Первым делом она напоила его водой, затем поставила пред ним чашку с тюрей на молоке, которое достала из ледника, такой у них тоже был, а сама пошла топить баню, потому что человечек дрожал от холода. Весь день у нее ушел на обихаживание потерянного человечка. Он перестал плакать и заснул прямо в остывающей мовне, чистый, в ее льняной ночной рубахе, они с ним были одного роста. Она присела к нему, рассматривая его сбитые в кровь ноги. Обработала раны, приложила к ним мох, перевязала ветошью, накрыла медвежьей шкурой и оставила отсыпаться. Найдена, не спросясь, взяла книгу Фомы и, замирая от счастья, открыла ее и начала читать.

Фома застал ее читающей на рассвете, он проснулся поел и нашел Найдену в своей землянке.

– Ты умеешь читать? – Он был удивлен.

– Умею, один хороший человек научил, лечился у нас долго. – Она опустила глаза.

– Твой дед – волхв? – спросил Фома.

– Скорее, балий и зелейник.

– Мне кажется, что у него больше возможностей, судя по месту. Тут все звери и птицы ему служат. – Он потрогал голову, расцарапанную филином.

– Просто давно здесь живет, его отец был настоящим волхвом, – скромно ответила она.

– А ты? – продолжал он.

– Я просто ему помогаю, могу лечить раны, роды принять, сделать снадобье. – Она читала его книгу, только поэтому отвечала.

Как ты здесь появилась?

– Немного ли ты вопросов задаешь для спасенного? – Она покраснела от возмущения.

– Прости, ты интересная, красивая, умелая. Я тоже хочу научиться лечить. – Он понял свою ошибку.

– Ну, это долго и непросто, – с сомнением сказала она. – Пока неизвестно, кто ты.

Он вздрогнул, шкура опала с его плеч. Где-то в лесу раздался треск.

– Не бойся, это сорока. В лесу появился чужой, но это далеко. Если пойдут к нам, Возгарь сообщит.

– Как ты здесь одна, не боишься?

– А ты не боялся?

– Еще бы чуть-чуть – и умер бы от страха. Вовремя ты появилась. Спасительница.

Она улыбнулась.

– А что ты будешь делать в монастыре? – наконец настал ее черед спрашивать.

– Служить Богу, молиться, людей лечить. Ведь только в монастырях учение, – охотно ответил он.

– Красиво в этой книге написано, но о чем? – Она решила поговорить о прочитанном.

– Это стихи царя Давида о любви к Богу. Я наизусть знаю. – Он подсел к ней.

– Я видела его, – показала она на картинку, на которой был нарисовал Христос.

Фома внимательно посмотрел на нее:

– Где же?

Она встала, в углу светелки был маленький схрон. Развязала маленький платочек и достала прекрасную камею с изображением Христа Вседержителя.

– Откуда у тебя это? – Он взял у нее платочек. Оттуда достал золотой узорный крестильный крест, образок с Божьей Матерью, усыпанный сверкающими драгоценными камешками.

– Эти вещи были со мной, когда меня дед нашел в лесу.

– Значит, ты крещеная. Твои родители православные и очень богатые люди. Посмотри на мой крест. Он совсем простой, сделан из меди. А твой золотой.

– И что?

– Думаю, их можно найти по этим вещам.

Она вздохнула, погладила рукой страницы книги:

– Шершавые…

– Ты не веришь мне?

– Я совсем простая девушка, живу в лесу. Я даже в деревню хожу один раз в месяц. Дед не пускает.

– Наверное, он прав, это опасно. Печенеги у вас шалят. Если дойти до Киева, то по этим вещам можно найти твоих родителей. Волхв не зря за тебя боится, стало опасно, печенеги подходят все ближе и ближе. Я сам их слышал.

– Да? Ты слышал печенегов?

– Вчера совсем близко отсюда.

– Завтра я тебя отведу в деревню, наменяешь там отваров на еду, и дорогу тебе покажут до Киева или Переяславля, а может, с кем-то поедешь. Люди помогут. Ты отдыхай. А можно мне еще книгу почитать?

– Читай, немногие девы интересуются чтением, в лучшем случае слушают. – Он подхватил медвежью шкуру и пошел спать в баню.

Утром они долго собирались. Фома долго возился с ногой, наконец девочка сама сделала ему перевязку. Дала новые онучи и лапти, все ее вещи подходили ему. Затем она начала собирать какие-то деревянные сосуды.

– Что это? – спросил монашек.

– Это отвары от зубной боли, рот полоскать, это примочки делать, если голова болит, эта мазь, чтобы раны залечивать. Это дедушка делает и меняет на еду, молоко, рыбу. Хотя рыбу и так дают.

Они двинулись в путь. До деревни путь был неблизкий, тем более что Фома совсем еще не выздоровел, хромал, и приходилось все время останавливаться, чтобы поправлять повязку.

– Зачем я его так рано подняла? Ему бы еще пару дней отлеживаться. Я не хочу, чтобы дед увидел, что я привела в дом человека без его ведома. Он подумает, что я легкомысленная. Ничего, дойдем потихонечку, а он останется в деревне.

Вначале Фома, радуясь весеннему лесу, шагал бодро и читал псалмы, к восторгу Найдены. Но быстро устал и не смог даже отвечать на ее нетерпеливые вопросы. Она корила себя:

– Почему я считаю Любомира жестоким? Он бы не выгнал больного из дома, а я сама виновата и еще все сваливаю на деда. Свою голову надо иметь, глупая дева.

Когда они сами замолчали и почти приблизились к деревне, она вдруг почувствовала необычную тишину в лесу. Неожиданно Найдена услышала уханье Возгаря. И это среди бела дня! Значит, в лесу что-то случилось. Возгарь бесшумно сопровождал их. Монашек притих и косился на огромную птицу. Среди деревьев блеснула река, повеяло прохладой, но также еще какими-то нелесными запахами: конским потом, кожей, железом, дымом. Найдена остановилась – печенеги хозяйничали в деревне. В их милой маленькой деревушке были враги.

Издалека были слышны крики, плач, ржание лошадей, удары хлыста, гавканье печенегов. Прячась за деревья, они подошли к деревне и залегли на небольшом пригорке. Отсюда были видны большая часть селения, берег реки, кусочек поля, засеянного пшеницей. Всадники выгоняли людей из домов, часть печенегов спешилась, переходя от дома к дому, распахивая двери и за волосы выволакивая из землянок несчастных смердов. Одна старая селянка не могла идти, и ее пинали ногами, а затем зарубили кривой саблей. Маленькие дети выскочили из дома и громко ревели. Поганые согнали их вместе и ударами кнута заставили двигаться к дороге, ведущей к лесу, там уже сгрудились другие несчастные. Несколько кочевников перевязывали их руки и пояса веревками, выстраивая друг за другом. В это время на другой стороне деревни, которая примыкала к реке, несколько мужиков смогли вырваться из-под ударов поганых. Смерды бросились к реке. Кто-то уже переплыл ее и пытался спрятаться в камышах. Печенеги стреляли по ним из луков, попадали, и беглецы тонули. Но кто-то, прячась за камышами, сумел укрыться в тенистых берегах реки. Кто-то из захватчиков поджег веревку и стал объезжать дома, они заполыхали. Какой-то мужчина, Найдена узнала в нем кузнеца, отвязался от других и бросился к реке. Один из воинов нагнал его и оглушил булавой. Женщины заголосили еще сильнее, стали получать удары хлыста от конников. У некоторых из них дети были на руках, некоторые дети стояли рядом с родителями. Плач, шум огня, крики печенегов, ржанье лошадей – все смешалось в один непрерывный гул. Найдена плакала, уткнувшись в траву. Конник с горящей веревкой поджег всю деревню и объехал ее еще раз, проверяя свои гнусные дела. Связанную толпу людей погнали к дороге. За ними следовали лошади, несколько коров. Кругом все горело, но когда вся эта толпа скрылась за поворотом, Найдена и Фома спустились к домам, чтобы попытаться найти живых. Они подошли к женщине, которую узнала Найдена. Она долго и тяжело болела, не раз ее посещал Любомир. Она была мертва. Нельзя было помочь и кузнецу, булавой ему раскроили череп. Вдруг сквозь гул пламени они услышали плач ребенка. Фома бросился к горящему рядом дому. Заскочил в дверь и через некоторое время выбежал с ребенком на руках. Весь черный, обгоревший, он уже не мог кричать, просто хрипел. Фома добежал до реки и вместе с ребенком зашел в воду. Найдена зашла в воду с ними.