— Двадцать семь поколений, — напомнил ей отец. — Тысяча триста лет истории! Ты ведь помнишь?

— Ну, как тебе Чес? — повернулась она к мужчине.

— Это магия? — спросил он в ответ. Любопытно, но он не был ни напуган, ни ошарашен. Удивлен? Возможно. Заинтригован — без сомнения.

«Первое впечатление было верным, — вспомнила Анна день их знакомства. — Крепкий парень, не дурак и воображение хорошее, что для английского аристократа — редкость».

— Да, — подтвердила Анна, — это наши живые портреты. — Впрочем, эти не совсем живые, так как выполнены недавно. Посмертные изображения. По-настоящему «живые» надо начинать писать еще при жизни. В моем замке есть такие. Один из них создавался больше семидесяти лет. А это… Художник использовал мои личные воспоминания о родителях, фотографии, дневники и письма, в общем, все, что от них осталось… книги… Одежда, волшебные палочки и личные вещи… Он сделал все, что мог, но в пределах разумного. С ними можно говорить, но свободой воли они не обладают.

— Весьма исчерпывающе! — усмехнулся отец.

— Зато честно! — пожала она плечами и, сделав короткое движение скользнувшей ей в руку палочкой, «выключила» портреты.

Идея создать их возникла три года назад, а закончены они были совсем недавно. Еще и месяца не прошло. Работал не англичанин, а француз, у них это искусство еще не выродилось в ремесло. Свой портрет она заказала тогда же, но уже художнику-флорентийцу, настоящему мастеру своего дела и признанному гению колдоживописи. Если так случится, что она погибнет на войне, у Максимуса и девочек должен остаться хоть кто-то родной. Пусть даже нарисованный волшебными красками.

— Мы находимся в моем волшебном доме, — сказала она Чесу, изучавшему сейчас «стену памяти» — собрание колдографий, имеющих отношение к прошлой войне. — Ты первый не волшебник, который появился в этом доме и в этом кабинете. Моем личном кабинете.

— Тысяча триста лет? Что имел в виду твой отец?

— Он имел в виду, что за всю писанную историю нашего рода, а это как раз тысяча триста лет, в нашем Роду, в основной ее линии, к которой я принадлежу, никто не женился на простецах, ну или не выходил за них замуж.

— А простецы это все остальные? В смысле не маги?

— Именно так, — кивнула Анна обернувшемуся к ней Чарльзу.

— Эти фотографии, — покрутил он головой, — они, как кусочки фильмов.

— Наши колдографии не статичны, они захватывают от трех до десяти секунд жизни, — пояснила Анна. — Действительно похоже на кино.

— Расскажешь мне об этих людях?

По-видимому, он понял, что эти колдографии собраны вместе не просто так.

— Почти со всеми этими людьми я училась в школе. Той самой школе, в которой сейчас учатся мои дочери. Она действительно расположена на севере Европы — в северной Шотландии, и в ней девочки и мальчики учатся вместе. Она называется Хогвартс — школа чародейства и волшебства.

Она замолчала, переводя взгляд с одного знакомого лица, на другое.

— Мне сложно будет объяснить некоторые вещи… — сказала, наконец, вслух. — Поэтому воспользуемся аналогией. Представь себе, что в Англии появляется политический лидер, придерживающийся крайних расистских взглядов. Нацист, вроде Гитлера, требующий уничтожить всех нечистокровных волшебников. Естественно, у него есть противники. Несколько лет длится противостояние, то и дело выливающееся в уличные схватки. Люди гибнут, но пока немного. А потом вспыхивает настоящая гражданская война. Я закончила школу в 1978, война перешла в активную фазу в 1980 и закончилась 31 октября 1981.

— Твои шрамы…

«Догадливый!»

— Все мои шрамы я заработала как раз в том последнем сражении. Хэллоуин 1981 года. Это, Чес, не обычные раны. Это следы темных проклятий. Тот, что на лице, — она непроизвольно коснулась пальцами своего шрама, — это след «Хлыста Морганы», темного проклятия, которое считается смертельным. Я не умерла буквально чудом, но провела пять лет в коме, и когда очнулась не помнила даже того, что у меня есть дочь. Я тогда не сразу нашла Лизу… А эти люди… Это Сириус Блэк. Да, да, тот самый — отец моих детей. Красавчик, не правда ли?

— Почему он не позаботился о Лизе? — Вопрос закономерный и многое говорит о самом вопрошающем.

— Он успел ввести ее в свой Род. Узаконил и обеспечил будущее, но сам был арестован и по ложному обвинению просидел в тюрьме шесть лет. В волшебной тюрьме, Чес. Вот таким он из нее вышел.

Движение палочкой и перед ними появляется колдография, сделанная Адарой Блэк, встречавшей Сириуса на этом берегу пролива.

— А сейчас?

— Сейчас он снова красавчик! — улыбнулась Анна, и на месте одной колдографии появилась другая, сделанная буквально несколько месяцев назад.

— Здесь он с невестой, — прокомментировала она колдографию, прежде чем убрать ее в архив.

— Про остальных расскажешь?

«Любопытство не порок, Чес. И я тебя хорошо понимаю. Рассказывая о них, я рассказываю о себе».

— Это Джеймс Поттер со своей женой Лили, — указала она фото. — Здесь они со своими детьми. Двойня: Гарриет и Гарольд. Джеймс погиб как раз в ту самую праздничную ночь. Хэллоуин 1981. Его жена была ранена, а дочь пропала. Гарольд учится сейчас с моими девочками.

— А Гарриет?

— Гарриет жива, ее удалось найти, но теперь приходится прятать. Но это, Чес, совсем другая история. И кстати. Поттер, Блэк, Боунс, — начала она указывать на людей на колдографиях, — Лонгботтом и Годбир, все они лорды. На наши титулы, как минимум бароны. А Поттер и Блэк, пожалуй, даже герцоги. Поттер погиб, Блэк сел в тюрьму, Боунс погиб раньше со всей своей семьей, Марлин Маккиннон тоже убита со всей семьей, Дэнни Годбир погиб в том же бою, в котором ранили меня. А Лонгботтомов, Фрэнка и Алису — они были, как бы, офицерами спецназа, — запытали до сумасшествия.

— Не похоже на волшебную сказку, — тихо произнес Чарльз. Он был военным моряком и наверняка участвовал в разных инцидентах. В войне за Фолклендские острова точно участвовал. И, наверное, мог оценить то, что она ему рассказала.

— Да уж какая там сказка! Выпьешь со мной?

— Выпью, — кивнул он.

— Значит, королева знает о волшебном мире? — спросил он чуть погодя, перехватив из рук Анны бутылку Dalmore[4] и разливая его по бокалам.

— Знает, — кивнула Анна. — Она попросила меня представлять в волшебной Англии интересы короны.

— Начинаю понимать… — сказал Чес, сделав приличный глоток. — Можно еще вопрос?

— Спрашивай, чего уж там! — она тоже выпила, но легче ей от этого не стало. Не та ситуация, не тот момент.

— Каково твое положение в волшебном мире?

— Высокое, Чес. Я член здешней палаты лордов и располагаю в ней тремя голосами. Стою во главе довольно сильного парламентского блока, представляющего интересы умеренных аристократов. Умеренные, в данном контексте, это что-то вроде консерваторов. Не сильно влево, не сильно вправо. Не лейбористы и не нацисты. К тому же я боевой маг, а в Англии таких осталось совсем немного.

— Теперь ты можешь озвучить причины, по которым не хочешь идти за меня замуж?

— Во-первых, Чес, я к этой идее просто не готова психологически. Ты, вообще, второй мужчина в моей жизни. Если честно, я всю жизнь считала себя лесбиянкой, даже, чтобы Максимуса зачать, специальные зелья пила и ритуалы устраивала. Это у меня как-то после родов подход изменился. И еще, наверное, потому что тебя встретила. А во-вторых, если у нас опять начнется война, а она может начаться, моя семья окажется под ударом. Девочки отобьются, они сильные ведьмы. Максимуса увезут в Швецию…

— Готовишься, — кивнул он.

— А как же! — сказала Анна, допив виски. — Собрана команда, и они готовы в любой момент вывезти его из страны и спрятать в моем замке. Ты на такой ход никогда не согласишься.

— Не соглашусь, — подтвердил Чарльз, разливая по новой.

— Вот именно, — кисло улыбнулась Анна. — А там… Вернее, здесь, любой, кто владеет магией, априори[5] будет сильнее тебя. Ты же понимаешь, что ни один безоружный храбрец не пересилит решительного слабака с взведенным револьвером. В особенности, если тот стоит хотя бы в трех-четырех метрах от героя. Аналогия понятна?