— Соглашусь, — Ит задумался. — Слушай, есть у меня одна мысль на этот счет, но подтвердить невозможно. Да и вывод пугает.

— Это ты о чём? — не понял Скрипач.

— Такое могло получиться, если нас очень долго держали в гибере, — сказал Ит. — Но я не знаю, сколько нужно живое существо так держать, чтобы получилось вот такое.

— Ммм… нет, — покачал головой Скрипач. — В гибере мышцы так деградировать не могут. Что-то ещё, наверное. Мы не знаем, что с нами делали. И зачем. И кто. И… чёрт, так, ладно. Не надо сейчас про это. Давай лучше про дом.

— Давай, — с облегчением согласился Ит. — У меня, кстати, появилась ещё одна версия.

— Выкладывай, — приказал Скрипач.

— Рифат мог здесь жить до некоторых событий. Не факт, что в этом доме, но неподалеку, то есть про дом он знал. Потом случилось… что-то. Если принять во внимание Слепого Стрелка, то произойти могло что угодно, но Рифат по какой-то причине вернулся в этот дом, и в нём поселился. Не исключено, что из-за того, что идти ему просто больше некуда. Да и подруга поблизости живет, ещё один повод остаться.

— Логично, — покивал Скрипач. — Вполне может быть. А чем эта версия принципиально отличается от моей?

— Я не закончил, погоди, — попросил Ит. — Так вот. Давай попробуем выяснить, не может ли каким-то образом Рифат являться кем-то, кто имеет отношение к сигнатуре, в которой мы находимся? Вспомни Пятого и Лина. Среди тех, с кем они общались, не было никого случайного. Допустим, мы идем по пути, предназначенном для той пары… которой на самом деле нет. Может эта встреча что-то для них значить? Не для нас, рыжий. Для них.

— Вот даже как, — покачал головой Скрипач. — Если честно, чёрт его знает, Ит. Может, не исключено. Точнее, эта встреча значила бы что-то для них — но не сейчас, а сто пятьдесят лет назад. Тогда, когда мы вошли в систему, и сигнатура стала отрабатывать поток событий, который…

— Э, нет, — покачал головой Ит. — Не так, рыжий. Вовсе не так. Мы не знаем, сколько прошло времени с тех пор, как мы оказались в локации Киую, и попали неизвестно куда. Но если судить по общему состоянию, мы могли находиться… где-то, знать бы, где… и год, и два, и три. Или даже больше. Я ставлю лет на пять, как минимум, если согласиться с версией, что причина деградации — не гибер. Подходящий срок для превращения организма в кисель, которым он сейчас является. И твой организм, и мой. А травмы — это уже так, довесочек. Они свежие. Ну, те, которые превратили нас в калек. Есть и старые, ты же заметил?

— Заметил, заметил, но это так, хрень какая-то. Мелкие ожоги, порезы. Фигня. Не смертельно уж точно.

— Да, не смертельно, — согласился Ит. — Но кому, и зачем понадобилось делать это с нами? А ещё мы не помним. Ничего. Вообще. И меня это смущает, думаю, тебя тоже.

— Нет, Ит. Слово «смущает» тут немного не подходит, — мрачно ответил Скрипач. — Я в ужасе. И больше всего меня пугает то, что могло что-то случиться с семьёй. Даже думать пока про это не хочу. Страшно.

Ит в ответ промолчал. Отвернулся, принялся смотреть на старую каменную стену. Снова провёл по ней рукой.

— Так что там было, за домом? Ну, когда ты ковырялся палочкой в листве? — спросил он. Скрипач с облегчением вздохнул, и ответил:

— Обломки, довольно мелкие. Хочешь, покажу?

— Давай, — оживился Ит. — Тащи сюда. Рифат ещё нескоро вернется, солнце пока что высоко.

Время они научились определять довольно точно, особенно в ясную, как сегодня, погоду. Да, холодно, небольшой минус, но зато ветра почти нет, и на улице запросто можно просидеть полчаса, а то и больше. Хороший день. Тихий. Лес — здесь он лиственный, и потому облетевший — стоит неподвижно, воздух чистый, моря не слышно. Так, едва-едва. Молчит море. Молчит, и, кажется, чего-то ждёт.

Скрипач ушёл за угол дома, и через некоторое время вернулся с обломками, которые он сложил в уголок накидки, и придерживал правой рукой.

— Вот, — с гордостью произнес он. — Давай смотреть.

На первый взгляд обломки ничего интересного собой не представляли — два кусочка кирпича, и обтесанный с одной стороны камушек. Однако Ит, когда присмотрелся, обнаружил, что на поверхности кирпича присутствует какое-то едва заметно поблескивающее включение, и задумался.

— Похоже на слюду, — заметил он. — Видишь, блестит?

— Точно, — кивнул Скрипач. — А ну-ка дай…

Поблескивающие следы удалось обнаружить и на обоих кирпичах, и на камушке. Ит послал Скрипача за дом ещё раз, и в этот раз тот принес горсть земли, взятой под камнями — да, там тоже нашлись точно такие же блестящие кусочки.

— Чем это может быть? — спросил Скрипач. — Откуда тут эти штуки?

— Знаешь, мне кажется, это могла быть облицовка, — предположил Ит. — Штукатурка, в которую для красоты добавлена слюда. Вот только теперь вся эта штукатурка там, в земле. Вместе со стенами.

Скрипач покивал, задумался.

— Наверное, красивый был дом, — предположил он. — И здоровенный. Как-то не сходится, тебе не кажется?

— Что с чем не сходится? — не понял Ит.

— Рифат, и такой дом. Если брать тип личности Рифата, то получается абсурд. Он одиночка, даже наше общество ему в тягость. А такой дом — это всегда большая семья, это дети, это шум, гам, в общем, ты понял. Он бы дня в подобной обстановке не выдержал, — объяснил Скрипач.

— Отчасти верно, — согласился Ит. — Характер у него действительно специфический. Но он мог измениться, согласись. Фэб после гибели Гиры тоже долго отходил, и, не смотря на то, что Фэб тоже тот ещё единоличник, и очень спокойный, против большой семьи он никогда ничего не имел.

— Ну, Фэб — это другое, — покачал головой Скрипач. — Сам подумай. В такой ситуации Фэб в лепешку бы расшибся, но обеспечил тех, кто попал в зону его ответственности, всем, что необходимо. А Рифат просто пустил всё на самотёк. Ну, оказались у него в этом его огрызке дома две халвквины. Причём больные. Лечил? Нет. Заботился? Минимально. Разрешил быть в тепле, и пожрать дал. На этом всё. Помирай, как хочешь.

— Одежду где-то добыл, — напомнил Ит. — И прочитал мораль о приличном поведении. Теперь точно всё.

— Вот, — наставительно произнес Скрипач. — Какой там Фэб, я тебя умоляю. Он какой-то совсем отрешенный, Рифат. Ему абсолютно всё равно.

— Ну, это да, — согласился Ит. — Будем смотреть дальше. Всё равно ничего другого пока что не остается. Ходить я не могу, и мы с тобой привязаны к этому месту. Рыжий, очень прошу, найди что-то, из чего можно сделать костыли. Ну невозможно так…

С костылями получилось сложно и долго, потому что нож у Рифата был всего один, и давать его Скрипачу он отказался категорически. Куда тебе одной рукой, говорил он. Сломаешь или потеряешь. Сходим вместе, когда будет подходящее время. А подходящего времени всё никак не получалось, потому что трое суток Рифат пропадал где-то, возвращаясь только ночевать, а потом случилась буря с ураганным ветром, которая принесла с собой огромный дождевой фронт, и дождь шел в результате почти неделю. Даже за плавником сходить не удалось, и, когда плавник кончился, они сидели почти двое суток голодные, в холоде, кутаясь в рифатову раванину. Так что к моменту, когда время, наконец, стало подходящим — по мнению Рифата, разумеется — Скрипач был обозлен до крайности, и раздосадован. В том, что он справился бы с ножом, и срубил бы нужные ветки в одиночку, он не сомневался. С чем там справляться? По мнению Скрипача, Рифат устроил это всё им назло, и непонятно, с какой целью.

Но всё же, в конце концов, в лес они выбрались, и тут у Скрипача случился очередной когнитивный диссонанс — в лесу, на земле, валялись в огромном количестве сучья и ветви, из которых получились бы вполне приличные дрова. На кой чёрт собирать плавник? До леса десять минут хода, а гореть нормальная древесина будет в разы лучше.

— Рифат, давай возьмем несколько веток? — предложил Скрипач. — Они гореть будут хорошо. Сухие, и вон их тут сколько.

— Не трогай, — резко произнес в ответ Рифат. — Это не для меня. Не моё. Это нельзя брать, ты поняла?