– Я достаточно жестко ему отвечаю.

– Ну ладно, – Дэвид посмотрел на нее и коротко улыбнулся. Поправил задравшийся темно-синий джемпер, подтянул серые джинсы без ремня. – Ты есть будешь? Мы как бы тебя одну ждем.

Кэсси без промедлений зашла в свою комнату. Из мебели там была односпальная кровать, шкаф, стол и стул. Над столом висели две полки. На нижней Кэсси хранила учебники, тетради, мягкие игрушки и всякие другие вещички, милые девичьему сердцу: пара фотографий со школьных мероприятий и одна – самая важная и теплая, где вся ее семья на фоне цветущей вишни. Это фото было сделано в том году, но до сих пор грело душу. И будет греть всю жизнь. На верхней полке лежали медали, школьные грамоты. В ее школе почти каждый учащийся принимал участие в мероприятиях. Кэсси не была исключением. В потрепанной тетрадке Кэсси хранила записки от Кэтрин – прибраться дома, полить цветы, и в конце обязательная приписка – «люблю, твоя мама».

Повесив мокрые вещи на батарею, Кэсси переоделась в домашний теплый пуловер и заштопанные черные штаны.

На кухне она ела вместе с мамой и братом вкусный домашний ужин и обсуждала новость, о которой гудел весь город. О демонах и яшуто, о том, что будет с Ив Рикаром и как вообще дальше жить.

* * *

Суббота началась с приятной новости – родственники дяди Холджера отменили визит. Кэсси была невероятно этому рада, хоть и старалась делать грустное лицо перед отчимом, чтобы не расстраивать его.

Погода выдалась тихой по сравнению с предыдущими днями: до этого буйствовал сильный ветер, лил холодный дождь. Потом температура упала, и весь город превратился в сплошной каток. Дороги, дома, ступени, ветви на деревьях и даже трава – все покрылось тонким слоем льда. Люди падали, машины скользили по дорогам, на участках, где еще не успели посыпать песком; машины, что стояли на обочинах, – напоминали ледяные скульптуры. А вечером в пятницу пошел снег.

Ближе к вечеру все решили провести время за телевизором, где показывали какой-то фильм про сироту, сбежавшего из приюта, в котором над ним издевались.

Кэсси сидела возле мамы, которая ласково поглаживала ее по голове, прижимая к груди. Кэсси ощущала себя в безопасности, окруженная заботой и любовью. В объятиях мамы ей было тепло и комфортно. Дэвид сидел в кресле, подперев рукой щеку; порой Кэсси замечала, как брат долго смотрит в пол, думая о чем-то своем – что не рассказывает остальным членам семьи, даже ей.

Дядя Холджер иногда всхрапывал, а на рекламе просыпался и делал вид, что очень увлеченно смотрит фильм. Люстру не включали; и когда кадры сменялись или наступало затемнение, комната погружалась во мрак. Но было так уютно. В одну из рекламных пауз мама сказала, что на следующих выходных купят Кэсси новый пуховик, потому что приедут торговцы с юга Ив Рикара и будут продавать качественные вещи не так дорого. И еще нужно обновить ковер в гостиной. Кэтрин попросила Дэвида, чтобы он задействовал Мику, ведь у него есть машина. С ним будет легче добраться до рынка и вернуться с покупками.

Кэсси при упоминании Мики всегда немного смущалась. Потому что он был первым парнем, подарившим ей цветы. Это было два года назад, «цветами» именовался розовый лютик, который Кэсси до сих пор хранила. Дэвид всегда говорил, что Мика ей не пара, и злился, когда заставал ее за любованием засохшим цветком.

Кэсси не питала к Мике трепетных чувств. Ведь он не тот принц, которого она воображала перед сном. У того принца красивое лицо, горячий, непокорный нрав. А Мика в жизни другой.

В коридоре зазвонил телефон. Его оглушительная мелодия заставляла дрожать посуду в шкафах, а воздух электризоваться.

Все переглянулись и повернулись в сторону шума.

– Я возьму трубку.

Кэсси выпрямилась, оторвавшись от мамы. Почему-то ей показалось, что звонит Ванесса (со смешной по мнению многих фамилией) Станишкис – ее подруга, с которой у нее были довольно странные отношения: она с ней по большому счету не дружила, но с четвертого класса они учились вместе, дальше Несса последовала за ней в университет и попала в одну группу. Кэсси раньше дружила с двумя другими девочками, которые после школы уехали в Ахано к родственникам. Они поначалу поддерживали связь, созванивались, но это было уже совершенно не то, что раньше. А Несса с давних пор влюблена в Дэвида, вот и бегала за Кэсси, думая, что та сведет их вместе.

Не успела Кэсси подняться, как мама подскочила со словами:

– Нет, я сама! Не утруждайся, доченька. – И скрылась в коридоре.

Кэсси осталась в легком замешательстве.

Было что-то необъяснимое в поведении матери. Когда раздавался звонок – она нервничала, прятала глаза, отделывалась дежурными фразами «ошиблись номером, по работе, родственники».

Кэсси глянула на Дэвида; тот с умиротворенным видом смотрел телевизор. Неровный свет покрывал его светлую кожу темной пыльцой, сильно выделяя скулы и глазные впадины.

Кэсси мечтала заполучить хотя бы толику его равнодушия и спокойствия.

Кэтрин произнесла в трубку: «Дом Валери». Затем воцарилась тишина.

Кэсси перевела взгляд на дядю Холджера: сложив пальцы на выпирающем животе, он тоже смотрел кино.

Возможно, не было ничего феноменального, но Кэсси постоянно толкало любопытство разузнать все детали.

– Как думаете, кто звонит? – Кэсси подняла брови.

«Какой смысл в мимике, если в комнате ни фига не видно?»

– Хрен какой-нибудь, – легко ответил Дэвид. Он не сменил позу, и когда говорил, его рука, подпирающая щеку, дергалась. – Как и обычно.

«Странно, что дядя Холджер еще не заревновал маму. Ведь она там с кем-то шепчется. Может, действительно, по работе?»

– А ты, дядь, как считаешь?

Холджер прочистил горло и протер лицо ладонью, глубоко зевая. Потом ответил:

– Если было бы что-то серьезное, Кэти уже предупредила бы меня. И вас… конечно.

Кэсси перевела взгляд на улицу и сквозь окно за тонким тюлем увидела темную ночь и бледный свет фонаря.

– Ну, я так и сказал: хрен какой-нибудь, – дополнил Дэвид. – Как и обычно.

Нет ничего тайного. От нее ничего не скрывают. Это только ее наваждение.

«Правда?»

– Брай, не волнуйся, все пройдет гладко. У меня все схвачено! – Сэм нажал на педаль тормоза, перешел на нейтралку, бросил короткий взгляд на телефон, что лежал у рычага передач. Его ярко-синий спортивный кроссовер «Мондсо́нэ»21 остановился у перекрестка, пропуская машины на перпендикулярной дороге. – Я быстро вернусь.

– Ага. Опять у него схвачено все. У меня нет к тебе доверия, Сэм! Ты слишком часто его подрывал. – Голос Брайана хрипел в динамике. Связь тут была отвратительная. Иногда она и вовсе пропадала, оставляя на фоне негромко играющую музыку. Сэм понимал, что на самом деле друг беспокоится за него, проявляет внимание. – И вообще, где ты уже?

Сэм поднял глаза и огляделся. Его окружали полуразрушенные пятиэтажки, дома с пустыми глазницами и прохожие, на лицах которых было сплошь равнодушие. Люди бесстрашно переходили улицы – светофоров на весь город было с десяток от силы, – лавируя между машин: побитых, неухоженных, ржавых и грязных. Весь город был таким.

Сэм перестал улыбаться и облизал губы.

– Я бы сказал… – он потер висок пальцем, подбирая слово. – Я бы сказал, что это место напоминает мусорное ведро, но навигатор говорит, что это улица Золотого карпа. Похоже, карп уже с душком! – Пропустив два медленных автобуса и дюжину машин, плетущуюся за ними, Сэм наконец двинулся вперед. – Как бы я на месте, но у меня другой план.

– Припаркуйся где-нибудь неподалеку, – посоветовал Брайан. Его голос искажал динамик телефона. Колеса запрыгали по ухабам, машина задрожала. – И не слишком далеко, как ты любишь. А то пока дойдешь обратно – вспотеешь.

Сэм громко рассмеялся, аккуратно объезжая самые глубокие ямы.