Ещё чуть-чуть, нужно подпустить их ещё ближе… Гроссмейстер призвал секундусов воздушной и водной стихий, придал им силу, полученную от мастеров, и в середине бывшего ситгарского построения завертелся новый белый смерч. Он образовался там, где только что властвовал такой же, а потому энергии для охлаждения пространства ему требовалось куда меньше. И делал это новый ледяной смерч куда быстрее.

Передовые тилисские рыцари, только что гордо ломающие заледенелые построения ситгарцев, вдруг обнаружили, что попали в ловушку: впереди виднелись дизанцы, сзади подпирали свои же соратники, а посреди кавалерийского клина началась новая магическая атака. Тилисцы в панике начали разъезжаться в стороны, стараясь уйти от магии, но жадные полуразумные смерчи мгновенно захватили не только центр ложбины, но и часть холмов. Флашская долина вновь окуталась белым крутящимся туманом, но теперь уже жертвами стали самонадеянные тилисцы и мессантийцы.

Пехотное каре остановилось, а затем начало поспешно отступать. Маги, создавшие ужасающий смерч, истратили все силы и потеряли сознание — теперь их тащили в тыл сильные воины. А кроме седобородых старцев некому было активировать волшебный артефакт, который по утверждению гроссмейстера Дево отражал любую магию. Уже скакавшие в атаку полки средней и лёгкой пехоты, тоже остановились — даже последнему новобранцу было понятно, что соваться сейчас во Флашскую долину — сущее самоубийство.

Король Энмунд молча смотрел, как гибнет цвет тилисского рыцарства, а на лице его не было ни кровинки. Леди Анаис поджала искусанные губы — пожалуй, сейчас самым безопасным местом будет любой уголок, который находится подальше от Энмунда. Она незаметно удалилась, и уже отойдя на десяток шагов от королевского шатра, услышала гневный вопль.

— Проклятый болван! — прошипела она сквозь зубы. — О чём он думал, когда соглашался на эту авантюру? Даже мне известно, что маги отвечают магам той же монетой. А кто теперь прикроет наши войска?

Королевская фаворитка постояла, послушала крики обезумевшего от злости Энмунда, и решительно направилась к своему шатру. Пожалуй, самое время вечером наведаться в гости к герцогу Силорду — главе тилисского клана Сокола. Пора начинать готовить себе место королевы.

А Энмунд, сжимая в бессильной ярости кулаки, едва не убил мага, принесшего в такой неудачный момент срочную депешу, полученную из-под Морано. Герцог Эльдо, который покинул ситгарскую армию вместе с вассалами, засел в своём столичном городе. Энмунд не стал тратить время на осаду провинциального городка, а потому оставил под Морано все медленные катапульты и баллисты, десять тысяч пехотинцев и отряд магов. Этого по расчётам маршалов с лихвой должно было хватить на взятие города. И сейчас маги дальней связи принесли сообщение, что этот «цапель», как Энмунд презрительно звал главу ситгарского клана Цапли, сделал внезапную вылазку, порушил половину осадных машин, уничтожил почти две тысячи пехоты и снова укрылся в городе. Полковник Триир, руководивший осадой, убит, а его заместитель просил подмоги — магов и ещё один пехотный полк. Энмунд в бешенстве отдал приказ повесить всех виновных в этом позоре, и маршалы с риском для жизни еле-еле отговорили короля от такого шага.

Скрежеща зубами, Энмунд распорядился отправить к Морано два пехотных полка. Две тысячи солдат в приподнятом настроении покинули основную армию — ещё бы, ведь в Морано нет этих ужасных магов. Тилисская армия осталась перед Флашской долиной, ставшей гекатомбой[1], где и простояла целых два дня, пока разведчики не донесли, что никаких засад врага впереди не обнаружено.

[1] Гекатомба — большое жертвоприношение

Тирогис застыл в ожидании приближающихся ужасов войны. Крестьяне перестали возить в столицу еду. Купцы — те, что ещё остались в столице, несмотря на королевские указы и даже казни некоторых из них, взвинчивали цены на провизию и выпивку. То и дело в городе возникали бунты, чернь — особенно из Нижнего Тирогиса, собиралась в толпы и нападала на склады и дома зажиточных горожан. Сами зажиточные горожане стремились поскорее покинуть Тирогис и поскорее укрыться в каком-нибудь безопасном месте вне столицы. Вот только безопасных мест в Ситгаре уже не осталось.

Магическая дальняя связь перестала работать, когда Академия подверглась нападению неизвестного — маги-связисты погибли в первую же ночь. Клан Сокола, распущенный Юловаром, более не поставлял своих птиц для передачи сведений — все соколы и сокольничьи оказались вне закона. Единственным средством связи оставались курьеры. Именно они и привозили каждый день в королевский дворец скверные новости.

Большой Тронный зал был превращён в штаб. Здесь заседали оба ситгарских маршала, их военные советники, прокуратор Венген уходил отсюда только чтобы раздать новые приказы и снова возвращался. Мастер Харнор больше не бывал в Академии и делил своё время между казначейством и Тронным залом. Тут же находился ситгарский патриарх, которого архиепископ Одборгский оставил в Тирогисе руководить церковным аппаратом.

Гонцы и курьеры один за другим появлялись у входа во дворец, гвардейцы проверяли их значки и пропускали. Лейтенант Настон, командовавший гвардией после гибели капитана Рибрина, зорко следил, чтобы курьеры не отклонялись от пути и шли прямиком в Тронный зал. Маршалы Гернельм и Брунри с красными от недосыпания глазами, выслушивали донесения, вносили правки в карты военных действий и докладывали королеве Белинде о состоянии дел на фронтах. Советов маршалы уже не давали.

Линда, несмотря ни на что, старалась быть королевой. Она с каменным лицом выслушивала донесения военных, прокуратора, суперинтенданта, министров и по мере сил пыталась принять верное решение. А потом, когда уходила из Тронного зала в спальню, где умирал Юловар, она превращалась в обычную женщину. И никто, кроме двух служанок, святого отца Григория и господина Луавиля, не видел, как она, заламывая руки, рыдала над безучастным ко всему королём. Потом государственные дела требовали её присутствия в Тронном зале, Линда приводила себя в порядок, и в свет опять выходила настоящая королева. И только опухшие от слёз глаза выдавали, что Её Величество проплакала всю ночь.

Вот и сейчас, когда Линда вошла в Тронный зал, присутствующие отметили её бледность, которая особо подчёркивалась чёрным платьем и чёрной же вуалью. Королеву сопровождал бессменный Луавиль. Маршалы Гернельм и Брунри поднялись, отдали честь и тут же приступили к изложению ситуации.

— Ваше Величество, ни один гонец, посланный к западной армии, не вернулся, поэтому о состоянии дел у генерала Куберта нам ничего не известно. С севера пришли известия, что король Подгорья Таннил разорвал древнее перемирие и вторгся в наши земли. Три полка: Аркенирский, Амиссарский и Тирджийский разбиты гномскими огневиками и вынуждены отступить к югу. Гномы сожгли восемь городов, причём, они разрешили жителям уйти вместе со скарбом. Очевидцы говорят, что гномы хотят зачистить весь север от людского присутствия.

— В Аркенирском полку служит мой дядя, — тихо сказала Линда. — Что-нибудь о нём известно?

— Барон Кадьяк лично повёл солдат в атаку. Ваше Величество, он был тяжело ранен, но жив.

Линда молча кивнула.

— Ополчение, собранное в северных провинциях, стягивалось к Тирогису — мы планировали собрать все силы в один кулак, — тяжело вздохнул Гернельм. — Но теперь, после вторжения гномов мы решили вернуть их в Тригород — наиболее крупный город на севере. Туда же стягиваются и все три пограничных полка. Тригород должен устоять до тех пор, пока мы не пошлём ему помощь.

Тут маршал замолк — он просто физически не мог сказать, что взять эту помощь неоткуда. Брунри продолжил:

— Ваше Величество, мироттийцы всего в трёх днях пути от столицы. В отличие от тилисцев, их никто ни разу не потрепал, ведь юго-западный кулак распался после предательств кланов. Отдельные части прибывают в Тирогис, остальные либо разбежались по своим землям, либо перешли под знамёна врага. Южная армия по-прежнему держит границу с хиваши, а потому не может воспрепятствовать королю Ниалу и его союзникам. Спустя четыре дня — максимум, пять, Тирогис будет осаждён ими.