— Очень хорошо…
До исполнения вековой мечты целой череды русских царей и российских императоров, грезивших об окончательной безопасности южных границ страны, оставался крохотный шаг. Именно он, Николай I, одиннадцатый император Всероссийский, мог встать обеими ногами на черноморских проливах и навсегда выкинуть из Османской Порты своих извечных соперников — англичан и французов.
Из глубокой задумчивости его вывел настойчивый стук в дверь. Видимо, стучали уже не раз и не два. Император бросил еще один взгляд на Адмиралтейство и громко хлопнул в ладони, давая знак стучавшему.
— Ваше Величество, — в кабинет вошел полноватый мужчина среднего роста с красной кожаной папкой в руках. Судя по красному лицу, статс-секретарь императора был довольно сильно взволнован, что недвусмысленно и давал понять. — Только что прибыл посол султана Османской Порты Абдул-паша Хамид с чрезвычайным посланием. Несколько дней назад на османские крепости Суджук-кале, Сухум-кале, Темрюк и Хумкала были совершены нападения горцев. Крепости разрушены до основания, — статс-секретарь растерянно развел руками.
И император его прекрасно понимал. Две крепости из четырех обладали первоклассными, даже по европейским меркам, фортификационными укреплениями. Мощные каменные стены толщиной до трех метров тянулись на многие километры. На бастионах и опорных редутах стояли многотонные пушки поистине исполинского калибра, метавшие ядра под сотню килограмм весом. В недавней войне с Османской Портой ему несколько раз клали на стол планы военных операций, имевших целю взятие этих опорных турецких пунктов. Всякий раз, скрепя сердцем, он был вынужден их отклонять из-за опасения больших потерь в живой силе.
— Ну? — Николай Павлович видел, что статс-секретарь еще что-то хотел сказать.
— Горцы были не одни, Ваше Величество. Посол утверждает, что они спустились не с гор, а прибыли на русских военных кораблях, — произнес статс-секретарь совершенно ошеломительные вещи.
У императора от удивления вытянулось лицо. Ведь такого просто не могло быть. Только он, российский император, мог отдать флоту приказ действовать против турок. Только не было никакого приказа. Наоборот, сейчас у них с Османской Портой был не просто мир, а настоящий союз, который мог перерасти в нечто большее.
— Горцы шли в бой, выкрикивая имя имама Шамиля…
-//-//-
Недавняя операция, всколыхнувшая не только весь Кавказ, но и всю северную часть Османской Порты, почти не готовилась. Честно говоря, даже ее идея родилась спонтанно. Конечно, для укрепления своего имиджа «великого» военноначальника Ринат задумывался о «небольшой и победоносной» войне и даже рассказывал своим людям о богатствах городов Персии и Порты, но всерьез план такого похода пока не рассматривал. Слишком много у него было других, не менее важных, проблем, решение которых нельзя было откладывать ни на неделю. По крайней мере, именно так он думал.
Только судьба в очередной раз решила посмеяться над ним, показав свой лихой и непредсказуемый нрав. Она словно говорила ему: ты можешь думать все, что хочешь, но делать, в конечном итоге, будешь по-моему… Случилось то, что хан Джавад, недавний его самый грозный и непримиримый противник, разговорился, прямо так «запел соловьем». После устроенного Ринатом «божьего» гнева, когда одежда Джавада во время ритуала примирения окрасилась красным, от хана отвернулись все его сторонники. Даже его тейп прилюдно отказался от него, назвав Джавады выродком и клятвопреступником. Теперь дальнейшая судьба пленника, его жизнь и честь, целиком и полностью зависела от Рината. Поэтому хан пошел «на разговор», выложив столько всего, что впору было хвататься за голову.
Кое-что оказалось особенно «вкусным». Оказалось, что на территории большей части Кавказа, особенно его южной, западной и восточной части, раскинулась обширная сеть торговых агентов хана Джавада, занимавшихся торговлей рабами. Эти купцы, часто скрывавшиеся за личиной обычных торговцев скотиной, часто не брезговали и захватом пленников из соседних аулов. Они выкупали должников и их семьи, рабов, отдавая особое предпочтение молодым девочкам и мальчикам.
Ринат ахнул, когда узнал, насколько велико был число этих агентов, насколько хитро была устроена система тайных убежищ и далеко протянулась сеть скрытых троп работорговцев. С помощью всего этого Джаваду до самых последних дней удавалось переправлять на рынки Османской Порты до двух тысяч пленников в год. По самым скромным подсчетам это соответствовало полтора миллионам полновесных имперских серебряных рублей или половина процента государственного бюджета всего Российского государства. Фантастические доходы, шедшие почти целиком в руки всего лишь одного человека. Величайшее чудо, что Джавад физически не успел все эти финансы обратить в оружие и направить его против своего противника.
Словом, после этого сам Бог велел нанести по всей этой шайке удар. Как говориться, сложилась возможность совместить приятное (экспроприировать огромные ценности, расправиться с потенциальными заговорщиками) с полезным (искоренить под корень всю эту рабовладельческую мерзость и освободить сотни молодых и здоровых мужчин и женщин, детей).
Решаясь для начала немного пощипать работорговцев, Ринат даже представить не мог, во что выльется его небольшой поход. Думал, немного порезвится со своими людьми, покажет себя перед ними, освободит десяток пленников. Оказалось, же все иначе.
Во время разгрома одного из многих лагерей ловцов Ринат узнал, что на побережье Кавказа в турецких крепостях скопилось множество пленников. Их со дня на день должны были переправить на материковую Порту. Счёт шел на дни. К тому же стало известно, что в руки работорговцев попала младшая дочь самого командующего Кавказской линией Вельяминова. Можно ли было упускать такой козырь из рук? Пусть и такой колючий козырь. Естественно, ответ «нет». За возможность дружбы с таким человеком нужно было хвататься руками и ногами.
И Ринат «дал» жару. Заставил людей из своего отряда связаться со всеми своими кулаками из числа русских военных. Ему был нужен выход на самого Вельяминова. Кулачество сработало, как нельзя лучше. За неполные сутки он вышел сначала на казачьего сотника одного из охранных полков, через него на полкового командира. Последний помог поговорить с капитаном из штаба Кавказской военной линии, который уже и передал письмо Шамиля командующему с интересным предложением. Ринат особо не мудрствовал: предложил спасти его дочь и всех, кто подвернётся под руку. От Вельяминова нужно было лишь договориться с капитанами парочки кораблей Черноморской эскадры, что патрулировала побережье Крыма. Расчет был незамысловат и точен: атаковать крепости с гор глупо, лучше сделать это смотря. Туда постоянно, и днём и ночью, прибывают сотни суденышек с пленными, которых ждут с распростёртыми объятиями местные перекупщики. Стать ими на время — дело плевое. Русские моряки же должны были в нужный момент оказать огневую поддержку.
Все получилось, как нельзя лучше, что в очередной раз доказало — иной, на коленке сделанный план, в сотни раз лучше месяцами вымученного. Вельяминов шепнул словечек своему двоюродному брату, командующему Черноморской эскадрой, и через пару дней два русских сорокапушечных фрегата «случайно» отклонились от традиционного маршрута патрулирования. Ещё через сутки у одной приметной скалы они приняли на борт почти пять сотен вооруженных до зубов горцев и к ночи подошли к первой крепости. В итоге, каждый из османских портов-городов, живущих за счет работорговли, был взял едва ли не «со спущенными штанами». Освобождено больше двухсот пленников, большей частью молодых черкешенок, русских мальчиков и девочек, приготовленных к отправке на невольничьи рынки Стамбула. Нашлось десятка два русских солдат и даже четверо моряков, обманом захваченных в одном из селений. Попутно, куда уж без этого, нападавшие немного потрясли и османских купцов, а точнее их мощну. Натрясли весьма прилично: захваченное серебро едва уместилось в переметных сумках на двадцати лошадях. Командиры обоих русских кораблей, которым тоже знатно перепало, после этого так долго трясли руку имаму Шамилю, словно он был их лучшим другом или даже родственником. Главной же ценностью стала дочь Вельяминова, белокурая девица с огромными глазами, предназначенная, по слухам, в гарем самого султана. После этого осталось передать дочь безутешному отцу.
