Собравшись с духом, он двинулся вперед. Когда глаза привыкли к сумраку, он заметил справа еще один вход, но чутье подсказывало, что лучше не соваться в кромешную тьму в доме того, кто считался его дитем. Он направил туда свет фонаря – и ничего; тьма как стояла столбом, так и не дрогнула. Свет будто в стену врезался, а еще Сэм уловил яркий запах гнили и серы.

Он машинально потянулся рукой к груди, чтобы вцепиться пальцами в ремень от лука. Которого там не было.

Коридор заканчивался глухой стеной, но зато вывеска «ВХОД» светила так ярко, что заливала зеленым светом темный потолок. Сэм шел к этой вывеске, рассматривая бетонные стены с цветущей на них плесенью, замечал огрызки скорченной краски, кажется, желтого цвета, и полы – кафельные, холодные и скользкие. Его одинокие шаги, пусть и негромкие, превращались в звуки рушащихся башен. Сэм был точно в этом уверен.

Запах сырости и серы плотно врезался в нос, глаза слезились. Растирая холодный нос рукавом, Сэм пытался отогнать это свербящее чувство. Не выходило. И он знал, что не выйдет.

Яркая вывеска заливала пол и стены зеленым светом. Сэм увидел глухо закрытую дверь с кнопками. Он направил свет фонарика на кнопки: он предположил, что кнопки, которыми пользуются, будут отражать свет от жирных отпечатков. Так и было. Но таких кнопок оказалось пять, а это просто целая палитра вариантов.

Сэм попытался взломать код, нажимая на кнопки в разном порядке и полагаясь на удачу. Но каждый раз табло вибрировало и светилось красным.

Мимо.

Вскипела злость. Сэм резко завернул рукава худи до локтей, крепче обхватил фонарик пальцами и хорошенько намахнулся, чтобы разбить кодовый замок в щепки.

Вдруг поможет.

Внезапно откуда-то позади раздался голос – и Сэм замер:

– Не стоит этого делать, nezi24.

* * *

– Сегодня пара по психологии, пара баридского языка и две пары отечественной истории, они в другом корпусе, – сказала Ванесса.

Кэсси выпрямилась, когда возле ее рук приземлилась стопка потрепанных тетрадей и одна книга, как вишенка на торте сверху – краткое пособие о том, как стать умной за семь дней. Так гласила надпись.

– Семь дней? – спросила Кэсси, внимательно разглядывая незаурядную обложку. – Девятнадцать лет не получалось, а на семь дней замахнулась. Отчаянно.

Одногруппница была тем человеком, с которым можно дружить первые несколько дней. Дальше она показывала свое «я» и переставала быть доброй и веселой, если новые друзья ей ничего не дарили. Несса одевалась странно: либо приходила, как попугай, либо надевала что-то серое и малоприметное. «Это из-за луны, – объясняла она. – В полнолуние я чувствую себя днищем, а в обычные дни – я жрица любви!» Несса отпугивала от Кэсси всех девчонок из группы, чтобы все внимание Кэсси было сконцентрировано на ней. А еще внимание брата. Но это выходило у Нессы плохо.

Круглолицая, широкоплечая, Несса не была писаной красавицей, но смотреть на нее было приятно, особенно когда она грамотно наносила макияж.

Сейчас Несса была огненно-рыжей. На прошлой неделе – блондинкой. Что на следующей – для Кэсси и для всех – загадка. Свой лишний вес она скрывала одеждой, которая выгодно подчеркивала пышные формы. А еще она хвасталась проколотым пупком.

Несмотря на холодную погоду, Несса пришла в университет в коротком трикотажном платье, оно было старым, местами в зацепках. Кэсси точно знала, что это платье, и многую другую одежду, Несса получила в благотворительных пунктах. Несса часто туда ходит и по сей день, и порой откапывает интересные вещи. Например, сапоги-ботфорты на тонких каблуках, которые она чертовски любит. Сегодня она как раз пришла в них.

– Все остришь?! – незлобно фыркнула Несса, оценивающе разглядывая Кэсси, на которой была темно-синяя кофта и синие джинсы. – Как дела, детка? Выходные как прошли? Надеюсь, дала Мике? Этот кудрявый пес так и зарится на твою юную плоть. Тот еще самец!

Щеки вспыхнули, и Кэсси тут же осмотрелась. Вроде бы все сидели далеко друг от друга, да и пара еще не началась. Внизу на помосте за широким столом восседал преподаватель. Он что-то помечал в блокноте. Ребята спокойно готовились к занятиям, рассказывая друг другу, как провели выходные. Но большинство молчали.

– Несса, ты ненормальная!

От стыда Кэсси опустила голову. Мика – это что-то сакральное и недопустимое для нее. И думать о том, что они вместе, – это думать о чем-то призрачном.

– Ладно, как там твой братец поживает? Не скучает? Может, он тебе дал записку для меня? Нет? Имя-то мое он хоть помнит? – Несса чуть помолчала, потом выдала: – Ты знала, что твой брат кобель?

Кэсси удивленно посмотрела на Нессу.

– Сама с ним разбирайся. И называть его кобелем в твоем положении – глупо. Ты сама виновата в том, что он холоден к тебе. Ты слишком доступная.

Несколько секунд Несса хлопала светло-карими глазами, разглядывая недовольное лицо Кэсси.

– Ясно. Подруга. Все.

Кэсси едва не выпалила, что они не подруги, но сдержалась. Так Нессе будет еще обиднее. Несса, скорее, была хорошей знакомой, с которой Кэсси провела часть жизни. Они вроде даже дружили в школе. Несса приходила в гости. А Кэсси у нее ни разу не была. Несса всегда мрачнела и еле молвила, что у нее не прибрано и мама с отчимом будут против. Довольно часто Несса приходила в школу с синяками, которые прятала под одеждой, замазывала дешевым тональным кремом. Не всегда у нее получалось, и порой преподаватели вызывали службу опеки. И – ничего. Пару дней Несса ходила радостная, а потом все повторялось. Кэсси с подругами догадывались, что в семье Нессы не все в порядке. На попытки поговорить Несса начинала истерить. Потом она стала сильнее и безбашенней. Потом она начала гулять. Парни, поздние встречи, пропущенные уроки, неуспеваемость. «Теперь я счастлива», – сонно говорила Несса, кладя голову на парту после длинных прогулов.

Кэсси за все обучение только два раза видела мать Нессы, первый – когда та пришла по вызову к директору, и то мельком. Худая женщина с опухшим лицом, в потертой и дырявой одежде. «Алкашка», – шептали подруги Кэсси.

Осуждали ли они Нессу? Нет. Жалели? Да, но Несса не разрешала. Тема семьи для нее была табу.

Несса испортилась, как только ей стукнуло четырнадцать лет. Ни Кэсси, ни другие подруги ей не смогли помочь.

Несса помогла себе сама. Как могла.

Но все же однажды и Кэсси кое-что смогла сделать. И тогда она видела мать Нессы второй раз. В тот холодный мартовский день, помнила Кэсси, она боялась опоздать, боялась упустить Нессу.

Но, судя по всему, она ее все же упустила.

Несса закопошилась и вытащила из сумки очки и журнал. Очки, округлые, в черной оправе она тут же надела на нос, а журнал, потрепанный и пожелтевший, развернула на узком аудиторном столе.

Не сумев обуздать любопытство, Кэсси принялась бегло скакать по строкам взглядом.

– Это один из моих парней притащил. Сказал, занятное чтиво в туалете.

– Ты его из туалета и притащила? – сморщилась Кэсси.

Несса рассмеялась.

– Нет, но собираюсь его там на ПМЖ прописать. – Девушка поправила растрепанные волосы и расправила их по плечам. Она часто меняла цвет волос и не ухаживала за ними, из-за этого они стали похожи на солому. – Тут одна занятная статейка есть. Какой-то придурок написал ее в пьяном бреду, но мать вашу! – занятно!

Кэсси сосредоточилась на тексте, не решаясь прикоснуться к журналу. «В туалете, надо же!»

– Гляди! – Несса придвинула к себе журнал и ткнула пальцем с неаккуратным ногтем в заголовок. – «Почему пал Гунтхеоль?» Здесь про город и власти. И не в лучшем свете. Он тут конкретно раскрывает их секреты. – Несса пихнула Кэсси в плечо, и та даже застонала от боли.

– Черт, Несса, ты, что качаешься?

Потирая ушибленное место, Кэсси скривилась. А когда заметила, как ухмыляется Несса, ощутила себя невероятно глупой и невинной.