Она была в курсе его перехода в другую языковую подгруппу.

— Чикин! А ты чем нас порадуешь? Споёшь? Станцуешь? Басня на немецком? — съязвила она.

Чикин встал.

— Лидия Михайловна, я не буду праздновать Новый год!

— Опять выпендриться хочешь, Дим? — почти ласково спросила она. — Не получится! Один номер — обязательно! Не хочешь стихи — иди в театральный кружок, тебе какую-нибудь роль найдут.

— Нет, Лидия Михайловна, я не хочу праздновать Новый год по личным соображениям!

В классе притихли, и Димка начал вываливать всё сказанное ему Хилоном Спартаковичем:

— Вы когда-нибудь задумывались, откуда вообще взялся этот праздник?

— Пётр Первый придумал? — неуверенно предположил Пыжов.

— Нет, он только заставил всех в России его праздновать. А придумал его под влиянием астрологии Юлий Цезарь. В Древнем Риме этот день был посвящен Янусу — богу выбора, дверей и начал. То есть мы, люди страны, в которой главной религией считается православие, празднуем исконно языческий праздник! А ёлка, Дед Мороз и Снегурочка — это вообще треш! Ель считалась лесным божеством, и ей даже приносились кровавые жертвы!

— Чë? Людей прямо? — заинтересовался Пыжов.

— И людей, и животных. Их прямо на ёлках развешивали, как сейчас игрушки.

— А Дед Мороз? — спросил кто-то.

— Дед Мороз — это злобное божество, которое запугивало детей страшными сказками и складывало в мешок. А про Снегурочку ещё страшнее! Это девушка, которую на ночь привязывали к дереву, принося в жертву дедушке… Ну, в интернете можете подробности почитать, кому интересно…

В классе воцарилась тишина.

— Ну, я пошёл тогда, Лидия Михайловна?

Чикин сложил свои вещи и вышел из класса.

Зайдя за Ромкой (со вчерашнего дня папа разрешил ему уходить домой сразу после уроков), Димка в красках описал ему, что случилось в классе.

— Не знаю, что теперь будет… Может, маму в школу вызовут, — грустно добавил он. — Кстати, о маме: как ей объяснить, что я не буду в этот раз праздновать Новый год. Мне кажется, рассказ про злобного Деда Мороза тут не прокатит.

Сколько Димка себя помнил, они праздновали Новый год вдвоём. Он помогал накрыть на стол, и они вместе смотрели телевизор, чокаясь бокалами с апельсиновым соком. Расстроится, наверное.

Но мама не расстроилась. Когда вечером он подошёл и сказал ей о своём намерении не праздновать новогодний праздник из-за личных убеждений, мама неожиданно ответила:

— А меня друзья в гости позвали на Новый год. Я отказалась, а теперь, наверное, пойду. Отпустишь? — потрепала она Димку за волосы.

— Иди, конечно! — обрадовался Димка. — А я в комп поиграю и спать лягу, не волнуйся за меня!

Димкины личные убеждения мама очень уважала, поэтому и не стала вдаваться в подробности, хотя тот уже приготовил речь об искусственности праздника и ненужных тратах.

На следующей встрече с Хилоном Спартаковичем Димка рассказал про всё произошедшее и попросил третье задание.

— Чего время терять? До Нового года ещё две недели. Второе считайте, что выполнено, со всеми договорился.

— Выполнено, говоришь? Договорился? А давай тогда третье задание будет заключаться в том, что ты станешь молчать. Просто не будешь разговаривать две недели. Посмотрим, как тогда ты сможешь договариваться…

— Хилон Спартакович, а как же… Ну почему вы мне такие странные задания даёте? На меня и так уже пальцем показывают. Английский перестал учить, в празднике не участвую… Теперь ещё и онемею на две недели…

— Слушай меня, Дмитрий! Ты же хочешь научиться исчезать, появляться, ходить сквозь стены. А это значит быть не таким, как все… Ты думал об этом? К этому надо быть готовым! Привыкай, Дмитрий Михайлович! — учитель улыбнулся сквозь бороду и отвернулся к доске, давая понять, что разговор окончен.

Димка поплёлся в свой класс. Сев за парту, он открыл тетрадь и крупно написал «У меня пропал голос». Показав надпись всем вокруг, открыл учебник и сделал вид, что внимательно читает.

— Прикалываешься опять, да, Чик? Чего задумал? — попытался поддеть его Пыжов, но, наткнувшись на молчание и равнодушный взгляд, быстро успокоился.

Олечка Николаевна, учитель биологии, забежала в класс прямо перед звонком. Недавно из института, молоденькая, тоненькая и звонкая, она любила всех — детишечек, лягушечек и цветочечки, о которых рассказывала в таком упоении, что неминуемо подверглась бы насмешкам со стороны своих учеников, если бы не Пыжов, который после первого же проведённого ею урока заявил, что шкуру спустит с любого, кто будет её доставать.

— Добрый день, мои детишечки! — почти пропела она и обвела взглядом класс. Увидев грустного Димку, спросила:

— Что с тобой, Димочка!

Дима молча показал ей надпись в тетради.

— Ой, Димочка, — испугалась Олечка Николаевна. — А ты к медсестричке ходил? — Ну-ка, сходи, мой дорогой! Горлышко — это ведь не шуточки!

Под завистливые взгляды одноклассников Димка сгрёб своё барахло в сумку и так же молча вышел из класса.

Толкнул дверь в кабинет медсестры, и первое, что он увидел, — это был Ромка. Он сидел на стуле и рыдал, а медсестра старательно замазывала царапины на его лице.

Чикин обошёл стол, кивнув медсестре, и сёл напротив Ромки. Взяв телефон, он набрал Ромке сообщение:

«Что опять? Подрался?»

Ромка достал телефон, сквозь слёзы посмотрел на сообщение и удивлённо поглядел на Димку.

— Не-а!

«А что?» — снова написал Димка.

— С ребятами поспорил, — шмыгнул носом Ромка.

«Что за спор?»

— Что в куст шиповника прыгну с забора… — снова залился слезами Ромка.

«Выиграл?» — набрал на телефоне Димон.

— Ага! — внезапно перестал плакать мальчишка и с гордым видом протянул Димке коробку. — Мой выигрыш.

Димка, которому вся эта писанина порядком надоела, взял коробку и заглянул внутрь. Оттуда на него смотрели красные блестящие глазки белой крысы, она смешно двигала носом и отчаянно скребла лапками. Димка, сделав удивлённые глаза, смотрел то на крысу, то на Ромку.

— Дим, они бы её замучили, — деловито сказал Ромка, закрыл коробку и направился к выходу из медицинского кабинета.

Димка, игнорируя визг медсестры, пошёл следом.

Казалось, что теперь, после Димкиного отказа от участия в подготовке к Новому году и его последующего «онемения», учителя и одноклассники потеряли к Димке всякий интерес. Письменные задания он выполнял, домашку делал, поэтому тройки ему ставили. Пару раз пытались вызвать к доске, но, поняв тщетность своих усилий в споре, махнули на него рукой. Теперь он все перемены проводил у Ромки на этаже. Казалось, тому совсем не мешала немота друга. Он болтал без умолку, удовлетворяясь тем, что Димка кивал головой и в особо трудных случаях писал сообщения на телефоне.

Неприятность пришла с неожиданной стороны. Как-то на большой перемене в холл младшеклассников по каким-то учительским делам спустилась Лидия Михайловна. Заприметив в уголке мальчишек, она устремилась в их сторону.

— О, кого я вижу! Чикин собственной персоной. Что, одумался? Грехи замаливаешь? — ткнула она пальцем в Ромку.

— Похвально, а то мне твой нонконформизм4 начал уже надоедать, Чикин!

— Нон что? — испуганно переспросил Ромка.

Не обращая на того внимания, Лидия Михайловна громогласно продолжала:

— Ты думаешь, понянчишься с второклашкой, и тебе за это всё с рук сойдёт? Я уже, честно говоря, жалею, что дала тебе это задание… — продолжала она. — Не думаю, что твоё влияние сможет положительно сказаться на воспитании подрастающего поколения…

Она говорила что-то ещё, но Димка её уже не слышал. Он смотрел на Ромку, который сначала побледнел, потом покраснел и тихо произнёс, глядя на Ромку полными слёз глазами:

— Я — задание? Ты со мной нянчишься? Понятно.