– Умоляю, трахни меня, – прошу так, словно уговариваю отпустить.

– Ещё!

– Пожалуста, трахни меня, Максим.

Наше глубокое частое дыхание смешалось. Мой ужас и его похоть, стали каким-то диким клубком, он всё имитировал секс и я бедром чувствовала его эрекцию.

– Повторяй. Повторяй все время, тварь. Умоляй меня, пока не кончишь!

И я повторяла это много раз, пока он мял меня, словно пытаясь получить теплый пластилин. Только вот я была скована от ужаса и боли. Когда Камишев расстегнул ширинку и задрал мне юбку, я ревела, стараясь держать ноту сексуальной мольбы в голосе, а сама тряслась, впадая в странный неприятный транс. Звуки стали густыми и плотными, боль практически не чувствовалась, а действия Камишева были индифферентны.

Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем Камишев вдруг резко отлетел от меня. Я пьяно смотрю в сторону и понимаю, что сейчас у меня есть шанс сбежать, толкаю кого-то и бегу. Бегу так быстро, что кажется, я уже через секунду оказываюсь дома. Открыла дверь и тут же бросилась в душ.

Мне нужно было смыть с себя это дерьмо. Его ласки и слюни были настолько противны, что хотелось содрать с себя кожу.

Если бы я знала, что этот парень способен на подобное, я бы никогда в жизни с ним не связалась.

После долгого душа, я заглянула в зал и убедилась, что мама уже ушла спать и не видела, в каком состоянии я примчалась домой. Да и не хотела я её напугать свежим порезом на шее, который оказался не таким страшным, как я думала. Хватило одного пластыря после того, как я остановила кровь.

Взяв телефон, я ушла в спальню. Заблокировала номер Камишева и раздумывая нужно ли мне заявить об этом в полицию, открыла новое входящее сообщение от одноклассницы.

“Стужев не приедет. Мы собираемся почтить память Нестерова. Ты должна присутствовать”

Кто бы сомневался. Конечно, должна.

***

Две недели спустя

За шесть лет многое изменилось. Тот же ресторан, в котором мы проводили выпускной выглядел уже совсем иначе. После смены владельцев радикально изменился и интерьер, но мне так даже больше нравилось. Не напоминало о том, как все происходило.

Стоя перед стендом с фотографиями, я смотрела на нас со Стужевым со стороны. Я и забыла про это фото совсем. Да и оно казалась мне очень незначительной мелочью в цепочке событий.

– Вы очень хорошо смотрелись вместе, – услышала я голос Александры Вадимовны. – Я вами всё никак налюбоваться не могла. Школьный хулиган и круглая отличница.

Улыбнулась и отпила белое вино из бокала. На фото мы действительно выглядели очень хорошо. И одежда и бутоньерка с браслетом, словно многократно подчеркивали, что мы вместе.

– Жаль, что время так быстро летит. Для меня это словно вчера было, а вы уже такие взрослые.

– Какая же это взрослость в двадцать три года, Александра Вадимовна? – спросила я с улыбкой. – Вот лет через двадцать мы можем это обсудить.

– И то верно, – рассмеялась женщина. – Дети ещё совсем.

Я была уверена, что она искренне так считает, просто не хочет никого обидеть. Взрослыми после двадцати мы точно не становимся и вряд ли обретаем серьезное отношение к жизни к тридцати. Думаю, по-настоящему осознанный возраст – это сорок-пятьдесят лет, и то некоторые люди, порой, и с таким жизненным опытом не чувствуют себя ответственными за что-то.

Как мой отец, например, так и не понявший, что должен был быть рядом с больной женой, чтобы воспитывать дочь. Но капитан Савельев предпочел крепкие спиртные напитки и любовницу, от которой у него не болела голова.

Протянув руку, я перевесила свою фотографию с доски позора. Оригинальный способ показать, кто не пришел на встречу. Со стенда на меня смотрел Стужев и ещё несколько человек из класса.

Вздохнув, поставила бокал на столик, обернулась и увидела рядом с собой Бантееву. Девушка довольно много набрала в весе и сейчас не выглядела, как модель, сошедшая со страниц журнала.

– Привет, Савельева, – улыбнулась она, заметив моё внимание. – А ты сильно изменилась.

– Ты тоже, – не стала я лукавить.

Я до сих пор не простила ей и Солнцевой своих шрамов на руках, которые все ещё ныли. Но если Ольге было плевать, то Катя, кажется, раскаивалась.

– Ты прости за это, ладно? – кивнула на мои руки. – Я дурой была.

Возможно, именно это мне и было нужно. Просто услышать что-то такое, потому что натянутая внутри струна вдруг ослабла. Подумать только, я шесть лет ненавидела её за каждый свой шрам, а она оказывается действительно сожалела.

Я улыбнулась и кивнула, едва не прослезившись.

– Это в прошлом, Кать.

Девушка облегченно выдохнула и я только сейчас заметила, как она была напряжена всё это время. Катя посмотрела в сторону и вскинула бровь, демонстрируя, что появился кто-то неожиданный. Проследив за её взглядом, я увидела идущую в нашу сторону Солнцеву.

– Какие люди, – хмыкнула Бантеева. – А я думала, вас на такие мероприятия не затянуть, Ольга Иванна.

Солнцева скривилась, прошла к стенду и перевесила своё фото.

– И вам не хворать, девочки. Как жизнь семейная? – насмешливо поинтересовалась.

В этот момент я осознала, что они в конфликте, что было для меня удивительным, ведь они с первого класса дружили и даже закатывали истерику директору, когда их в пятом классе разделили.

–Замечательно, а как твоя одинокая? Всё так же бегаешь за Стужевым или уже образумилась? – огрызнулась Бантеева.

Взгляд Солнцевой нужно было видеть в этот момент. Она готова была разорвать Катю на части и даже не поморщилась бы. Я поняла, что если это не остановить, то будет некрасивая ссора в разгаре мероприятия, потому решила взять огонь на себя.

– А Стужев не собирается приезжать?

Солнцева повернула голову в мою сторону и насмешливо ответила:

– Не по твою душу точно.

И скривилась она при этом так, словно меня только что из борделя выписали.

– Что? – не поняла я. – Что ты хочешь этим сказать?

Ольга отвернулась, взяла бокал со стола и махом опрокинула в себя его содержимое.

– Трахаться по всяким переулкам меньше надо, – она снова скривилась, имитируя отвращение, а я оцепенела, не понимая, что это значит.

– Да кто бы говорил, – рассмеялась Катя. – Ты сначала свои приключения посчитай.

– А речь и не обо мне. Она что тогда на выпускном отвертела, что сейчас, – девушка перевела взгляд на меня и брезгливо добавила: – Потаскуха в шкуре овцы.

На меня словно ушат дерьма опрокинули. Я просто стояла и обтекала лживой грязью. несправедливое обвинение жгло в груди, но я даже ответить ничего не могла. Кто мне поверит?

– На выпускном? – переспросила Катя. – Солнцева, ты совсем умом тронулась? Стужев настолько тебе мозги пропитал, что ты уже вымысел от правды не отличаешь? Ты же сама меня просила подтвердить Стужеву, что я застукала этих двоих в вип-зале в интимный момент! Ты же специально это сделала, когда поняла, что Нестерова и Савельевой долго нет.

Солнцева побелела, как мел, а я смотрела на неё и просто… у меня просто слов не было. Вот почему Стужев такой разъяренный прибежал к нам с Нестеровым? Или это не так?

– Бедный парень и так себе места не находил, – вдруг начала рассказывать Катя. – А когда про это услышал, как с цепи сорвался. Ломанулся сначала в вип-зал, а потом на выход.

Я кивнула, складывая картинку воедино. После этого он нас и нашел.

– Это вовсе не отменяет того факта, что она шлюха! – вдруг закричала Солнцева, заставив меня вздрогнуть.

Я кривлю губы в горькой усмешке, чувствуя, как подступает к горлу комок, оттягиваю воротник и срываю пластырь.

– С каких пор шлюхами становятся женщины, которых пытались изнасиловать ножом у горла, Солнцева?

Кажется, в зале замолчали абсолютно все. Да и плевать на них.

Не желая больше продолжать разговор, да и в целом здесь находится, я развернулась и направилась к выходу. Меня никто не останавливал, да и не смог бы. Стало вдруг очень душно.