Остатки воды из чайника снова плеснули ей прямо в лицо, всё-таки выведя из странного транса. Ахнув, медичка испугано прикрыла ротик и уставилась мне за спину.
В открытом дверном проёме стоял молодой парень, чья внешность как нельзя лучше соответствовала этому противному голосу. Под аккуратно зачёсанными назад смоляными волосами начинался высокий бледный лоб, переходивший в идеально ровный нос. По обе стороны от которого обсидиановые глаза, утопающие под тёмными густыми бровями, сейчас не торопясь оглядывали всю палату.
И когда этот высокомерный взгляд остановился на перемазанной в крови Таисье, коралловые губы незнакомца сложились в сладкий презрительный бантик. От которого меня натурально чуть не вырвало сестричкиным бутером.
— А вот и наша чемпионка… — Упирая бледные кулаки в бёдра, парень немного раздвинул локтями длинный чёрный плащ с тёмно-красным подбоем. — Кажется, она вот-вот потеряет свой титул…
Идеально белая сорочка под плащом была заправлена в широкий красный кушак и отутюженные брюки от смокинговой пары. Через расстёгнутые верхние пуговицы рубашки угадывалась довольно крепкая мускулатура.
Опустив взгляд, по-прежнему глядя сквозь меня словно через пустое место, незнакомец уставился на свои дорогие туфли. Их носки уже успели слегка перепачкаться в крови.
И вдруг его подошвы оторвались от пола на пару вершков — сразу обе. Воспарив к потолку, нежданный гость снова оглядел всех, кроме меня, с высока. На этот раз он остановил взгляд на медсестре:
— Иди же ко мне, дитя… — Медленно подняв руку, он протянул к ней открытую ладонь, слегка поиграв изящными пальцами. — И я подарю тебе лучший танец в твоей жизни…
— Конечно, граф… — Дрожа всем телом, сестричка тут же двинулась вперёд.
Но я был быстрее…
— Ха! — Подхватив с пола один из рассыпанных шприцов, я рванулся вперёд и воткнул длинную иглу до упора — прямо в центр шёлкового кушака.
Понимание того, что он собирался сделать с этой несчастной девчонкой, бесило меня больше всего на свете. Сколько таких бедняжек повелись на сладкие речи молодых барчуков, в тщетной надежде на то, что сказка про Золушку вдруг станет реальностью…
Но, вместо того, что бы заорать, закряхтеть или хотя бы начать возмущаться, сладкоголосый подонок просто скорчил гримасу презрения. И, наконец-то, заметил моё присутствие.
Я вдруг почувствовал, что не могу пошевелиться…
— А ты смешной… — Голос прилизанного хлыща снова шёл у меня из-под черепа. — Я убью тебя последним…
Невидимая сила резко отшвырнула меня к стене — совсем как того жандарма из подворотни. И хлопнувшись на задницу возле холодильника, я сначала даже не мог сделать вдох…
Мой импровизированный турникет на ноге Таисьи быстро развернуло обратно. И перемазанные в крови палочки рассыпались вокруг неё по грязному полу…
— Не бойся, дитя. Нам больше не помешают… — Гламурный подонок медленно пролетел над лежащей волчицей через всю комнату — прямо к сжавшейся от страха сестричке. А выдернутый из живота шприц безобидно зацокал по кафелю у входа. На длинной игле, похоже, не осталось ни кровинки.
— Дай мне… — Достигнув съёжившейся на подоконнике девушки, этот хлыщ снова протянул ладонь вперёд. — Дай мне свою руку, дитя…
— Д-да… Конечно, граф…
Да что же ты делаешь, дурища!!!
Я уже и не помню, когда во мне в последний раз бурлила такая ярость… Как-то раз у Тима младшего, после удачно спёртых без моего ведома конфет, к вечеру разболелся зуб. Детский обезбол почти не помогал. А в местной больничке, как две капли похожей на эту, накрашенная тётка на регистрации послала нас в самый конец очереди. Не смотря на объявление о том, что с острой болью можно сразу, без пары сотен кредитов, положенных на волосатую лапу, никто нас пропускать не собирался. И мне оставалось лишь скрипеть зубами, сидя на длинной лавке позади остальных больных бедолаг. Пока мой брат тихо подвывал рядом, держась за опухшее лицо…
Тогда он, конечно, сам был в этом виноват. Поэтому то чувство, которое вскипало сейчас во мне, было в десять раз сильнее…
— Как же ты прекрасна, дитя моё…
Нет. В сотню!
Их руки вот-вот встретятся. И этот подонок использует беднягу как салфетку. Прямо на моих глазах, ведь я для него тоже — пустое место. А я по-прежнему не могу пошевелить даже пальцем…
— Благодарю вас, граф…
А потом этот барчук выбросит её помойку, обрекая на самое жалкое существование из возможных… И судя по тому, как он уверен, она у него уже далеко не первая…
— М-м-м… — Приближаясь к трепещущей сестричке, летающий граф сладко заурчал своим приторным баритоном. Явно предвкушая близкое удовольствие. И вместе с этим нарастающим урчанием во мне росла просто волна кипящего огня, готовая вырваться из груди в гневном вопле…
— Ы-А-А-А-А-А-РГХ!!! — С моего тела словно свалилась бетонная плита. И, отпружинив от стены, я подхватил на лету одну из окровавленных деревянных лопаток. А пока прилизанный хлыщ с удивлением оборачивался, я на бегу сломал её об колено и с размаху вонзил сложенный пополам кусок дерева прямо в оголённую бледную грудь под белоснежной сорочкой. Попав точно между рёбрами, я налетел на тупой конец деревяшки всем телом, вогнав её внутрь почти целиком. И после того, как невидимая сила вновь откинула меня к стене, летающий граф удивлённо уставился вниз — на быстро расплывающееся по белой ткани багровое пятно.
— Ты… — Ошарашенный обсидиановый взгляд резко поднялся на меня. И на его лоб, наконец-то, упала липкая прядь, нарушая идеальность зачёса и обнажая раннюю лысину на макушке. — Ты… Ты к… кто-А-А-А-А-А!..
От ног до головы парящего в воздухе хлыща быстро поднялось ярко-рыжее пламя. И когда занялись воздетые вверх руки, отчаянный вопль боли превратился в клокочущий хрип.
А уже через секунду я снова видел перед собой вытаращенные глаза перепуганной медсестрички. То, что осталось от незваного гостя, сейчас лежало перед её перепачканными в крови туфельками — небольшая кучка тёмно-серого пепла. И ещё немного прозрачной пыли медленно опускалось на неё сверху.
На белом потолке после этого живого факела не осталось ни следа. Лишь снова мигнула лампочка внутри небольшого белого бугорка.
И больше меня уже ничего не держало. Тесная невидимая преграда испарилась одновременно с этим подонком.
Я тут же подлетел к смертельно бледной Таисье:
— Ты вообще медицине училась или нет⁈ — Обратившись к ошарашенной дурёхе, я снова изо всех сил прижал тампон к ране. Но алое пятно неумолимо росло даже сквозь толстый слой бинтов. — Что делать, чтобы она не умерла⁈ Есть тут какие-то специальные средства⁈ Какие-нибудь… Не знаю… Загустители… Или анти… анти… Короче, чтобы кровь остановить! А⁈
Снова глянув на медсестру, я увидел, что она до сих пор лупит свои потёкшие глазки на кучку пепла.
— Да приди в себя уже наконец!
— Вот… — Сестричка вдруг указала на пепел. — Вот это должно помочь…
— В смысле⁈
— Это… Это же был граф Кривошеин… — Девушка всхлипнула и быстро вытерла то, что натекло у неё под носиком. — Младший…
— Да хоть старший! Что значит «должно помочь»⁈ — Одной рукой я продолжал удерживать тампон, а второй махнул в сторону пепла, брызнув на него волчьей кровью. — Вот это дерьмо⁈ Как⁈
— Да, именно так… Именно так надо немного смешать с кровью… А потом положить на рану…
— Это тебя в медшколе научили?
— Нет… Это меня дедушка научил… Он знахарь… Был… — Сестричка, кажется, окончательно пришла в себя. Опустившись на колени, она зачерпнула немного серой пыли и перемешала её в ладони с капельками крови Таисьи. — Кривошеины давно этим славятся… Ещё с тех пор, как Валакию завоевали…
— Уроки истории позже! — Я приготовился убрать тампон с раны. Ничего больше не поделаешь. Ведь…
…Всё равно времени уже почти не осталось…
Отогнав навязчивое воспоминание, я снова глянул на сестричку:
— Готова?
— Сейчас… — Девушка опустилась на колени — прямо в кровавую лужу. Коротко шепнув что-то в кулачок с зажатым внутри пеплом, она подползла чуть ближе и протянула его к ране. — Теперь готова…
