Отсюда, брат, вытекает крайняя для нас необходимость с великою заботливостью и со многими слезами день и ночь поучаться в Божественных и отеческих писаниях, и с советом единомысленных старейших отцов обучаться исполнению заповедей Божиих и деланию Святых наших отцов. И таким образом, по милости Божией, при нашем самопонуждении, можем получить и спасение».
Слыша все это от о. Паисия, подумал тогда в себе монах Виссарион: чего еще искать. И тотчас пал со слезами к ногам о. Паисия, умоляя его принять к себе в послушание. Но о. Паисий и слышать не хотел о том, чтобы над кем начальствовать, так как сам желал жить в подначалии. А тот, с большим усердием припадая к нему со многими слезами, три дня неотступно просил его принять. Видя такое брата сего смирение и слезы, о. Паисий умилился и решился принять его, впрочем, не как ученика, а как друга, дабы жительствовать средним путем вдвоем. И кому Бог подаст более разумения в святом Писании, чтобы друг другу открывать волю Божию, и возбуждать к исполнению заповедей Божиих и ко всякому доброму делу; также отсекать друг перед другом свою волю и рассуждение, слушаться в добром друг друга, иметь одну душу и одно произволение, и все потребное для жизни иметь общим. И таким образом, определив начало, стали жительствовать единодушно по правилам святых отцов. И утешался юный старец душою своею, что по благодати Божией обрел мир душевный в сожитии с единомысленным братом, ради отсечения друг перед другом своей воли и рассуждения, — что по определению отцов есть послушание. Вместо же отца и наставника они имели учение святых и Богоносных отцов наших. И пребывали они в мире глубоком, подвизаясь, горя духом и повседневно полагая благое начало, дабы преуспевать в совершенное смирение и любовь к Богу и ближнему и друг к другу чрез исполнение Святых Божиих заповедей.
Но недолго наслаждались они таким тихим сладким о Боге, утешительным для души безмолвным житием, — всего четыре года и немного более (1754 г.). Ибо другие братия Святой Горы и приходящие из мира, слыша и видя такое их мирное и любовное о Боге жительство и, сами имея великую к сему ревность, неотступным своим молением стали убеждать старца принять их в ученики. Он же много лет отказывался от сего и не принимал иного четыре года, а иного три. Напоследок, будучи убеждаем то непрестанным усиленным их прошением, то плачевным молением жившего с ним весьма братолюбивого монаха Виссариона, начал и против своего желания принимать по одному, возлагаясь на всемогущий Промысл Божий о душевном и телесном их окормлении. И в скором времени собрались около него братии восемь человек Молдавского происхождения. Поелику же они не помещались в двух калибах, то необходимо было им приобрести келлию с церковию Святаго Константина. Тогда начали присоединяться к обществу старца Паисия и братия славянского народа. И собралось всех двенадцать братий. И начали вычитывать и петь правило в церкви по-молдавски и по-славянски. Оказалась теперь крайняя нужда в иеромонахе и духовнике. И вот, согласившись, все братия начали усиленно смиренным своим молением упрашивать старца принять священство и духовничество. Но он и слушать о сем не хотел, говоря, что он по этой причине и из Валахии ушел. Однако, как он не отказывался от сего со слезами, они все более и более также со слезами припадая к ногам его, просили и умоляли не презреть прошения их, предлагая ему многия важные и благословенные причины, в особенности же следующую. Когда мы бываем на исповеди у других духовников, говорили они, то советы и заповеди, подобающие нашему жительству, которые мы от тебя принимаем, они своими советами опровергают; и от того мы получаем большой душевный вред. Ибо и из духовных многие, или летами, или разумом, юны. И Божественное Писание говорит: Горе тебе граде, в нем же царь твой юн (Екк. 10, 16). Приведши эти слова, святые отцы говорят: горе братиям, у которых начальник или духовник молод и с цветущим телом, к тому же в особенности если неопытен в духовной жизни, который не стяжал ни правого разума и духовнаго по Богу рассуждения, и не ведает многообразия страстей и немощей душевных и телесных. Ибо если бы он был усердным исполнителем заповедей Христовых: то по своей мере не лишен бы был и дарований от Господа, как-то: духовнаго разума и рассуждения, милосердия, смирения и любви к Богу и ближнему, — каковые добродетели суть всеобъемлющие или главные и первейшие. Это подтверждает и Симеон Новый Богослов, говоря, что невозможно вседушно ищущему и толкущему, по слову Господню не получить и не обогатиться дарованиями. Это и многое другое высказывали братия, с плачем припадая к блаженному. А кроме того и почтенные старейшие отцы Святой Горы всячески просили и увещевали его не отказываться от иерейства; ибо знали, что он достоин был сего, и мог, при помощи Божией, привести многие души ко Господу чрез свои наставления, в особенности же любовию и смирением своим. И потому они неослабно советовали ему, даже с угрозою за преслушание, принять сан священный, говоря: как же ты будешь учить братию послушанию и отсечению своей воли и рассуждения, будучи сам преслушником и презрителем слёзного моления стольких просителей и нас? Разве не знаешь, что породило преслушание? Тогда старец, видя себя в такой со всех сторон тесноте неудобоизбежной, и против воли покорился, сказав со слезами: «Воля Божия да будет!» И рукоположен был во иерея, и определен духовником. И была великая радость чадам его духовным.
Потом, когда Господь умножил братию, так что они не помещались в церкви и келлиях святаго Константина, тогда старец Паисий, по совещанию со своими братиями, выпросил ветхую и праздную келлию св. пророка Илии монастыря Пандократора, а вместе и благословение от Святейшего Патриарха Серафима, пребывавшего в то время в том же монастыре. И начали с основания устраивать скит во имя св. пророка Илии. Построили церковь, трапезу, пекарню, поварню, странноприимницу и шестнадцать келлий. Ибо старец имел намерение более пятнадцати братий отнюдь не принимать; потому и келлий приготовлено было на такое число. Тогда все они вместе с радостию переселились в скит, благодаря и прославляя Бога за то, что Он благоволил им средний путь монашеского жительства переменить на общежитие. Тогда более строго установил старец отправлять и правило церковное по чину Святой Горы, разделив братию на две части, славян и молдаван. Затем он имел надежду, после таких трудов жить поспокойнее; а между тем подпал еще большим трудам. Ибо многие из братий Святой Горы и из новопришедших, видя такое у него в церкви благочиние, т. е. в пении и чтении, а также смирение, тихость и благоговение, и предстояние всех братий в церкви с благоговением и страхом Божиим, слово же в деле иереев и эклисиархов самое нужное, и отправлявшиеся ими службы с благоговением и кротостию, а вне церкви на общих послушаниях ручные труды со смирением и молчанием, и между братиями всегдашний от сердца мир, любовь и отсечение своей воли, к старцу благоговейное послушание с верою и любовию, а со стороны старца к духовным своим чадам отеческое милосердие, распределение по послушаниям благоразсмотрительное, во всяких телесных потребностях ко всем сострадание и нелицемерную любовь, — все это видя, возревновали горячею ревностью присоединиться к такому жительству. И потому неотступно своею просьбою, со слезами и частыми поклонами, убеждали его и против желания принимать их. За неимением же келлий, по необходимости, внизу под келлиями, к каменной стене пристраивали по две и по три келлийки. Все братия вообще трудились в рукоделиях. Сам старец днем, вместе с братиями, делал ложки, а ночью списывал отеческие книги. Ибо вся жизнь его проходила во всенощном бдении, и более трех часов в сутки он не мог спать. Писание же отеческих книг состояло собственно в переводе их с греческого на славянский язык. Ибо старец, при помощи Божией, скоро обучился не только простому греческому, но и эллинскому языку от одного из своих братий, по имени Макария, хорошо знавшего сей язык, и по началу переводил книги под его руководством.
