вас на прошлой недели эти бусы купила… — я нежно коснулась деревянных пластинок на шее.

— Не помню… — бабка равнодушно скользнула рукой по моей шее и отвернулась.

— Вы еще сказали, что они вам достались от соседки, что умерла в возрасте ста двадцати лет…

— … — бабка, которая, безусловно, мен признала, пожала плечами.

— Я хотела бы узнать — может быть что-то еще что-то после нее осталось? Если есть, то я бы выкупила, по цене договоримся, не обижу.

Бабуля закатила глаза, делая вид, что усиленно вспоминает.

— Может что и осталось. Я посмотрю дома, и завтра сюда принесу. Ты, девонька, во сколько придешь?

— Наверное, часов в одиннадцать смогу подойти.

— Ну давай, подходи, только не опаздывай, я завтра до обеда только буду торговать. А сейчас иди, не мешай торговле, а то прилавок загораживаешь.

Мне всегда казалось, что покупатель у прилавка всегда привлекает других покупателей, а не отпугивает, но у бабки, очевидно, было другое мнение. Я пожала плечами и уже хотела отойти, когда мой взгляд зацепился за что-то, лежащее на расстеленной на асфальте, старой картонке, среди ржавых гаечных ключей и тарелок с выщербленными краями и потертыми надписями «Общепит».

— Это что? — я подняла непонятную фигурку, вырезанную из розового камня, похожую на потертую женскую фигуру, только без рук.

— Не знаю. — Продавец из бабки был так себе, никакого информирования покупателей о свойствах товара не было в помине.

— Сколько стоит? — я вертела в руках непонятный камешек, пытаясь понять, чувствую ли я исходящую от него жалкое эхо волшбы, или это «фонят» мощные передатчики на здании Управления внутренних войск.

— Пятьсот.- отрезала бабка.

— Сколько? Пятьсот за камешек? — я была поражена.

— Не хочешь, не бери. Если завтра придешь, то скидку сделаю. — морщинистые пальцы схватили камень с моей ладони и спрятали в потертый фартук.

— Хорошо, только завтра об этом не забудьте. — я погрозила продавщице пальчиком и смешалась с густой толпой, только далеко не ушла, а встала за углом, наблюдая за поведением странной старушки, которой очень было надо, чтобы я пришла к ней завтра.

Бабка не заставила меня долго ждать. Через пару минут, перепоручив свой товар соседу, пенсионера лихо перебежала дорогу перед носом отчаянно сигналящего легкового автомобиля и быстро пошла к рядку висящих на стене магазина ряда уличных телефонов автоматов. К сожалению, подойти к шустрой старушке и послушать, с кем она беседует, было не под силу даже мне, пришлось прекратить наблюдение и двигается восвояси.