— Ну, ты сравнил. Эта его крохотная грелка, и моё чудище, которое способно давать температуру для обжига, — рассмеялась Лийга. — Так, болтушки. Хватит, поговорили. Давайте травы растирать. И маски, маски пристегните, надышите туда ещё…

Разумеется, они друг друга осмотрели — насколько, конечно, это было возможно. Ит искал следы операционных полей, правда, на успех он не особо рассчитывал. Теоретически для подобных вмешательств мог быть использован точечный вход в области солнечного сплетения, и это было плохо, потому что маскируется такой вход полностью, пациент через несколько месяцев даже место, куда хирурги заводили инструменты, найти не сумеет. Кажется, в этот раз произошло именно так: следов не было, но, увы, их отсутствие ни о чём не говорило. Либо говорило, но только лишь о высоком профессионализме тех, кто выполнял работу.

— Может, они через спину заходили? — спрашивал Скрипач, когда Ит его смотрел. — Глянь спину, а? Да, нелогично, но мало ли…

— Чистая у тебя спина, — вздохнул Ит. — Ничего нет. Ни на груди нет, ни на спине. Так что либо нам загнали какую-то хитрую схему по ферментам, из-за которой мы для Рифата так выглядим, либо — операции были, и Рифат на наш счет прав, потому что организмы работают в том режиме, который соответствует возрасту геронто. И да, нас никто не трогал.

— Ужас какой-то, — мрачно произнес Скрипач, кое-как влезая обратно в кафтан. — Итище, если это всё правда, то…

— То это повод удвоить, а то и утроить осторожность, — закончил за него Ит. — Традиции и обычаи — это хорошо, конечно, но всякую мразь, на многое способную, эти традиции никак не отменяют. А мы беззащитны.

— Ну, не настолько, — покачал головой Скрипач. — Если что, отоварить камушком вполне сумеем.

— При наличии камушка. Со здоровым мужиком ни ты, ни я в таком состоянии не справимся. Или справимся, но прикончим в процессе, потому что это, как ты сам знаешь, порой проще, чем остановить, — Ит задумался. — Хотел сказать, что мы на такое не подписывались, а потом понял, что мы-то как раз и подписались. Добровольно.

— Это когда? — не понял Скрипач.

— Тогда, когда вошли в первую локацию, созданную Альтеей, — ответил Ит.

Версия о переходе по Сфере напугала Скрипача не на шутку — Ит стал замечать, что тот стал намного больше нервничать, сердиться, или злиться без повода. А ещё Скрипач принялся, по его словам, «смотреть в четыре глаза» — благо, что у него с ходьбой проблем не было, а значит, заметить он мог больше, чем Ит. О части своих наблюдений он рассказывал, часть, как позже понял Ит, замалчивал. Сомневался. Да, поводов сомневаться у него появилось много.

Ит, впрочем, тоже смотрел — как мог, и тоже начал подмечать и вылавливать моменты, на которые до того не обращал внимания. Растения, птицы, всякая мелкая живность, насекомые… в той или иной степени отличия с тем, что он знал, были у всего, не кардинальные, не глобальные, но — были. Ит вспоминал исследования тех же биологов с Окиста, и выводы, которые он делал, получались если не пугающими, то где-то неподалеку. Ит начал осторожно спрашивать, откуда растения, и получил ожидаемый ответ — импорт. Очень старый импорт, он завезен из миров рауф, которые основали эту колонию. Изменения? Мутации? Да, могли быть. Запросто. А что? Ничего…

Лийга, заметив, что оба они после посещения Анкуна приуныли, загрузила их работой, и это оказалось правильным решением. Приготовление липстэга было делом сложным, кропотливым, включало в себя множество этапов, и не позволяло ни умствовать, ни скучать. Некогда.

— План такой, — объясняла Лийга. — Сейчас делаем весенний липстэг, продаем его. Весенний ценится меньше, потому что он из прошлогодних трав, и делаю я его немного. Под него берем те сосуды, что похуже. Потом будет готовиться основная порция, уже летняя, тут и сосуды лучше, и липстэг. А самый дорогой, и самый редкий — это будет осенний. Финальный. Его повезем на выставку, и продадим дороже, чем весенний и летний, вместе взятый. Так что расслабляться некогда. Работаем.

Конечно, им очень хотелось как-то проверить Лийгу, чтобы окончательно убедиться в своем предположении, но Лийга ловко уходила и от разговоров, и от наводящих вопросов. Тот её порыв, когда она пожалела Ита, и предложила снять боль, оказался, видимо, разовой акцией, больше ни о чем подобном Лийга не заговаривала. В принципе она, считай, призналась тогда, говорил Ит, совсем не факт, что она вообще позволит вернуться к этой теме. Однако Скрипач возражал — то, что она предложила тебе помощь, ещё не признание. Было бы хорошо, если бы она всё-таки сказала правду.

— И что? — резонно спросил тогда Ит. — Она скажет нам правду. Что дальше? Что из этого следует? И что нам с этой правдой делать?

— Что-нибудь да сделали бы, — ответил Скрипач.

— Давай лучше думать, что дальше делать нам самим, вне зависимости от признаний Лийги или Рифата, — предложил Ит. — У меня пока что план совсем короткий. Первый пункт — получить информацию в Анкуне, хоть какую-то. Второй пункт — каким-то образом попробовать заработать себе на лечение, всё в том же Анкуне. Я не говорю о нормальном лечении. Хотя бы адекватная фиксация для твоей руки, препараты для легкого, костыли не из деревяшек, и поддержка для ноги. Эти вещи стоят недорого, я узнал у Лийги.

— А дальше? — спросил Скрипач.

— А дальше отсюда надо убираться, по всей видимости. Поскольку планету хотят переделать под курорт, со стартами тех же челноков тут строго уже сейчас. Где садятся, и кто садится — знает Рифат, — сказал Ит.

— Вот даже как? — Скрипач задумался. — Допустим. Но на какие деньги?

— Мне тебя учить? Украдем. В местной сети, и плевать, у кого. Лийга сказала, что тут шрика по тридцать миллионов в сезон отдыхают? Пожалуйста, кради на здоровье.

— А добираться до места старта как?

— Пока не знаю. Рыжий, правда, нельзя так дальше, — Ит вздохнул. — Стрелок, Сфера… я всё понимаю, но смотреть на то, как мы тут подыхаем оба, я больше не могу.

— Согласен, — кивнул Скрипач. — Знаешь, почему согласен?

— И почему же?

— Да потому что ничего не происходит. И маловероятно, что произойдет, потому что и Лийга, и Рифат могли иметь отношение к сигнатуре, в прошлом, но сейчас… — Скрипач махнул рукой. — В общем, сигнатура корректно не работает. Они — слишком старые, мы — измененные, время упущено лет на полтораста.

— Вот. Вот и я об этом, — Ит согласно кивнул. — Если вспомнить Лина и Пятого, то у Контроля, да и у Эрсай, никаких сомнений в их предназначении не возникло ни разу. Рдес и Реас сразу поняли, что перед ними ученическая пара, и стали с ней работать. А что мы видим здесь? И бывшей Контролирующей, и бывшему Встречающему на нас по фигу. Учеников, даже потенциальных, в нас никто не видит. Если чему и учат, так только сбору плавника, и как правильно растирать травы в пыль для липстэга. Всё! Мы для них — никто, нелепая случайность, но уж точно не потенциальный Контроль. Поэтому надо уходить.

— Уходить, лечиться, где-то устраиваться, и думать, что делать дальше, — закончил за него Скрипач. — Всё верно. Может быть, сигнатура сообразит, что Контроля из нас не получится, и оставит в покое.

— Или прикончит. Но уж лучше пусть прикончит, чем вот так, — Ит покосился на костыли. — А уж если мы действительно прошли куда-то по Сфере, то я буду только рад, когда меня прикончат, — добавил он. — Не хочу доживать… в таком виде. Это слишком.

— Я тоже, — согласно кивнул Скрипач.

[1] Ит говорит об «Охоте на Снарка», поэме The Hunting of the Snark Льюиса Кэрролла. Сюжет поэмы — охота команды из девяти человек и бобра за таинственным Снарком. Произведение описывает «с нескончаемым юмором невозможное путешествие невероятной команды в поисках невообразимого существа». Фраза «Наш Снарк — Буджум» произносится Пекарем в последней части поэмы.