Наблюдать за тем, как она кончает, было самым прекрасным зрелищем, подумал Дариус. Увидеть этот момент чистого осознания на ее лице стало тем запалом, который привел его к собственному взрывному освобождению. Почувствовав, как ее внутренние мышцы плотно сжались вокруг его члена, ему, наконец, пришлось отпустить ее.

Изливая свое освобождение, он наслаждался каждой струей спермы, которая вливалась в нее, проникая глубоко внутрь, направляя ее туда, куда ей было нужно. Ему нравилось сознавать, что в ней есть его семя. Он рассудил, что это удовлетворяет некую первобытную мужскую потребность спариться с ней и произвести на свет своих наследников. Он не был уверен, было ли это причиной, но, как бы то ни было, ему нужно было излить в нее свое семя, и чем больше, тем лучше.

***

МАРИАННА по-настоящему трепетала от его грубых слов и жаркого секса. Ей нравилось то, что Дариус заставлял ее чувствовать, когда он хотел ее вот так, будто она была нужна ему, чтобы жить и поддерживать его жизнь. Словно она была единственной, кто мог удовлетворить его жгучие желания. По крайней мере, именно так он заставлял ее себя чувствовать. Даже если бы это было неправдой, девушка все равно приняла бы это за удовольствие, которое это доставляло им обоим.

Наконец остановившись, чтобы передохнуть, он накрыл ее свои телом, когда она лежала на столе.

— Моя дорогая… я люблю тебя. — Он прошептал эти слова себе под нос.

Несмотря на шепот, Марианна все равно услышала его. Она также знала, что означали его слова. Марианна не очень хорошо говорила по-итальянски, но поняла, когда он повторил:

— Я люблю тебя.

Она напряглась под ним и почувствовала, как ее вновь обретенный покой разлетается на части, как гнездо, полное яиц, в которое попал камень.

Марианна ждала этого. Ждала, что Дариус попросит ее сказать это в ответ. Она думала, что он может это сделать, но молилась, чтобы он этого не сделал. Она не думала, что сможет произнести эти слова вслух. Ее сердце тяжело забилось в груди, и она почувствовала потребность в воздухе.

Дариус не сделал этого. Команды так и не последовало, и Марианна почувствовала облегчение по мере того, как шли минуты.

Итак, она не стала отвечать ему тем же.

Те маленькие, но убедительные три слова.

Марианне пришлось сделать паузу и задаться вопросом, осознавал ли Дариус то, что он сказал ей. И был ли он искренен или, скорее, поддался минутной страсти. Марианна обнаружила, что секс обладает способностью разрушать сдержанность самым мощным образом.

По крайней мере, для нее это имело значение.

***

12 июля 1837 года

Сегодня мой муж сказал, что любит меня. Он произнес свои слова по-итальянски, причем в пылу страсти, чтобы я не была уверена, полностью ли он осознавал то, что сказал. Я ожидала, он попросит ответить тем же, но он этого так и не сделал. Я остаюсь с невероятной мыслью, что он, должно быть, испытывает ко мне больше чувств, чем следовало бы. Как это возможно, чтобы Дариус любил меня? Неужели это правда? Я знаю, мне не следовало бы желать этого, но я хочу…

— Итак, дорогая, Вы продолжаете рисовать? — спросил ее лорд Ротвейл за ужином.

— Да, милорд. Стараюсь уделять этому немного времени хотя бы раз в неделю, — ответила Марианна.

— Что ж, видел Вашу работу, и она очень хороша. Вы когда-нибудь рассматривали возможность обучения?

Марианна покачала головой.

— Нет, сэр. Байрони — настоящий талант. Ее портреты настолько интуитивны. Уверена, она прославится. Что касается меня, то я просто наслаждаюсь рисованием как творческой деятельностью, и, кажется, хочу рисовать только море. Это единственная тема, к которой я возвращаюсь снова и снова.

Лорд Ротвейл нежно погладил ее по руке.

— Это понятно, моя дорогая, — ласково сказал он. — Когда мистер Маллертон приедет в свой ежегодный отпуск, вы двое должны поболтать. Он также любит морские пейзажи.

— Я бы с удовольствием встретилась с ним, милорд. Великий мистер Маллертон здесь, в Сомерсете, работает бок о бок со мной? Я была бы настолько очарована и ошеломлена, что сомневаюсь, смогла бы говорить, не говоря уже о том, чтобы что-то нарисовать. — Марианна не могла представить себе такого сценария, но для нее было бы большой честью встретиться с самим великим мастером. Лорд Ротвейл и Тристан Маллертон вместе ходили в школу и были лучшими друзьями. Моменты, подобные этим, заставляли ее задуматься, не снится ли ей все это.

Леди Ротвейл заговорила:

— Марианна, дорогая, Вам следовало бы заказать свой портрет у мистера Маллертона, когда он будет здесь. Как считайте, мистер Рурк?

— Я сам спрошу об этом, миледи. Нет ничего, что я хотел бы получить больше, чем портрет моей жены, — спокойно ответил Дариус.

Он, наверное, заказал бы ее портрет, подумала Марианна. Сама идея была почти невыносимой, но она уже достаточно хорошо знала своего мужа, чтобы понимать, что он поступит в этом вопросе так, как пожелает.

Свой следующий комментарий лорд Ротвейл адресовал Дариусу.

— Что Вы думаете о художественном таланте Вашей жены, Рурк?

— Ну, думаю, она вполне образованна, и мне нравится наблюдать за ней в процессе работы. Сосредоточенность, нахмуренный лоб, интенсивность, с которой она изучает морской пейзаж, завораживают. Однако она очень строга к себе. Никогда не была довольна тем, что она нарисовала, хотя, на мой взгляд, это для вашей Национальной галереи пойдет, — сказал Дариус.

Лорд Ротвейл усмехнулся.

— Полагаю, создание этого предприятия станет делом всей моей жизни, и гораздо сложнее, чем кажется, но, с другой стороны, подобные начинания обычно этого стоят. Мы позаботимся о том, чтобы для нее оставили красивую стену. — Он подмигнул Марианне. — Теперь, если получится убедить Вашего мужа подумать о государственной службе, я представляю, как много хорошего можно было бы добиться с такими людьми, как он, в парламенте. Что скажете, Рурк? Будете баллотироваться по избирательному округу в Килве?

— Я думаю об этом, милорд, — сказал ему Дариус, но посмотрел на Марианну. В его глазах был голод. Марианна знала, сейчас его мысли не о политике. Он думал о том, что хотел бы сделать с ней, когда заполучит ее целиком в свое распоряжение.

***

По дороге домой пристальный взгляд стал только хуже. Дариус сидел напротив нее в карете, его глаза жадно блуждали по ее телу, не оставляя никаких сомнений в том, что у него на уме. Она задрожала в предвкушении, чувствуя, как становится влажной между бедер. Очевидно, их безумный сеанс в библиотеке перед ужином только подогрел его аппетит к более неторопливой встрече сегодня вечером.

— На этот раз сделаем это в нашей спальне, — прошептал он ей на ухо, провожая ее наверх. — Буду ждать тебя, моя красавица… и не утруждай себя лишней одеждой. — На его лице была дьявольская ухмылка. Очень красивый, но похотливый дьявол.

Марианна выбрала одну из своих новых французских ночных рубашек, фирменный жест мадам Трулье. Очень облегающее платье из льдисто-голубого шелка без рукавов, с глубоким вырезом и облегающим силуэтом, подчеркивающим каждый изгиб. Он сказал, чтобы она на себя много не надевала, и, на ее взгляд, это, безусловно, идеально подходило. Хотя это был спорный вопрос, так как в одежде она долго точно не будет. Дариус раздел бы ее в мгновение ока.

Распахнув дверь в покои хозяина, она почувствовала, как мышцы ее живота напряглись, а потребность в воздухе в легких возросла. Его воздействие на нее было беспрерывным. Это был не страх, потому что он никогда не причинял ей боли, но по-настоящему пугал ее — самым невообразимым образом. Когда Дариус хотел ее, она все время нервничала. Не потому, что не хотела близости, как раз-таки наоборот. Он был очень искусным любовником, доставляя ее тело в такие места, которые девушка никогда не могла себе представить, и заставляя ее раствориться в изысканных ощущениях удовольствия и распутства, настолько сильных, что это было немного волнующе. Предвкушение того, что ее ждало, никогда не переставало пугать ее. И она знала еще кое-что. Поначалу Дариусу она нравилась немного пугливой, поэтому он мог ухаживать за ней и наслаждаться ее покорностью, когда доводил ее до экстаза.