— Хорошо, Дариус, — сказала она, не сводя глаз с его воспаленных глаз. Она медленно начала развязывать свой халат, надеясь, что ее молчаливое согласие немного успокоит его. Этого не произошло. Он не был склонен ждать и сам разорвал халат, с шипением упав на кровать. Тонкий французский шелк сполз при таком жестоком обращении, обнажив ее всю под его жадным взглядом.

— Это мое! — Обхватив ладонями ее груди, он опустил голову, чтобы накрыть сначала одну, затем другую, обводя языком ее соски, прежде чем прикусить, овладевая ими. Укусы причиняли сладкую боль, которую он быстро успокаивал мягкими посасываниями и крошечными облизываниями. — Моя, — пробормотал он между грудей, его губы задержались на ее колотящемся сердце.

— Да, — простонала она, выгибаясь навстречу его рту.

Он скользнул губами вниз, еще и еще, по ребрам, животу и промежности. Сильные руки быстро раздвинули ее бедра, а затем он просто завис неподвижно, уставившись на нее, как будто впервые увидел ее киску. А потом она почувствовала, как его губы опустились на нее, притязая языком на пылающую щель. Вонзаясь в нее, он безжалостно дразнил ее клитор, пока она не почувствовала собственнический, но нежный укус и там.

— Это мое, Марианна!

— Да!

Прикосновение зубов к чувствительному бугорку нервов вознесло ее на головокружительную высоту. Она сопротивлялась натиску его языка, зубов и губ, извивающейся массе напряжения и нарастающей потребности. Каким бы злым он ни был, он все равно был добр к ней. И она была более чем готова принять секс, траханье, плотские утехи — без порицаний. Ей было труднее принять его любовь.

Она не знала, как он напряг свой член, пожирая ее плоть, но каким-то образом ему это удалось. И когда он скользнул в нее, горячий и твердый крик, который она издала, был чистым самозабвением. Марианна приветствовала его движущийся член внутри себя. Он дополнял ее, наполнял и удовлетворял так, как она теперь понимала, но остерегалась принимать. Ему не потребовалось много времени, чтобы его яростные толчки подтолкнули ее к краю и погрузили в бездну сладкого забвения.

— Да, Дариус… Да-а!

Пока он лихорадочно входил в нее, она стремилась как можно больше вобрать в себя, сжимая его бедра пятками, вонзаясь, прижимая его ближе, дальше, глубже.

— Когда мой член погружается в твою сладкую киску, я чувствую, что ему и положено быть там. Моя! Только моя! — Он жестко трахал ее, и каждый удар был сигналом о власти над ней.

— Я знаю, Дариус! Я отдаю себя… тебе. — Марианна приветствовала каждую его частичку таким образом. Каждое поглаживание, каждый поцелуй, засос, каждый укус. И она с радостью приняла бы все это от него.

***

Ее слова о капитуляции заставило его кончить; сперма выстрелила вверх. Это накатывало все сильнее и сильнее — его эякуляция. Струи спермы вырывались из него и вливались в нее. Он отметил ее тело своей сущностью. Самое очевидное доказательство власти мужчины над женщиной.

— Никогда больше не рискуй собой! Никогда больше, Марианна! — взмолился он, обмякая в ее ослабевших объятиях. Ее серьезные глаза встретились с его, когда он приблизил к себе ее лицо. — Я не могу потерять тебя. — Прошептав в отчаянии, он закрыл глаза. — Пожалуйста, Марианна, я знаю, что не вынесу, если потеряю тебя.

Они лежали, переплетясь и тяжело дыша, его тело было одетым, а ее обнаженное, в воздухе витали мускусные ароматы их секса.

— Ты этого не сделаешь, — мягко сказала она.

Однако он понял, что она просто пыталась успокоить его. Он молчал, не в силах произнести ни слова, уязвимый при мысли о том, что с ней чуть не случилось, беспокоясь, что она может сделать это снова, и чувствуя себя беспомощным предотвратить это.

— Я была беспечна и рассеяна. Я никогда больше не сделаю этого, не пойду одна к морю. Мне очень жаль. Пожалуйста, прости меня, Дариус?

— Простить тебя? — Он не мог поверить в то, что слышал. — Я люблю… Я люблю тебя. Неужели ты не можешь понять? Я люблю тебя, Марианна! — Сердечная тоска болезненно сжалась в его груди.

Она посмотрела ему в глаза, полные слез, и нежно коснулась его лица.

— Я знаю, что ты хочешь, Дариус… и думаю, что тебе не следует…

Он почувствовал мучительную боль от ее слов, но все равно пожертвовал собой.

— О, дорогая, как я могу не любить тебя? — Ее глаза сверкнули, глядя на него. — Ты — все, чего я когда-либо мог желать или в чем когда-либо нуждался, чтобы сделать свою жизнь полноценной. — Остальное он прошептал шепотом:

— Марианна, я думаю, всегда думал и всегда буду, что ты — некто очень совершенный.

Уткнувшись лицом ему в грудь, она раскачивалась взад-вперед.

— Дариус, я не…

— Я знаю, что ты не можешь ответить мне взаимностью. Знаю, Марианна. Я прекрасно осознаю, что я с тобой сделал.

Выражение замешательства промелькнуло на ее лице.

— Я собиралась сказать, что не идеальна. Ты считаешь меня совершенной, хотя это не так, Дариус! Почему ты всегда говоришь мне такое? И вообще, что такого, по-твоему, ты мне сделал? — Она вопросительно покачала головой, глядя на него.

— Я поступил с тобой дурно, Марианна. Я так долго хотел тебя. В моей постели. Обладать тобой. Взять тебя. Я хотел твое тело и твою душу, очень давно. Ты исполнила мои самые заветные желания, когда вышла за меня, и сделала все это доступным. Ты так свободно отдавала всю себя. Но я обнаружил, что хочу большего. Больше, чем я знаю, ты можешь мне дать.

— Чего ты хочешь, Дариус?

— Что-то, чего у тебя нет для меня, но то, что ты отдала другому.

— Любовь? Ты действительно хочешь моей любви? Почему ты не просишь меня сказать это тебе? Я ждала, что ты прикажешь мне произнести эти слова, но ты этого не делаешь.

Она остановилась, просто глядя на него и ожидая, ее голубые глаза сверкали.

Это заставило его насторожиться. Он не собирался указывать ей. Нет. Он бы этого не сделал. И никто больше не будет указывать ей, что говорить. Было больно делать это сейчас. Он играл с ней и проиграл.

— Почему ты не приказываешь, чтобы я сказала: «Я люблю тебя»? — спросила она. — Я отвечу. Я хочу этого.

— Не в этот раз, дорогая. Не в этот раз…

Слезы потекли по ее лицу.

— Дариус?

— Нет! — закричал он. — Я не сделаю этого с тобой!

— Сделаешь что? Что ты со мной сделаешь? Я не понимаю! — причитала она.

— Ш-ш-ш. — Он погладил ее по лицу, придвигаясь поближе. — О, дорогая, это все моя вина. Я принудил тебя — не оставил тебе выбора, когда ты вышла за меня замуж. Я владел всеми долгами твоего отца в течение нескольких месяцев. Я планировал его окончательную гибель. Я сообщил об этом, когда ты отказала мне в первый раз. Зная, что ты будешь моей и я наконец-то заполучу тебя, я не заботился об обмане. Прежде чем даже понял, что делаю, ты полностью завладела моим сердцем. Я обнаружил, что влюблен в женщину, которая ждала, что скажу ей, что делать, говорить, чувствовать, и это быстро стало самым неудовлетворительным… для моего сердца. Я мог бы попросить тебя сказать, что ты любишь меня, но понял, что ты не можешь властвовать над сердцем, Марианна. Эти три слова должны быть произнесены свободно, имея смысл. — Он почувствовал, как у него задрожала нижняя губа. — Я сожалею о том, что сделал, но никогда не сожалел о том, что любил тебя. Марианна, в моем сердце ты хозяйка, а я слуга. — Он поцеловал ее в лоб одним нежным поцелуем.

Она долго молчала, прежде чем заговорить, и тишина окутала их, словно плащ.

— Я должна тебе кое-что сказать, Дариус. Причина, по которой я недостойна… причина, по которой я…

— Недостойна? — Как она могла считать себя недостойной? — Нет, Марианна, пожалуйста, не говори так…

— Дариус, ты знаешь почему? Почему я хотела подчиняться тебе?

— Нет, дорогая. Я просто почувствовал это по тебе. И поскольку меня это так привлекало, я был полон решимости заполучить тебя для себя. Я должен был быть тем, кто даст тебе то, в чем ты нуждалась, и я так отчаянно хотел завоевать тебя, что сделал бы все, что угодно. Отказ твоего отца очень облегчил мне задачу, слишком облегчил, я знаю.