Марианна сильно дернулась, когда он вторгся в нее, и издала низкий горловой стон. Он был внутри ее тела своим пальцем!

— Шшш, — прошептал он, крепко прижимая ее к себе. — Все хорошо, — промурлыкал он ей в губы, поглаживая пальцем ее скользкую киску, зависая всего в миллиметре от ее лица.

Марианна не смогла сдержать вырвавшийся крик. Дариус был так близок и властен, что она ничего не могла сделать, кроме как уступить ему. Но это было то, чего они оба добивались, не так ли? У каждого из них была своя роль. Он будет доминировать. Она — подчиняться. Таким образом, оба получили бы то, чего хотели и в чем нуждались.

Тело Марианны отреагировало единственным доступным ему способом.

Когда Дариус почувствовал ее влажность, он приподнял брови.

— Ты влажная для меня… и такая мягкая. — Его губы коснулись ее губ. — Я знал, что так и будет.

Его слова, такие интимные, прожгли путь прямо сквозь девушки, раскрывая ее, полностью отдавая на его милость. Резко приподнявшись, ее тело выгнулось дугой, а затем застыло, когда она приняла его вторжение.

— Вот и все. Почувствуй мое прикосновение. Ты здесь такая мягкая… и влажная. Мне нравится. — Его глаза вспыхнули, прежде чем прикрыться. — Боже, ты прекрасно ощущаешься.

Господи! То, что он сказал, заставило ее покраснеть до корней волос. Но это не уменьшило ее реакции на то, что он с ней делал. Усилием воли ее бедра сжались вокруг его руки, затем начали двигаться.

Марианна не могла остановиться — удовольствие было неописуемым, оно воспламеняло ее. Движение было так же необходимо, как дыхание.

Дариус играл на ней, как на инструменте, поглаживая набухший бугорок, который вызывал всплески ощущений каждый раз, когда он проводил по нему пальцем. Медленно он возвращал ее к жизни, зная, к чему прикасаться и как сильно нажимать. Горячие импульсы становились все выше, интенсивнее, зарождаясь внизу ее живота. Почти обезумев, ее шея напряглась, глаза закрылись. Она подумала, что наверняка умрет, если он прекратит все эти восхитительные поглаживания. С ней что-то происходило. Скорее всего, она умирала. Но ей было все равно — до тех пор, пока он продолжал гладить ее самым совершенным, великолепным образом.

— Посмотрите на меня, Марианна. Не закрывайте глаза! Посмотрите на меня!

Когда он приказывал ей, что-то разрушалось внутри нее. Ее глаза затрепетали, когда начались первые судороги. Это была борьба за то, чтобы держать их открытыми, подчиняться его приказу. Она пыталась. Дрожь взрывного тока охватила ее, проносясь по всему телу.

Дариус замер и сильно надавил тыльной стороной ладони. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, а затем по каждой щеке скатилось по одной слезинке, когда она посмотрела ему в глаза.

Удовольствие было таким сильным, что она наконец поняла, какое страстное желание разжег Дариус в ее теле, когда прикоснулся к ней. Это была кульминация тех неземных чувств, которые он вызывал. И это было… великолепно.

— О, Дариус, Вы заставляете меня чувствовать… — Дрожа, она задыхалась и плыла на волне, не в силах закончить свои слова.

— За этим было восхитительно наблюдать, моя красавица, как Вы получаете удовольствие. Вы действительно заслуживаете всего. Заслуживаете того, что только что дал Вам, Марианна, и гораздо больше. Я покажу. — Он прижался губами к дорожкам слез на ее щеках, стирая влагу поцелуями. Он медленно кивнул. — В следующий раз, когда Вы испытаете такое же удовольствие, это будут не только мои пальцы. — Прижав ладонь к ее холмику, а пальцы к клитору, он вызвал легкую дрожь и стон. — Даю слово. — Он убрал руку и оседлал ее, с силой толкаясь; его намерение было столь же безошибочным, как и его вес на ней.

Марианна чувствовала, как каждый сантиметр его твердого члена пульсирует в ее теле, отчетливо ощущая его сквозь одежду, как его бедра шире раздвигают ее ноги. Его эрекция лежала плашмя на животе и упиралась ей прямо в лобковую кость. Инстинктивно Марианна оказала сопротивление его толчку, мгновенно найдя ритм в первобытных поглаживаниях. Она могла сказать, что ему это очень понравилось. Мне это очень нравится.

Улыбаясь, он поднес пальцы, которые касались ее, к своим губам. Она смотрела, как он обхватывает их губами и облизывает. Когда он вытащил их, то закрыл глаза и произнес:

— Как пряная слива.

Она ахнула и крепко зажмурила глаза. Зрелище того, как он пробует на вкус пальцы, которые только что были у нее между ног, было настолько рискованным, что ей захотелось спрятаться. Это было так, как если бы он действительно хотел поглотить ее. Она отвернулась и смущение вспыхнуло в ней от такой глубокой близости.

— Нет, нет, нет, моя Марианна, мы не можем этого допустить. — Он взял ее за подбородок и мягко повернул лицом к себе. — Не отворачивайтесь от меня. Я познаю Вас полностью. Я так и сделаю, и это мое обещание. Как ты выглядишь, что чувствуешь, как звучит твой голос, как ты пахнешь и даже какова ты на вкус — я испытаю все это, Белла. Каждая прекрасная частичка… тебя… я познаю.

И после этого Дариус не отпустил ее сразу. Он долго прижимал ее к себе на пледе, обнимая, целуя и покачиваясь рядом с ее телом, что-то шепча ей. Наконец, когда она обмякла и успокоилась в его объятиях, и Дариус, казалось, был удовлетворен тем, что она приняла его заявление — что Марианна заслуживала всего, что он хотел ей дать, — он отпустил ее. Его слова говорили ей, что он чувствовал.

— Марианна, Вы идеальна.

Дариус, ты очень сильно ошибаешься. Во мне нет ничего даже близкого к совершенству. Я совершила нечто непростительное.

ДАРИУС оглядел комнату и попытался успокоиться в тот момент, когда Марианна взяла ручку и в последний раз написала свою девичью фамилию в их свидетельстве о браке. Она выглядела такой же собранной, как и всегда, так что трудно было судить об ее чувствах. Однако он знал, что чувствует, и это касалось только их двоих наедине в его постели.

Их свадьба была обставлена как элегантное маленькое торжество с участием только семьи и парочки друзей. Марианна попросила Байрони быть ее свидетельницей, а Дариус — своего кузена Александра Рурка, лорда Верлена. Их почтили Ротвейлы, как и Карстоуны и другие. Дариусу, как уважаемому члену сообщества, были адресованы искренние поздравления.

Дело сделано. Клятвы даны, документы подписаны. Теперь Марианна принадлежала ему, и эта мысль приносила благословенное облегчение. Теперь, если бы он только мог остаться с ней и избавиться от всех этих надоедливых свадебных гостей. Несмотря на добрые пожелания семьи и друзей, Дариус хотел, чтобы она принадлежала только ему, и ему было непросто добродушно улыбаться и быть терпеливым.

— Миссис Рурк, Вы — воплощение красоты, и я ловлю себя на том, что завидую своему кузену, — с восхищением похвалил Алекс. — И судя по тому, как он смотрит, уверен, что Дариус будет собственником, когда дело дойдет до Вас.

— Спасибо, что оказали нам честь в этот день, лорд Верлейн. — Марианна покраснела, когда благодарила Алекса, выглядя такой восхитительной, что Дариус почувствовал, как у него потекли слюнки.

— Кузен, ты столь же проницателен, сколь и надоедлив, но корректен, как всегда. Моя жена — олицетворение красоты, это правда, и я отношусь к ней по-собственнически. Я с готовностью соглашусь с обоими твоими наблюдениями. — Он поднес ее руку к своим губам и благоговейно поцеловал. — Я ничего не могу с этим поделать, — прошептал он, глядя ей в глаза, не заботясь о том, кто его видит.

— Очевидно, так, Дариус. — Алекс криво усмехнулся. — Ты читаешь ее как открытую книгу. Но я рад за вас обоих и желаю всего наилучшего на вашей свадьбе. Вы навестите меня в Оранджвуд, правда? Когда вам захочется в город? Уверен, что миссис Рурк сможет найти множество лондонских магазинов по своему вкусу, и она все равно должна встретиться с Греем. Мой брат выражает искренние сожаления, что не смог приехать и отпраздновать сегодняшнее событие. — Алекс низко поклонился. — Ждите приглашение, и я не приму «нет» в качестве ответа, — напомнил он, уходя.