— И не будет. Пока — не будет, — ответила Лийга.

— Но почему? — удивился Скрипач.

— А зачем им загрязнять буферную зону? Патрули работают в аду, и по границам, и в глубине. Но не в буфере. Так что сейчас нам следует бояться разве что эффари, да и то, я не уверена, что они тут водятся. Мы продвинулись к югу, а им тепло не нравится.

— Так, может, тут что-то другое водится, — справедливо заметил Скрипач.

— Водилось, но перебили, — равнодушно пожала плечами Лийга. — У вас, там, откуда вы… а, неважно. У вас сипы есть?

— Конкретно у нас нет, мы живем в нейтральном мире, — Скрипач вздохнул. — И людей много. Поэтому у нас преимущественно кошки, сипов к нам не возят. А тут что, сипы есть?

— Ага, есть, — кивнула Лийга. — Только не домашние, а кёдано, дикие крупные степные сипы. Видел таких?

— Не-а, — покачал головой Скрипач. — Не доводилось. Или у нас они назывались как-то иначе? Я знаю про энкулов, может, это они и есть? Здоровенная зверюга, палевая, и в пятнышко. Приручить невозможно, характер скверный, быстро бегает. Геральдическая бестия, почти на всех гербах высоких родов обычно рисуется, — вспомнил он. — Во всех позах, и с кучей предметов рядом, или на ней самой. То в венце, то с гицерой в пасти, то с двумя головами, то с крыльями, то с шипастым хвостом. Ну и с оружием, само собой, как иначе.

— А кого рисуют? Хали, самца, самку? — с интересом спросила Лийга.

— Самца обычно, — пожал плечами Скрипач. — Выгоднее смотрится. Хали, или, по-нашему, гермо, рисуют реже. Самки… О, точно! У рода Ти именно самка на гербе. Рыжая, — добавил он с неприязнью. — И хвост кольцом. Как же я забыл, а? Стыдно. Мы же были женаты на женщине из этого рода, будь он неладен.

— Кажется, женаты вы были не очень удачно, — прозорливо заметила Лийга.

— Да не то слово, — пожаловался Скрипач. — Всю душу вымотала, стерва.

Лийга сочувственно вздохнула. Скрипач в ответ вздохнул горестно. Посидели. Помолчали. Покивали. Потом Лийга, не выдержав, попыталась удержать смех, прикрыв рот ладонью, но ничего не вышло.

— И чего ты смеешься? — старательно сохраняя на лице печальное выражение, спросил Скрипач.

— Ой, перестань, — попросила Лийга. — Да, богатая у вас была биография. Если бы ты видел своё лицо, когда говорил про стерву… только не делай это лицо ещё раз, а то я от смеха начну икать, а воду надо экономить.

— Ладно, не буду, — кивнул Скрипач. — В общем, там водятся дикие кёдано, они же энкулы. Да?

— Именно так и есть, — кивнула Лийга.

— Ещё ты говорила про охотников, — напомнил Скрипач.

— Охотники просто так не ездят. По приказу чаще всего. Приказа нет, охотников нет, — Лийга задумалась. — Вообще, странно, что за нами не погнались, но у меня есть версия, почему так получилось.

— И какая же?

— Они не поняли, что мы забрали песчаник. Думают, что мы ушли пешком, а машину пустили перед ними для отвода глаз, — объяснила Лийга. — Нашли тот, который мы угнали, увидели следы, ведущие в сторону холмов, посмотрели отчеты системы. И пришли к выводу, что в песчанике нас не было, и что мы решили отправиться, скорее всего, к югу, но не туда, куда мы идем на самом деле, а вдоль буферной зоны. Мы уходим вглубь континента, а буфер идёт вдоль берега. Скорее всего, по нам передали приказ в другие поселения, и будут ждать там.

— Но песчаник-то мы угнали, — справедливо заметил Скрипач.

— А вот в это они могут и не поверить. Не угоняют такую технику, никто ещё с ума не сошел, — хмыкнула Лийга. — Песчаник сбежал, да, но ведь была отключена общая система, если ты помнишь, и у него мог случиться сбой. И он ушел. Так что…

— Слушай, если серьезно, то сверху нас отлично видно, — заметил Скрипач. — Даже искать никого не надо, мы как на ладони. Над нами столько всего летает, что прятаться просто глупо, согласись.

— С одной стороны да, — кивнула Лийга. — С другой — не очень-то мы им нужны, равно как и старый песчаник. Представится случай — убьют. Не представится — сами сдохнем, в Аду это сделать проще простого. Мы для них не значимы, понимаешь? На нас не стоит тратить ни ресурсы, ни время.

— И слава всем богам, что не стоит, — Скрипач посерьезнел. — Слушай, извини, что спрашиваю… ты ведь говорила с Рифатом? О том, о чем он говорил с Итом? Рифат передал тебе, что мы…

— Передал, — Лийга отвернулась. От её веселости тут же не осталось и следа. — Скиа, я не хочу об этом вспоминать. По крайней мере, сейчас. Понимаю, у вас огромное количество вопросов, но и ты пойми меня правильно. Мне больно даже от мысли об этих вопросах. Кто, как, почему… Нет. Не могу.

— Вообще-то я о другом хотел спросить, — Скрипач помедлил. — Сеть. Ты чувствуешь Сеть?

— Я заблокирована, уже очень давно, — Лийга вздохнула. — Чувствую? Да. Что-то до сих пор чувствую. Как слепой чувствует лучи солнца, и вспоминает, что когда-то был зрячим. Той Лийги больше нет, Скиа. Её просто нет. Она умерла, та Лийга. Сгинула. Теперь… Есть старая травница Лийга, есть море, лес, мастерская, печь, котлы, и глина. И есть небо над головой, которое я бы очень хотела увидеть. После смерти, — добавила она совсем тихо. — Изнутри. Как тогда. Если мне это позволят, но в этом я не уверена. Не всё в этой жизни прощается, ты же знаешь.

— А ещё есть старый-старый Рифат, верно? Ради которого ты осталась, — сказал Скрипач. Лийга кивнула.

— Верно, — согласилась она. — Мы с ним действительно близкие. Знаешь… ты только ему не говори… очень много лет я думала — кто из нас уйдет первым? Он или я? А сейчас… Скиа, я пошла с вами из-за того, что для меня это шанс уйти с ним вместе. Если бы ты знал, сколько он для меня сделал. Не передать. Даже простил, как мне кажется. А потом мы долго-долго спасали друг друга. Вот только мы устали. Ведь бывает же так, что кто-то устает, очень сильно, правда? И когда эта облава, потом шагоход… я поняла, что это, наверное, последний шанс — разорвать этот круг, бесконечный круг, в котором мы с ним очутились. И прекратить этот страх.

— Жаль, что я пока не могу объяснить тебе, насколько верными являются твои слова — для Ита, и для меня, — Скрипач вздохнул. — Мы тоже, в некотором смысле, хотели… да примерно того же. Вот только мы не знали, что дорога из пепла и стекла — это кольцо. Для нас тоже. Мы, по наивности своей, верили, что вырвались. Оказалось, нет.

— Расскажите нам об этом, — попросила Лийга. — Вы ведь расскажете?

— Когда представится возможность — да, конечно, — кивнул Скрипач. — Боюсь только, что рассказывать придется очень долго.

— Это ничего, — Лийга улыбнулась. — Дорога нам тоже предстоит долгая. Так что время будет.

— Боюсь только, что рассказ вам может не понравиться, — предупредил Скрипач.

— Не исключено, но это не страшно. Правда, она такая штука — не важно, нравится, или не нравится, главное, чтобы настоящая, — заметила Лийга. — Да и мой рассказ, если я соберусь с духом, чтобы на него решиться, может вам тоже не понравиться.

— Значит, будем взаимно собираться с духом, — резюмировал Скрипач. — Тоже вполне себе вариант.

Граница буферной зоны была, конечно, условной — вот это пространство всё ещё буфер, а вон там, за пригорком, начинается ад, поэтому сейчас поворачиваем направо, и движемся вдоль этой условной границы до города. И неплохо бы набрать на всякий случай ещё воды, здесь она точно будет нормальная. Нет, конечно, там тоже есть вода, но её нужно проверять, а у нас всего один анализатор, и довольно слабый, так что лучше лишний раз не рисковать.

— Рифат, что мы делаем, в результате? — спросил Скрипач, когда все собрались в кабине. Было раннее утро, до города, по словам Ита, который вел машину, оставалось меньше часа езды.

— Делать нам особенно нечего, — вздохнул Рифат. — Вы остаетесь в кабине, я иду разговаривать. Возьму с собой травок немножко, с десяток кульков. Посмотрю, как там настроение у народа, и есть ли смысл пытаться что-то выменять или купить. Если всё нормально, Лийга спустится ко мне, сходим с ней вдвоем. А вы лучше оставайтесь внутри, не надо, чтобы вас видели.