Подгорное королевство называлось так потому, что находилось под горами. Северные горы, вершины которых в любое время года были покрыты ледяными шапками, тысячи лет служили домом племени рудокопов. За это время гномы испещрили недра десятками тысяч коридоров, галерей и тоннелей. Одни из этих ходов были заброшены за ненадобностью, другие использовалось гномами как транспортные артерии, третьи служили складами.

Центральный коридор — широченный тоннель с высоким потолком, никогда не пустовал. Здесь сновали фонарщики с небольшими лесенками — они меняли масло в настенных лампах. Раз в четыре часа проходил усиленный караул, звонко цокая набойками на каблуках сапог — к входу в Подгорное королевство шла заступающая смена, а обратно возвращались те, кто отстоял своё дежурство. Пару раз в месяц по Центральному коридору проезжали торговые караваны — крепкие фургоны, оббитые бронзовыми нашлёпками так сильно, что иной раз деревянных бортов не было видно.

В последнее время по главной улице королевства прошло много воинов. Коротышки-рудокопы не любили воевать, предпочитая убийству разумных добычу полезных ископаемых, выработку металлов и торговлю. Но не любили, не значит, не умели. И северный Ситгар почувствовал на себе это умение.

Подумав об этом, начальник главного караула, крепкий и жилистый Иртуд неодобрительно покачал головой. Подгорное королевство было в союзе с Империей, а затем и с Ситгаром с незапамятных времён. Конечно, многие старейшины были недовольны политикой ситгарских королей, вынуждавших гномов торговать с остальным цивилизованным миром только через специально созданные таможенные станции. Но недовольство — это одно, а предательский удар в спину — совершенно другое.

Иртуд опять покачал головой и вздохнул. Король Таннил принял такое решение, а совет старейшин его утвердил, хотя и со скрипом. Что ж, каждый должен заниматься своим делом — король решать, а он, Иртуд, наблюдать за главными воротами и, в случае нападения врага, поднять тревогу.

В этот момент Иртуд заметил выползшую из-за поворота гусеницу фургонов. Они находились далеко внизу, но даже с такого расстояния начальник караула понял, что транспорты гномские. Вот кто в них сидит, это другой вопрос. Он дал команду затворить главные ворота, и толстенные двери, обшитые снаружи бронзовыми листами, начали закрываться. Иртуд загнал внутрь всех своих подчинённых, а сам остался снаружи — это было его обязанностью.

Час спустя он увидел, что подъехавшие фургоны принадлежат хирдам Ильмриса и Югоста. А вот и сами командиры наёмников. Иртуд удивился, увидев Ильмриса — здоровяк-гном выглядел исхудавшим и донельзя мрачным. Намётанный глаз военного тут же отметил, что топора у Ильмриса нет — ни в руках, ни на поясе. Странно.

Ильмрис подошёл к начальнику караула и тихо сказал:

— Пропусти.

— Если я правильно помню, ваши хирды должны находиться на поле боя, — Иртуд поправил шлем. — Или вы привезли какую-то ценную добычу?

— Иртуд, ты можешь вспомнить, чтобы гномы нарушили слово? — вопросом на вопрос ответил Ильмрис.

— Не-а, — помотал головой караульщик, но потом помрачнел. — Ты про нападение на северный Ситгар?

— Нет, я про то, что мы нарушили контракт и бежали перед боем по приказу Таннила, — коричневое лицо Ильмриса стало чёрным от ярости. — Я объявил себя обесчещенным. Пропусти.

Иртуд невольно охнул. Он знал Ильмриса уже лет сто пятьдесят и, хотя они не были друзьями, неплохо к нему относился. Услышав, кем тот объявил себя, Иртуд с сожалением подумал, что больше Ильмриса он не увидит.

— Ты же знаешь, что я обязан оповестить… А-а, к демонам всё! Проходи!

Иртуд изо всех сил ударил дверным молотом, и ворота начали разъезжаться в стороны. Из Центрального коридора выглядывали удивлённые караульные, помощник Иртуда даже попытался задать вопрос, но начальник лишь грозно посмотрел на него. Ильмрис, ни на кого не глядя, прошёл внутрь и вскоре скрылся из виду.

— Дурак ты, Иртуд, — сказал Югост. — Сегодня же ты слетишь с начальников патруля в последние тачковозы. Но мне было бы приятно пожать твою мужественную руку.

Гномы обменялись рукопожатиями, затем Югост сказал:

— И меня сослали бы в тачковозы, но я вслед за Ильмрисом объявлю себя обесчещенным. А потом и все наши парни по очереди.

Иртуд изумлённо уставил на командира пехотного хирда.

— Все?

— Все, до единого. Нас заставили стать предателями.

Иртуд посмотрел на свой топор и тихо сказал:

— Чем жить в таком дерьме… Пожалуй, я займу очередь за тобой, а твои парни подождут.

И бросил оружие на камни. Ждать конца оставалось недолго.

А Ильмрис шагал по гладкому полу Центрального коридора, не отвечая на приветствия встречных знакомых. Он не воспользовался услугой скоростной тачки, на которой мог бы быстро добраться до зала Совета, и не потому, что у него не было денег, а потому, что обесчещенный не смел пользоваться любыми благами. Он имел только одно право — умереть.

Показался зал Совета. Личная гвардия короля Таннила в начищенных до блеска кирасах стояла около входа. Ильмрис подошёл к дверям, и гвардейцы заступили ему дорогу.

— Идёт совет, никого не велено допускать.

— Я — обесчещенный, — Ильмрис показал пустые руки.

Гвардейцы переглянулись и расступились. Он вошёл в огромный зал, в середине которого находился большой стол, выточенный из цельного куска малахита. Вокруг стола были расставлены глубокие кресла с высокими спинками — места старейшин. Самое высокое принадлежало королю.

Ильмрис мельком глянул на гвардейцев, стоящих вдоль стен зала, и направился прямиком к Таннилу. Король — гном в самом расцвете сил, но располневший от праздной жизни, нахмурился, увидев вошедшего.

— Кто его сюда пустил? Стража!

— Твоё Величество, это обесчещенный, — послышался голос гвардейца, стоявшего у дверей.

— Вот как? — ухмыльнулся Таннил. — Забавно. Как же ты пробрался? Кто сейчас на страже главных ворот? Всех в тачковозы на самую глубокую разработку. Да-а, Ильмрис, не думал я, что тебе так быстро надоест жизнь.

— А ты вообще, как видно, не думаешь, — Ильмрис смачно харкнул на пол, едва не попав на подол длинного парчового платья Таннила.

— Ну, выскажись напоследок, — разрешил ему король.

Ильмрис обвёл глазами старейшин. Они тоже были виноваты, что поддались на уговоры Таннила.

— Возможно я чего-то не знаю, — начал он. — Возможно, вы все руководствовались чем-то, простым гномам неизвестным. Зато я знаю одно: теперь люди будут уверены, что слово гномов, раньше бывшее твёрже звёздной стали, уже не сто́ит и гнилой деревяшки.

— А что нам до людей? — усмехнулся Таннил.

— Тебе плевать на людей, но почему ты наплевал на наши законы? По твоей прихоти два хирда стали предателями, бросив нанимателей перед боем. Мы взяли деньги, но нарушили контракт. Ты навлёк на головы воинов позор и бесчестье.

— Я — король, и ваша честь принадлежит мне, — Таннил поднялся.

— У тебя чести не больше, чем у прошлогоднего дерьма бизонобыка, — Ильмрис презрительно сморщился. — Я — обесчещенный, вызываю тебя на смертный бой. Выйди и умри, падаль!

— Ну, что ж, вызов сделан, — король усмехнулся и сел на трон. — Оро, иди первым.

Гвардеец, стоявший рядом с троном, вынул топор из ременной петли на поясе и вразвалку пошёл к Ильмрису. Командир хирда огневиков стоял, широко расставив ноги, слегка наклонившись вперёд и выставив перед собой руки. Он не надеялся победить — безоружный, против вооружённого до зубов умелого бойца. Но даже одолев первого гвардейца, придётся схватиться со вторым, затем с третьим, десятым, сотым… Король был вправе выставить против обесчещенного столько солдат, сколько сочтёт нужным — таковы правила. И обесчещенный должен пробиться сквозь ряды защитников, прежде, чем схватиться с королём.

Никогда ещё обесчещенным не удавалось добраться до королей, и Ильмрис не ждал, что у него это получится. Но за воротами стояли Югост и два хирда, поклявшиеся пойти путём командира. Убив хотя бы одного гвардейца, Ильмрис приблизит на шаг победу кого-нибудь из своих парней. Клятый Таннил должен умереть за то, что сотворил с честными воинами.