Стужев покачал головой, паркуя машину на стоянке, повернулся всем корпусом и хмуро взглянул на меня.

– Давай ты не будешь мне лгать? В нашей школе случайно не затаскивают учеников в туалет. Что они хотели, Алис?

Наверное, у меня не было шансов. Наверное, я слишком глупа, чтобы понять весь замысел Стужева. И, наверное, он действительно так сильно ненавидит меня, что потратил так много времени на этот план.

А что дальше-то?

Я снова и снова задавалась этим вопросом, пока просматривала приходные накладные в кафе. Со стрессом я всегда справлялась, погружаясь в работу по самую макушку, но сегодня цифры перед глазами расплывались, а смысл слов дяди Керопа едва ли проникал в сознание.

– Ну, лиса, так не дэло. Что за настрой? Вазми сэбя в руки, мая ты хороший.

Я вздохнула и вопреки словам мужчины взяла в руки какао, сваренному специально для меня. Откровенно говоря, хотелось позвонить Алеевой и встретиться на набережной, но я ненавижу состояние абстинентного синдрома утром. Да и состояние алкогольного опьянения тоже не за что любить, но порой приходится снимать дикий стресс, и никакая работа не поможет. Вот только это был не тот случай. Утром нужно быть собранной и готовой абсолютно ко всему. Даже к необъявленной ядерной войне.

– Он меня растопчет, – выдохнула в черт знает какой раз. – Уничтожит.

Одна из девочек участливо погладила меня по плечу и тихо сказала:

– Ожидание хуже смерти. Тебе нужно просто перестать об этом думать сейчас, хоть это и невозможно.

Я благодарно улыбнулась за хороший совет. Жаль только, воспользоваться им было невозможно. Слишком муторно было на душе.

Сделав ещё пару глотков какао, я решила выйти в зал и понаблюдать за посетителями. Села за свободный столик и подозвала одну из девочек.

– Сделай, пожалуйста, капучино.

Яна ушла, а я достала телефон и написала сообщение Камишеву, в котором просила немного прогуляться со мной.

«Освобожусь через час» – ответил он кратко.

Сразу стало понятно, что очень занят работой. Обычно общение с ним предполагает длинные шутливые фразы, от которых невольно начинаешь улыбаться.

Как было с Пашкой.

Я поморщилась от этой прогорклой мысли, прострелившей нутро до самого его основания, и вновь разбередившей душу. Сердце гулко заколотилось, а на глаза мгновенно навернулись слезы.

Нет ни одного дня в моей жизни, в котором я бы не вспоминала об этом парне. Ни одного. Оттого мне было очень тяжело помнить о его предательстве. О его и Стужева. Два парня, которые научили меня любить, так же научили и ненавидеть.

Я благодарно улыбнулась своей работнице, принесшей мне кофе и сделав глоток прикрыла глаза, пытаясь вспомнить лицо Нестерова, когда я призналась ему в том, чего на самом деле не было. И с усмешкой подумала, что если кому и было больно, то Стужеву. Только ему. Но мне было в сотни… тысячи раз больнее, ведь в действительности предали меня.

***

– Ты в последнее время сама не своя, Алис, – сообщил мне Максим, битый час пытающийся узнать в чем дело.

Вот только мне не хотелось втягивать друга в эти проблемы. Мне не хотелось вообще делиться с ним информацией о Стужеве, и, наверное, вовсе не из-за того, что он попытается вмешаться. Просто внутренне я была настроена разобраться с ним самостоятельно. Иначе, как мне казалось, быть не могло.

Камишев, остановился осторожно подцепив рукав моей блузки и заставил развернуться.

– Я помогу, ты только скажи. Решу все проблемы.

Хотела бы я в это верить. Но зная, кто Макс и кто Стужев, я себе могла представить только кровавый мордобой, в котором, судя по прошлому Яра, он останется победителем.

Я внимательно взглянула на Камишева, отмечая, что он тоже неплохо сложен. Широкоплечий, высокий, мускулистый… Так может я просто преувеличиваю свой страх?

Впрочем, какая разница, если я уже нанялась в рабство и продала свою сеть? Сделанного не воротишь.

– Всё нормально, – отвечаю с улыбкой. – Просто я устала, а домой идти что-то совсем не хочется.

Идти, чтобы смотреть матери в глаза. Женщине, которая сделала всё, чтобы вытащить меня из беспросветного мрака депрессии, в которой я пребывала после похорон. Она будет не просто удивлена, а обескуражена настолько, что наверняка попросит сердечных капель. А я не хочу, чтобы она волновалась. Я со дня смерти Пашки вообще не хочу, чтобы хоть кто-то обо мне волновался.

– Давай тогда ещё погуляем, – вздохнул парень и пошел вперед, но теперь уже перехватив мою ладонь. – Слышал, у вас там Вишняков буйствует.

– Да, есть такой момент, – хмыкнула я, представив как будет с ним разбираться новое руководство. – Та ещё заноза.

– Он нашел поставщика другого. Говорят, новая компания на рынке. Только-только открылись.

Я нахмурилась, не понимая откуда вылез конкурент, да ещё и с налаженными поставками.

– Название запомнил?

– Ой, нет, – рассмеялся Макс. – Ты же знаешь, у меня с этим имеются проблемы.

Ну да. Он имя-то моё не сразу вспомнил, когда мы общались по рабочим вопросам. Вряд ли бы ему запомнилась такая мелочь.

Но это очень жаль. Было бы любопытно узнать, что за фрукт эта компания.

– Алис, – Камишев сцепил наши пальцы в интимном жесте и остановился, заставляя обернуться. – Давай завтра сходим куда-нибудь?

Завтра… Ну да, завтра я могу разве что на кладбище съездить и занять себе местечко, ибо Стужев не оставит от меня живой субстанции к вечеру. Выжмет.

– У меня завтра большие планы, – ответила, глядя на огоньки, мерцающие из-за деревьев. – Много тяжелой работы.

– Так может и отдохнем после?

Внезапно до меня донесся знакомый аромат одеколона. Я развернулась, чтобы с удивлением посмотреть на Стужева, спрятавшего руки в карманах серых брюк.

– А она и после отдыхать не будет, – усмехнулся он. – У неё теперь экстремальный график работы и полное отсутствие личной жизни. Да, Савельева?

– А ты ещё кто такой? – нахмурился Макс, разворачиваясь к Яру.

Дьявол посмотрел на наши сцепленные руки, но по этому поводу ничего не сказал, зато акцентировал своё внимание на другом:

– Думаю, я тот, кто тебе явно не по зубам.

Камишев напрягся и даже не взглянул на меня. Он задвинул меня к себе за спину и рыкнул:

– Что за хрень?

– Макс, пожалуйста, пойдем. Это мой...

Я не договорила, не зная, какое слово подобрать. Не важно бывший или начальник, они все для меня сейчас были постыдными.

Глаза Стужева опасно блеснули, но мою фразу, обращенную к другу, он прекрасно расслышал, отреагировав всё той же усмешкой.

И я поняла, что если ничего не предприму, то завяжется никому ненужный конфликт. У меня и без того нервы, как гнилые нитки. Сейчас только обострения не хватало, для полного счастья.

– Макс, я продала я ему свою сеть, – сказала Камишеву и тут же кожей ощутила, что Стужев издевательски усмехнулся. – Ты иди пока в машину, я поговорю и приду.

Макс может и хотел возразить, но морального права такого не имел. Ему одного моего настойчивого взгляда хватило, чтобы сдаться. В конце концов, мы были друзьями, а значит это не та территория, где он мог вести себя, как самец.

Камишев ушел, оставив нас наедине с Ярославом и я не стала медлить с раздражающим меня фактом:

– Ты за мной следишь?

Чудовище насмешливо приподнял брови и сунул руки в карманы брюк, словно они ему мешали.

Я уже думала, что сейчас он колко ответит, что у меня паранойя или я попросту сделала неверные выводы, но его издевательская и совершенно невеселая усмешка, которую уже хотелось стереть, ярко давала понять, что всё именно так.

– А тебе мало намёков, Савельева?

Вспомнив все странные ситуации, связанные с Максом, я поняла, что это в общем-то и не совпадения, как я пыталась себя убедить. И самое поганое было в том, что мы оба знали, что предъявить ему по этому поводу я ничего не смогу. Не смогу и не захочу.

Вздохнув, я потерла шрам на внутренней стороне ладони, который от нахлынувших чувств начало тянуть и грустно улыбнулась.