Не отвечаю ничего, спокойно сажусь в машину, где надувшиеся друг на друга, как маленькие дети, сидят брат с сестрой на заднем сиденье. Словно мои родные люди. Мне неожиданно нравится это сравнение.

Настраиваю зеркало заднего вида, сначала изучаю Кристину. Она сидит печальная, загруженная. Затем — на пацана. Надо же, копия старшей сестры, и губы так же поджимает.

И в то же время неуловимо напоминает Руслана, особенно с этой своей бровью разбитой.

Мы в Русиком первый и второй курс зажигали в университете, и на летних каникулах между первым и вторым ставили на уши старушку Европу… А потом он вылетел. Денег на обучение не набрал и ушёл в армию, подписал контракт и сгинул в горячей точке.

А я его почему-то постоянно вспоминаю. И испытываю чувство вины. И почему не помог ему? Почему денег на обучение не занял? Хотя, он не взял бы… Гордый был, зараза… Надо было как-то втихую, заплатить просто и все…

“Благотворительность, сделать то, что у тебя попросили, искренне помочь”, — вспоминаются мне слова Кристины.

Обязательно нужно иметь какую-то дрянь в своей душе, которая давит на совесть, а совести у меня быть не должно. Принципы да, а совести нет.

Завожу машину, прикидывая, как побыстрее избавиться от Платона и остаться с Кристиной наедине. А то мне что-то слегка не по себе.

Странное ощущение, неправильное.

И Морковка еще тут…

Кстати…

«А я нет», — отправляю я ответ.

Я стараюсь стоять за камерами и за журналистами. Специально, чтоб в кадр не попадать.

Хожу из стороны в сторону, слежу за сложной ситуацией, развивающейся у здания, где располагается наша новая точка.

И по телефону с Колесниковым ругаюсь.

— Игорь, ты что думаешь, что у нас нет конкурентов? — резонно возражает мне заместитель.

— Я тебя ещё раз спрашиваю, — шиплю я Колесникову в трубку, не собираясь реагировать на наезд. Я и сам наеду так, что мало не покажется, мать его! — Откуда журналюги взялись? И какого хрена сейчас тут незапланированная акция протеста?

— Так… Это улица Петрова?

— Да, это Петрова улица.

— Так там же был скандал с жильцами дома, поэтому освещают. Они всегда выступали против магазина на первом этаже…

— А когда ты собирался со мной этой информацией поделиться? — язвительно интересуюсь у Колесникова.

— А я и не собирался, — спокойно отвечает он, — там заведующая магазином должна была все решить… И решила.

— Я вижу, как она решила… Полный фарш тут: журналисты, камеры и пикеты с бабками! Только ОМОНа не хватает для полноты картины!

— Разберемся, Игорь Игоревич. Я сейчас подъеду…

— Сиди там, где сидишь. Мы тут сами разберемся. Но это косяк, Кирюш. Подумай насчет новогодней премии. И я насчет нее подумаю.

И отключаюсь, игнорируя возмущение на том конце трубки.

Выдыхаю, изучая толпу у едва только открывшегося нашего магазина.

Вот таких подарков терпеть не могу. С другой стороны это же бизнес, если мы не пригласили прессу на открытие, то конкуренты постарались. Не постеснялись, гады.

Причем, конкуренты не из крупняка, с которым нам делить нечего, потому что формат разный.

Скорее всего, это местные «гиганты» расстраиваются, ведь с каждым годом приходится с ними, монополистами бывшими, делить территорию. Вот только нас хрен журналистами напугаешь.

Я чего запаниковал-то?

Кристина моя Кирилловна неожиданно сама на амбразуру полезла.

Мы толпу увидели, когда завернули в переулок этот. Сразу почуяли неладное.

Я набрал заведующую, получил информацию по времени незапланированной акции. И, пока решал, как быть, самому выходить общаться с людьми или заведующую отправить, Кристина коротко сказала, что пообщается с прессой, и выскочила из машины. Не успел тормознуть!

И вот теперь с легкой оторопью наблюдаю за ней, удивляясь, насколько смущающаяся только что девушка спокойна перед камерами.

От неё, как от брони, все вражеские колкие вопросы журналистов отскакивают!

Все больше обалдевая, вслушиваюсь в интервью, которое мой личный психолог дает на широкую публику.

Спокойно, размеренно, четко. Нисколько не стесняясь, даже выражение лица толком не меняя.

Умеренная озабоченность ситуацией, приветливость, легкое снисхождение.

Не позволяя себе улыбки. Только иногда, уголком рта.

Не ожидал от нее, честно.

Уже думал, что Колесникова пришибу за это, а тут вон какая достойная работница у меня.

Откуда же я знал, что Кристина уже в курсе всех дел нашей фирмы? Я её только пригласил на работу, договор мы не подписывали.

Ну, да. Правильно. Я же Людмиле поручил ввести Кристину в курс дела. А Людмила — это такой человек, который уж если возьмётся вводить, то вводит по полной программе, так что потом обязательно что-нибудь путное родится.

Так вот, Кристина Кирилловна у нас оказывается в курсе всех дел, всех этих скандалов с жильцами дома, и спокойно и логично отвечает, как бы мелкая едкая дрянь с микрофоном в руках ни пыталась её подловить. Ничего не получается.

Мы по всем правилам выкупили это помещение, и проверки прошли, так что с этой стороны не подкопаешься. Бесконечные тараканы и крысы, которых тут развели прежние владельцы помещения, и которые как раз и были последней точкой кипения жильцов, уничтожены. Для разгрузки товаров построен отдельный въезд. Фонари горят круглосуточно. Подъездная зона очищена от льда и снега. Весной планируется благоустройство придомовой территории…

Кристина отвечает на все вопросы, а затем неожиданно улыбается, полностью обезоруживая и журналистку, и всех бабушек-пикетчиц.

— Наш магазин рад предоставить жителям дома постоянные скидки в десять процентов, а пенсионерам — скидки в двадцать процентов!

Контрольный в голову, детка! Да!

Кристина, ты явно на своём месте.

Я бы про пенсионеров и всю эту благотворительную херню не вспомнил никогда в жизни, я заточен на своих подрядчиков, с которыми мне сегодня еще общаться. А Кристина влегкую разворачивает мнение толпы в прямо противоположную сторону. И теперь вопросы принимаются задавать уже жители дома, но такие, более конкретные, по акциям, скидкам, ассортименту.

Мгновенно на передний план выходит заведующая магазина. Ассортимент — ее тема.

Журналистка проигрывает словесную перепалку полностью. Пороха в пороховницах не хватает против моей девочки.

Я знаю, что они могут вырезать, смонтировать материал по-другому, или ещё что-то в этом роде. Если заказ, то надо отрабатывать бабло во что бы то ни стало.

Какое счастье, что я тоже не дурак, и приказал заведующей фиксировать происходящее на камеру телефона.

И сейчас мы раскидаем это видео по всем сайтам города, гораздо раньше, чем выложит репортаж журналистка. Кстати, теперь я сильно сомневаюсь, что репортаж будет готов и войдёт в программу, скорее всего нет, особенно если я опережу её сейчас.

— Гребенщиков! — командую я в трубку.

— Да, Игорь Игорич, — уныло отзывается мой креативщик, справедливо считая, что просто так я позвонить не могу, явно какую-то задницу хочу ему подкинуть. Трудяга мой.

— Я тебе скину видео, раскидай по сайтам местным, с пометкой о скорой благотворительной акции. Новое открытие, большие скидки, и всё, как ты там знаешь.

— Сделаю, Игорь Игорич. Так что насчёт премии?

Наглый засранец.

— Маме подарки обязательно, — отвечаю я и отключаю телефон.

И ощущаю невероятный эмоциональный подъем. Очень круто, когда все получается, это вдохновляет!

Рабочая обстановка, рабочий настрой. Этот магазин планируется растянуть на весь первый этаж. Всё тут будет принадлежать нам, хочу эти помещения выкупить, потому что действительно точка прибыльная, прикормленная. Я эту аренду с торгов муниципалитета у местных торгашей с мясом вырвал своими хищными клыками. Они-то думали, тендер уже у них в кармане, все прикормлено… А хрен там!