При этих словах Илонна, Фиррис и Волдиви вздрогнули и посмотрели на Дилля. Фиррис, зрачки которого расширились, сквозь зубы спросил:

— Ты это сделал специально?

— Да. Хотя и не знал, что это такое.

— Ну почему моей дочери в мужья достался такой дурень?!! — вздохнул мастер Фиррис и сказал: — Выбирай пожертвование крови, так хотя бы мы сбережём честь.

Дилль, которому вообще-то было глубоко наплевать на вампирские традиции, подумывал об обратном. Подумаешь, забвение имени! Ну и пусть вампиры забудут про его существование, он не сильно расстроится. Он не хотел стоять, добровольно подставляя желающим шею или вену на руке, чтобы те по глотку выпивали из него кровь и жизнь — фу, пакость какая! Он набрал дыхания, чтобы озвучить эту мысль ожидающему ответа старику, когда столкнулся взглядом с Илонной.

Опять! Опять он попал в ту же ловушку. Согласись он на забвение, и Илонна тоже будет наказана. И, может, даже Фиррису достанется — он ведь теперь тоже его родственник. Но даже если наказание его и не коснётся, то он лишится дочери таким позорным способом. А виноват во всём Дилль — ведь его никто не заставлял оставаться наедине со старейшинами и пакостить в зале совета.

— Я выбираю пожертвование крови! — каркнул он, потому что горло отказывалось воспроизводить подобную глупость.

— Да будет так! — старейшина поднял руку, но тут вперёд выступил мастер Фиррис.

— Мастер Рогор, я клянусь, что вызову на дуэль любого, кто потребует от этого человека свой законный глоток крови, — мрачно сказал он.

Мастер Волдиви и Герон встали рядом с Фиррисом, затем к ним присоединились Тео и Илонна. Шехан, вздыбив шерсть и выгнув спину, стоял у ног девушки, показывая, что собирается драться до конца. Старейшина Рогор жестом велел им отодвинуться в стороны.

— Поступайте, как хотите, но приговор будет приведён в исполнение. Подойди к нам, сэр Диллитон.

Дилль подошёл к Илонне, крепко поцеловал её в губы и шепнул «Уходите немедленно из города». Уже оклемавшийся после приступа драконьей ярости, он твёрдой походкой направился к старейшинам. Не удалось избавиться от него на поединках, так старейшины решили отыграться по-другому? Хорошо, он им сейчас устроит огненный праздник. Перед ним был выбор: превратиться в обескровленную мумию или сгореть от драконьей ярости, и, как боевой маг, Дилль предпочитал второй вариант.

Подойдя к старику, Дилль проверил своё эргохранилище и призвал полупримусов. Руки обдало жаром, когда огненные элементали принялись купаться в магическом пламени, растворённом в его крови. Старейшина Рогор бросил взгляд на светящиеся кисти рук человека и объявил:

— Мы, члены совета старейшин, решили, что кровь боевого мага не принесёт пользы воинам клана Григот. Поэтому ритуальное испитие мы заменяем на вечное служение клану.

Дилль прищурился — его хотят сделать рабом? Гнев загорелся в нём, а драконья ярость опять начала просыпаться. Он стал терять контроль над внутренним огнём, и между пальцами рук заплясали яркие искры.

— Ты должен быть готов в любую минуту встать на защиту клана, — возвысил голос старейшина Рогор. — Не по приказу, но по собственному почину ты будешь проливать свою кровь, сражаясь против врагов клана. Искупать вину за совершённое преступление ты будешь до самой смерти, поэтому совет старейшин уполномочил меня…

Старик отстегнул ножны с мечом и, держа оружие двумя руками, протянул его Диллю.

— Сражайся им против врагов клана, умри, держа этот меч в руке. Отныне ты равный среди воинов клана Григот.

Дилль настолько растерялся, что просыпающаяся драконья ярость сама собой испарилась, а полупримусы, лишившись магического огня, исчезли. Он поражённо посмотрел на старика и недоверчиво переспросил:

— Я правильно понял, что вы решили принять меня в клан?

— Правильно, — еле заметно усмехнулся старый вампир. — Долго мне так стоять?

— Простите, ваша честь, — Дилль с поклоном принял оружие.

Зрители завопили, вверх полетели шапки, заблестели в свете факелов лезвия вскинутых в приветствии мечей.

— Этим мечом я сражался с армией Завоевателей, — тихо сказал старейшина Рогор. — Он помнит старый мир. Носи его с честью, благо, она у тебя есть.

— Я не опозорю его, — Дилль выдвинул меч из ножен, поцеловал холодную блестящую сталь и посмотрел на старика. — Ваша честь, мне нужно что-то сказать? Клятву какую принести или что-нибудь в этом роде?

— Всё, — пожал плечами Рогор. — Клан согласился принять тебя, ты принял меч и стал одним из нас. Какие ещё нужны клятвы? Сейчас ступай к друзьям, но к полудню ты должен быть в зале совета.

— Могу ли я спросить, для чего?

— Надо определиться, что с тобой делать дальше. Ты вступил в клан в ранге кандидата в ученики. Ранг будет повышаться, когда твой наставник решит, что ты готов к следующей ступени. У каждого начинающего должен быть мастер. Хотя, с его поиском, думаю, проблем у тебя не будет, — Рогор выразительно глянул за спину Дилля.

Дилль обернулся: мастер Фиррис кивнул, словно слышал о чём они говорили. Рядом с ним, схватившись за руки, радостно отплясывали Тео и Илонна. Герон, хохоча во всё горло, от души лупил Волдиви, тот не оставался у него в долгу, а чиал носился вокруг них кругами. И всё это безумие происходило в самом центре бойцового круга под одобрительные выкрики и аплодисменты зрителей. Дилль почему-то был уверен, что ничего подобного раньше здесь не было.

Леди Анаис — могущественная любовника короля Энмунда, сейчас выглядела, как подзаборная девка. Растрёпанные волосы, опухшие и искусанные до крови губы, на руках синяки, оставленные пальцами графа. Воспоминание о том, что творил с ней ночью Бореол, будоражило её кровь. О, да, ситгарец был неплох в постели — он, как дикий зверь брал её раз за разом. Анаис потому и искусала губы, чтобы не кричать от наслаждения — слишком уж много ушей могут услышать её и тут же донести королю, что любовница наставила ему рога.

Но всего несколько слов, сказанных графом в пылу страсти, испортили всё полученное удовольствие, а также разбили её мечты о будущей ситгарской короне. Проклятый придурок Бореол за спиной герцога Силорда — главы тилисского клана Сокола, вздумал навербовать собственную армию. И закинул удочку не к кому-нибудь, а к командиру хирда каршарцев Хальвару. Как поняла Анаис из бессвязных жалоб Бореола на «варварское быдло», перемежаемых сладострастными вздохами, Хальвар в ответ плюнул на кафтан графа.

Всё, о короне Ситгара можно забыть — в любую минуту Хальвар может прийти к Энмунду и рассказать о том, что беглый ситгарский граф пытался перекупить верность каршарских наёмников. Энмунд, конечно, рассвирепеет и потребует у графа объяснений. И на первом же допросе Бореол расскажет об этой ночи. Плевать на возможную корону — надо спасать себя.

Женщина посмотрелась в зеркало — увы, скрыть следы ночной страсти не получится. Значит… надо усугубить их. Анаис взяла каменную шкатулку, высыпала из неё драгоценности, и углом шкатулки ударила себя по скуле. От боли из её прекрасных глаз брызнули слёзы, но она ещё дважды повторила экзекуцию: эта боль — ничто по сравнению с тем, что прикажет сделать с ней оскорблённый Энмунд. Вновь поглядев в зеркало и удовлетворившись полученным кровоподтёком, леди Анаис закуталась в изящный плащ и поспешила к королевскому шатру.

Король завтракал. Несколько приближённых придворных развлекали Его Величество разговорами, дожидаясь, когда можно будет насладиться остатками королевской трапезы. Шут — противный уродец Гимзо, обожавший устраивать различные мелкие подлости, сидел у входа и деловито дырявил шилом королевский сапог.

— Отберите у этого болвана шило, — рявкнул король, заметивший наконец проделку шута. — Испортил такой хороший сапог, собака. Плетей давно не получал?

— Зачем тебе сапог, великий король? — гнусаво спросил шут. — Всё равно армия внесёт тебя на руках в Тирогис.