— Гррр…
Ветеран невозмутимо продолжил скрипеть, несмотря на этот угрожающий рык:
— И таперича обязан вас испросить, граф. Вы уж не серчайте на старика… — Теперь его целый глаз смотрел в спину разбежавшегося графа с холодной решимостью. А искусственый продолжал светиться ровным тоном. — Даёте слово, что не будете хулиганить опосля релизу? Не станете тут при нас дисциплину нарушать? А то ж я, хочь не хочь, всё фиксирую…
Яростно посопев ещё несколько секунд, Кривошеин всё-таки прохрипел, что не станет. И даёт слово.
— Вот и славно… — Горящий бирюзой глаз медленно погас. И стал таким же тёмным, как и остальная искусственная половина черепа. — Поспешите тогда на урок, вашество… Опоздание благородному господину не к лицу вовсе.
Кривошеин тут же встал на обе ноги и гордо выпрямился, оправляя встопорщенный пиджак:
— Без тебя разберусь, холоп… — Прежде чем шагнуть за спину старика, хлыщеватый граф выстрелил глазами в мою сторону. — Ещё встретимся, подосиновик…
— Успехов в учёбе! — Я не отводил от него взгляда, пока хлыщ не скрылся на пролёте лестницы.
— А вы, княже, тоже язык-то наточили — не хуже гусарской сабли, как погляжу… — Бравый дед снова вжикнул протезами. И промаршировав ближе к нашей небольшой компании, снова грузно скрипнул половицами. — Так и самого себя порезать можно…
Его уцелевший глаз сейчас внимательно изучил только мою персону. Таисья и Сатоши явно были ему давно знакомы. Что он немедленно подтвердил, продолжая сверлить меня взглядом:
— Таисья свет Тигоновна… Вы почто ж сегодня ни на одном уроке не побывали? Вроде бы оберег с вас все неприятности как рукой ещё в полночь снял? Али ошибаюсь?
— А чтобы никто Гора тут не тронул! — Таисья покосилась на невозмутимого джиппонца. — Пока он сам за себя постоять не мож… Не мог!
— Неужто, барышня, думаете, что я и сам охрану светлейшему князю не обеспечу?
— Вчера вот не обеспечил, Пушкарь!
— Ох, ваша правда сударушка… — Сокрушение деда было явно притворным. — Уели-таки старика… Каюсь, проглядел визит где-то… — Искусственный глаз вдруг снова коротко вспыхнул. — Иль кто-то с графиком нашалил, а я, старый, и не заметил…
— Вот именно! — Княгиня сложила руки на груди в знакомом упрямом жесте.
— Но с сего момента, вашество, можете быть уверенными! Глаз с него не спущу! — Дед продолжал мягко улыбаться сквозь усы и бороду. — Можете быстренько на последнее занятие поспешить. Ещё, вродь, не опаздываете…
Хитрый взгляд вновь коротко упал на часы, а потом снова выжидающе глянул на Таисью:
— Физкультура, кстати. Ваша любимая.
Но девчонка продолжила упрямо сопеть, так и не сдвинувшись с места. И покосилась на Сатоши:
— А он тогда чего тут, а не на уроке?
Вместо ответа, джиппонец плавно обогнул её скользящим шагом и прошёл в приоткрытую дверь комнаты. Но уже через пару секунд вышел обратно, держа в руке одну из тех тетрадей, что лежали на его столе. И, продолжая игнорировать присутствие девчонки, продемонстрировал тетрадь старику.
— Агась… — Старик коротко кивнул. — Ступайте на урок, вашество. К вам у меня никаких вопросов.
Джиппонец всё-таки быстро уколол Таисью взглядом. И, прежде чем быстро зашагать к лестнице, коротко кивнул ещё и в мою сторону.
Старик проводил его задумчивым прищуром. И когда Сатоши скрылся из поля зрения, ветеран повернулся обратно ко мне:
— А вас, княже, прошу за мной. К господину ректору на беседу. — Коротко сверкнув бирюзой, он опять слегка улыбнулся в усы. — С ним лучше не острите, барин. Чревато…
Глава 16
Познавательная экскурсия
Когда Таисья пошла с нами рядом, ветеран осведомился у неё с деланной тревогой:
— Не опоздаете, сударушка?
— Это моё дело! — Буркнула в ответ девчонка. И, шагнув чуть ближе ко мне на лестнице, добавила уже менее резко. — Нам всё равно по пути.
Почти у всех стен вокруг меня обычно были не только уши, но и глаза. И привычка к этому обстоятельству заставляла помалкивать — пока мы не покинули жилое помещение.
Всё это время пожилой инвалид лишь изредка лукаво поглядывал на меня и девчонку, иногда сверкая искусственным глазом. Но в остальном проявлял подчёркнутую почтительность. Например, настойчиво пропуская нас вперёд в узких местах и дверных проёмах, неловко переступая на своём протезе.
Два нижних этажа здания не отличались оригинальностью. Те же дорогие материалы, те же двери, те же длинные коридоры по обе стороны от лестничного колодца. Лишь пару раз встретились выбегающие из комнат студенты-опоздуны. Которые поначалу притормаживали, оглядывая меня с нескрываемым любопытством, но заметив за моей спиной Пушкаря или даже лишь заслышав его тяжёлую неуклюжую поступь, тут же ускорялись с крайне занятым видом.
Погода на улице и впрямь была отнюдь не ноябрьская. Ни следа от грязных талых сугробов. Сухо, чистенько, всё те же ровные широкие дорожки, стройные ёлки и все оттенки жёлтого на листьях соседних деревьев. Скорее похоже на ранний сентябрь. Только слишком солнечный. По крайней мере, в моём пиджачке — ни жарко ни холодно. Как будто специально. Даже Таисья в своей юбчонке ничуть не мёрзнет.
Что ж… Не такая уж у вас тут и анархия, как посмотрю. Но, похоже, не столько за свою честь переживаете, сколько за реакцию папенек и маменек на информацию о проступке. Вряд ли вас за пару прогулов исключат. А вот лишить родительского довольствия — наверняка могут. Сами-то вы — вон, даже одёжу почистить не можете. Не то, что своей башкой и руками прожить.
С другой стороны, зачем вам здесь деньги? Всё ж готовое… Разве что на барбер-шоп с ювелиркой. Но, возможно, я ещё чего-тоне знаю… А, вот, пожалуй, и настало время вопросов!
— Кхм… — Я оглянулся на кампус, чей внешний вид вполне соответствовал внутреннему. И напоминал старые, но вылизанные новыми владельцами купеческие особняки в центре города. — Значит, говорите, тут безопасно?
— Значит-ца, говорю. — Выйдя следом, старикан поравнялся со мной на широкой подъездной дороге и ловко встрял между мной и девчонкой. — Али чего прямо сейчас тревожит, барин?
— Ну как вам сказать… — Интересно, он вообще в курсе про «адскую розу», смерть доктора и подставу от Сатоши? Или делает вид, как и все безопасники — ждёт, что я сам про эти дела скажу больше, чем нужно? Мало ли, что Таисья им наговорила. Может, в смарте тоже успели покопаться. — Кстати, как могу обращаться?
— Да хоть тапком зовите, ежели угодно, барин! — Лукавый прищур и не думал исчезать. — Воля ваша — а я не гордый.
— Пушкарь — тоже сойдёт?
— А то ж!
— Ну ладно…
«Тапком», говоришь…
Я помедлил ещё несколько мгновений, раздумывая, с чего бы начать. Оглядев кампус и окружающую парковую зону, я заметил за деревьями напротив ещё один точно такой же особняк, саженях в ста от нас:
— А там тоже студенты живут?
— Студентки. — У целого глаза вновь прочертились глубокие лукавые морщинки, когда старик покосился на нахмуренную Таисью.
— Но… Там же… — Я припомнил толпу зевак у лестницы, которая состояла далеко не только из парней.
— До отбоя не воспрещается. — Лукавый старикан понял меня с полуслова. — Но потом — ни-ни!
— А отбой — это во-сколько?
— По уставу — с двадцати двух до шести. В праздники может меняться — отдельным распоряжением господина ректора. — Указав на дорогу, ведущую влево, дед учтиво подождал, пока мы свернём первыми.
Ну, вот тебе и тема для начала…
— А где вообще можно этот самый устав почитать? В библиотеке? — Я завертел головой, стараясь сориентироваться, но пока не замечал знакомых пейзажей. И надеялся, что старик укажет путь на книгохранилище.
— А чего там читать, барин? И так могу рассказать, пока шагаем. Глядишь, и путь короче будет. — Пушкарь опять хитро глянул на юную княгиню. — За разговорами-то время всегда быстрее бежит…
Девчонка лишь угрюмо глянула на старика в ответ. И пока продолжала молча топать по его правую руку — ту, что была живой.
