— Р-р-ра-а-а!!! — Продолжая держать себя за шею, жандарм зарычал как бульдог и метнулся к щеголеватому незнакомцу. Но тут же снова отлетел назад с глухим хрипом, словно врезавшись в невидимую преграду.

— Посягательство на жизнь сотрудника органов имперской безопасности. — Метко бросив сумку в мусорный бак рядом со мной, парень в пальто продолжил говорить ровным тоном. — Статья триста семнадцатая имперского уголовного кодекса…

— А-а-кх-х… — Амбал в серой форме сжал свою глотку обеими руками и мелко задрожал всем телом.

Когда безопасник вдруг заглянул мне прямо в глаза, в глубине его зрачков зажглись рыжие огоньки:

— Высшая мера наказания.

Тут же глянув на дрожащего жандарма, он с будто бы любопытством склонил голову немного на бок. И наблюдал так за конвульсиями, пока бритая башка вдруг не лопнула, забрызгав весь переулок жёлто-красным салатом.

Еле успев зажмуриться, сквозь капли чужой крови на ресницах я увидел, как туловище в серой форме расслабленно съехало по стене вниз, оставляя за собой на сайдинге широкий алый мазок.

Это, конечно, не первый безголовый трупак, который я вижу так близко. У нас на районе и не такое бывает… Просто цвет свежей человечины оказался совсем не как у нашей краски. Надо учесть на будущее. Если оно у меня есть…

Огоньки в чёрных глазах, тем временем, снова заглянули мне прямо в душу:

— А тут что? Кража? — Парень начал неторопливо стягивать кожаную перчатку с правой руки. Похоже, что на него не попало ни капли. — Статья сто пятьдесят…

— Какая ещё кража⁈ На мне ничего чужого! — Я продемонстрировал перемазанные в слякоти и крови ладони. И качнул головой в сторону дохлого жандарма. — Кроме его мозгов!

Замерев на пару секунд, парень в пальто, кажется, слегка улыбнулся. И, всё-таки стянув перчатку, опять покосился на труп:

— Да и тех — кот наплакал… — Поднеся изящную ладонь ко рту, он чуть слышно добавил. — Зачистка. Угол Среднего и Восемнадцатой. Срочно.

Когда горящий взгляд снова вернулся на меня, незнакомец принялся медленно потирать палец о палец. Так, словно давил между ними какое-то насекомое:

— Да. Пожалуй, с тобой можно попробовать. Всё равно времени уже почти не осталось… Да к тому же люди любят глупцов и наглецов… — Его мягкий и одновременно глубокий голос будто бы звучал у меня прямо внутри головы. — Ты не тревожься, Гор. Тебе понравится твоя новая жизнь.

— Тревожатся только вон те олени! — Я глянул ему за спину, заодно пытаясь найти путь к побегу. И вдруг заметил, что все прохожие на нашей стороне улицы куда-то пропали. — И меня зовут не Го…

Но сразу после того, как парень щёлкнул пальцами, демонический огонёк в его глазах погас вместе с моим сознанием.

Небытие, как обычно, длилось не больше секунды. Хотя на самом деле могли пройти часы. И, судя по тому, что я увидел сквозь слипшиеся ресницы, так и вышло.

Какое всё чистое… Точно не околоток, уже хорошо. Какие-то шкафчики, занавеска… Потолок тоже идеально белый. И запах… Да. Больница. Похоже, меня всё-таки заластали торговцы органами. Районы, по слухам, давно служат источником дешёвых почек и глазных роговиц для господ. Только вот печень у моих соседей обычно редко на пересадку годится.

Так… Проверим, что от меня осталось… Вроде ничего не болит… Ну правильно, может уже и болеть-то нечему… Глаза точно на месте… Почки? Нет, шрамы не прощупываются. И на животе тоже. Даже футболку оставили. Только заляпанную чужой кровью и соусами рубашку куда-то дел…

Твою мать!

Воспоминания о неудачной краже, безголовом гвардейце и незнакомце в пальто тут же окатили сонное сознание ушатом обжигающего кипятка. Это тот опричник меня сюда приволок? Они теперь ещё и ливером приторговывают?

Так, спокойно… Торопиться, как говорит Тумир, нужно только при поносе да ловле блох. А меня вроде не кусают… И ел я последний раз… Да кто же теперь скажет.

За изголовьем койки окно. Там, судя по низкому серому небу, всё тот же октябрь. И ещё до конца не стемнело… Хотя в Ротенбурге и май от осени отличается только тем, что дожди немного реже и теплее. «Северная столица»…

Движение!

Хлопнувшись обратно на подушку, я чуть приоткрыл один глаз, наблюдая за вошедшей в больничную палату фигурой.

А фигура была что надо! Я раньше такие стройные ножки только в рекламе видел. Красота ведь давно стала товаром. И симпатичные девчонки давно просекли эту фишку, стараясь продать себя как можно выгоднее. У нас такие милахи глазастые только если по эстакаде на спорткарах мимо проносятся. Да и тех за тонировкой не разглядишь.

А эта ещё и в таком коротком халатике, что даже отсюда видно, что в ажурных чулкочках, а не колготках из автомата в метро… Особенно когда наклонилась, чтобы залезь в маленький холодильник рядом с письменным столом — прямо напротив койки…

Ох, хорошо, что одеяло толстое. А то бы уже поняла, что я в себя пришёл.

Спокойно, Тим, спокойно! Думай лучше о том, как отсюда поскорее смотаться. И ещё о том, как бомжи играют в лапту собачьим навозом. А то эта деваха точно твоё притворство выкупит… Так, вроде помогает… Ну-ка, чё она там делает… Ох, ёлки!

Когда я снова чуть приоткрыл глаз, фигуристая медсестричка была совсем рядом. И, осторожно дотронувшись до моего торчащего снаружи запястья, наклонилась надо мной. Тесный халатик тоже немного провис, чуть открывая белые кружева и то, что было под…

Шприц!

— Ай! — Взвизгнув, девушка в медицинской форме испуганно вытаращилась на мою руку. Которая сначала сжала её тонкий локоток. А следующим движением уже развернула спиной ко мне. Стройная сестричка тут же задрожала всем телом — игла с блестящей на её конце капелькой прижалась к её почти прозрачной коже — прямо у сонной артерии.

— Тихо! — Когда я надавил на иглу чуть сильнее, девчонка уже даже не дышала. Лишь продолжала дрожать, прижимаясь ко мне всем телом. — А щас то на тебе проверю, что за дрянь вы мне тут колете!

— Простите, князь! — Шепчущая девчонка испугано захлопала глазами. — Вы спали… Но доктор велел…

— Чё за доктор⁈ Где я⁈ И… Погоди… — Я попытался рассмотреть её лицо, но взгляд невольно скользнул в вырез халатика… Соберись, Тим! — Как… Как ты меня назвала⁈

— Простите, ваше… Ваше… Ваше сиятельство! Я ещё плохо помню, как правильно! Я совсем недавно тут… — Слёзы, навернувшиеся на её глаза, похоже, были искренними. Пухлые, но натуральные губки дрожат тоже весьма естественно. И сама до сих пор вся трясётся. — Пожалуйста, князь, не говорите доктору, а то меня выгонят! Ой… То есть… Ваше сиятельство!

— Какой я тебе, нахрен, князь, дурища!

Тонко ахнув ещё раз, сестричка, внезапно обмякла. И я еле успел удержать её от жёсткого приземления на блестящий кафель. Вроде не успел же вколоть… Похоже сама вырубилась от испуга.

Ладно… Мало ли, что ей тут про доноров плетут. Может и правда сама не знает, чем на этой козлодёрне на самом деле промышляют.

Стащив с койки подушку, я подложил её девчонке под голову. И снова невольно потратил пару секунду на осмотр той позы, в которой она расположилась на полу палаты. Заодно пытаясь определить содержимое шприца по запаху. Совсем не похоже на то, что я иногда находил у нас в подъезде. Вроде даже цветами пахнет… Ладно, хватит глазеть, пора выбираться… Мелкий там уже, наверное, весь двор на уши поставил. А носки по-любому так и не сменил!

Да я и сам босиком… А за окном… Ну-ка… Ну да, всё тот же мокрый снег. Только слякоти нет. Парк какой-то. Где-то в центре, похоже. Город за высокими елями не видно, но на тучах огни отражаются. И мусора совсем нет. Да вообще всё какое-то… Как на новогодней рекламе с приторной газировкой.

Само окно ничего особенного не представляет — дорогой, но пластик. Решёток нет. Даже открывается… Нет, высоковато. Третий этаж всего, но потолки тут у них аршинов пять. По бокам и внизу другие похожие окошки, но далеко. И зацепиться не за что, сплошь модерновый сайдинг… Оп!