Также Тиред посетил подвалы казначейства и в ужасе увидел, что они значительно беднее, чем он ожидал. Пользуясь тем, что они остались наедине, Главный казначей шёпотом сообщил, что немалую часть камней приказали вынести члены Верховного совета. Он сам видел, как бывший мясник, а теперь Глава Верховного совета Око нагрузил «беляками» большую тележку и приказал городским стражам отвезти к нему домой и передать жене. Рассказывая об этом, Казначей смотрел Тиреду в глаза с таким выражением, словно ждал, что тот сейчас пойдёт и прикажет Око вернуть награбленное. Но при одной лишь мысли о подобном поступке, у Тиреда похолодело в груди от страха, а перед глазами, как наяву, появилось багровое от гнева лицо Око и его увесистые кулаки. Потупив глаза, Тиред ответил Казначею:

— Хорошо, я разберусь.

После чего поспешил покинуть хранилище. Поднимаясь по лестнице, он думал о том, что, устранив отца, встал во главе разорённого города с озлобленными жителями.

Даже кукры ушли из него и встали лагерем под стенами на берегу Реки, будто ожидали кого-то.

Тиреду уже донесли, что в народе говорят: кукры ждут того, кто придёт и свергнет правительство нового Великого Хранителя. И Тиред даже знал имя этого человека. Его назвал кукр, раздавивший голову его отца так, словно та была гнилым плодом.

Тиред собрал по этому поводу заседание Верховного совета. Все собрались в зале с большим столом, где прежде проводил заседания отец. Раньше здесь были цветные стёкла на окнах, которые в значительной мере его украшали, но после того, как Мира устроила там битву с магами, все стёкла вылетели и поставить новые ещё не успели, так что окна были затянуты рыбьими пузырями.

Началось заседание Верховного совета с обсуждения, что делать с кукрами, которых нельзя ни убить ни победить, но затем все вернулись к водному вопросу, и сопротивленцы разругались с мокрозявами. Сопротивленцы, часть которых была из коренных азарцев прямо обвинили мокрозяв в том, что те будут рады их смерти.

— Не об этом ли вы мечтали, сидя в Башне? — спросил Око. — Освободить от нас город и весь Азар, сделать его полностью своим?

Большая женщина прямо встретила его обвинение, скривила в усмешке толстые губы.

— Ты прав, мы мечтали об этом, — ответила она.

Сопротивленцы повскакивали со своих мест, выхватывая из ножен оружие.

— Угомонитесь! Одумайтесь! — закричал Тиред.

Но никто не обратил на него внимания.

Большая женщина ухмыльнулась, осматривая сопротивленцев, и сказала тяжёлым, басовитым голосом:

— Устами младенца глаголет истина: угомонитесь. Если бы мы хотели вашей смерти, то давно бы расправились, вылив на каждого по ведру неоткукренной воды. Помните об этом, братья.

У мясника нервически задёргалось веко.

— Мокрозявы и азарцы теперь заодно, — продолжала Большая женщина. — Нам нужно научиться доверять друг другу.

— Это будет непросто, — заметил один из сопротивленцев, но они всё же убрали оружие обратно в ножны.

— Надо придумать, где достать откукренную воду, — сказал Око. — На данный момент это первоочередная задача.

— У лесных есть способ добывать её без участия мокрозяв, — робко подал голос Тиред.

Признаться, он чувствовал себя в этой комнате даже хуже чем на заседаниях, которые возглавлял отец. Там к нему относились терпеливо и даже сочувственно. От людей, собравшихся за столом сегодня, Тиред не чувствовал ничего кроме холода и равнодушия. Они использовали его для свержения бывшего Хранителя и сейчас относились не лучше, чем к вещи, в нужности которой сомневаются. Было горько и обидно.

— Где, говоришь, лесные берут откукренную воду? — спросил один из сопротивленцев.

Тиред вытер покрытое испариной лицо, отметил, что пальцы дрожат от волнения и торопливо спрятал руку под стол.

— Они вывели специальные растения, которые погружают в бочки с водой, и вскоре она становится безопасной.

Члены Верховного совета переглянулись.

— Хорошо! — довольно сказал Око.

— Нужно раздобыть этих растений, — подхватил другой сопротивленец.

— Да, — мясник посмотрел на Тиреда с лукавинкой. — А ты ведь ведь был у них в плену, а?

Все повернулись к Тиреду с новым интересом. Кажется, он опять стал им нужен.

— Я бы не назвал это пленом, — смутился он. — Со мной хорошо обращались...

— Ты мог свободно ходить по крепости? — быстро спросил сопротивленец с копной огненно-рыжих волос.

Юноша кивнул.

Присутствующие переглянулись.

— Нарисуй нам её план.

Тиред даже вздрогнул. Опять карту рисовать?!

— З-зачем? — спросил он. — Воду можно купить.

Все посмотрели на него, как на умственно отсталого.

— А зачем платить за то, что можно взять так, — добродушно сказал Око.

— Ещё мы на дикарей камни не тратили, — хмыкнул рыжий сопротивленец.

— Придём и возьмём, — поддержал его мокрозяв с широким, будто растянутым в стороны лицом и раскосыми глазами.

— А не захотят делиться — водичкой неоткукренной польём, — поддержал ещё один, весело и злобно скаля крупные зубы.

Тиред смотрел на них в замешательстве. Разве для этого он он искал сопротивленицев?! Для этого сбежал из дома, лазил по тесным подземным тоннелям... предал отца?

— Это... — юноша смешался, подбирая слова. — Это неправильно!

Люди помрачнели.

— Знаешь что, мальчик, — медленно и расстановкой сказал мясник. — Не забывай о том, что мы помогли тебе стать Великим Хранителем. Но можем подыскать и другого.

Остальные молчали, глядя в стол, но Тиред ощущал всеобщее одобрение.

— Я законный правитель! — в испуге воскликнул он.

— Если будет нужно, найдём другого, — хмыкнул рыжий сопротивленец.

— Другого нет! — окончательно растерялся Тиред.

— Это тебе так кажется, — опять оскалился зубастый. — А у нас их целая очередь.

Большая женщина положила Тиреду тяжёлую руку на плечо и сказала:

— Рисуй план, мальчик. Рисуй, дорогой — и ни о чём не беспокойся.

...

Тиред забылся болезненным сном, провалившись в него будто в чёрную яму. Проснулся от крика. Открыл глаза, упёрся взглядом в подушку. Кто кричал? Здесь? Во сне? Кто-то посторонний или, может, он сам? Тиред приподнялся, прислушиваясь — тихо. Не стучали слуги, не хлопали двери, никто не бегал по дому.

Вытерев лицо краем покрывала, юноша поднялся кровати, подошёл к дверям. Чувствуя необъяснимую дрожь, прижался ухом к тёплому дереву и прислушался. В глубине дома раздавались странные звуки: чавкало и хрустело, будто огромный зверь перемалывал челюстями кости.

Шаги. Неторопливые, хозяйские. На краткий миг Тиреду показалось, что это поступь отца и его прошиб холодный пот. Вновь прислушался: нет, отец ходил по-другому.

Юноша кинулся к окну, выглянул наружу. За всеми этими заседаниями-волнениями он потерял счёт времени и только механически отмечал: Купол закрыт, жгут костры — значит, ночь. Купол открыт, по улицам тащат на тележках скарб, свой или чужой неизвестно — значит, день.

На этот раз Купол был открыт, по дорожке перед домом прогуливался солдат. Он никуда спешил, ходил взад-вперёд, от скуки делал ногами борозды в белых камешках, которыми была посыпана дорожка. Его чёрный с красным мундир был в нескольких местах разорван и обожжён; кожа на лице с левой стороны висела лохмотьями.

«Кукр. Рядом с домом. Они же ушли из города. Почему вырнулись?» — Тиреда словно ударили под дых, перехватило дыхание.

Кукр повернулся к нему. Тиред мгновенно присел на корточки и пригнул голову. Так, не разгибаясь, пробрался к дверям, прислушался. Надо бы выйти, всё-таки он Великий Хранитель, самый главный в городе. Но Тиред не мог заставить себя не то, что выйти, а хотя бы вытащить доску из дверных петель. Скрючившись в три погибели, он сидел под дверью своей спальни и стучал зубами от страха.

Опять шаги. На этот раз гораздо ближе и теперь людей было несколько. Шаги ещё приблизились, остановились перед дверью. Тиред даже дышать перестал.

В дверь вежливо постучали.