Громов плотно сжал веки.

— Если женщина принесла вам завтрак в постель, это ещё ничего не значит. Или значит, что вам нужно вскочить и бежать без оглядки, — произнесла Ира мягким грудным голосом.

Громов вспомнил, что бежать ему некуда. Куда ни кинь, всюду клин. Уткнулся лицом в подушку, чтобы спрятать глаза. Ни видеть ничего вокруг себя, ни, тем более, чтобы разглядывали его, не хотел.

За окнами и в доме стояла давящая, совершенно не городская тишина. Ночью у него так и не сложилось жилище Ирины. Сейчас он, почему-то был уверен, что находится не в квартире, а в загородном доме.

«Значит, где-то по близости есть охрана. Если не в самом доме, то по периметру. Живым отсюда не выпустят, это совершенно ясно. Попытаться можно, а чего добьюсь? На воле меня ждут мои соратники и родственники Исмаила. Черт, как же меня сыграли! Чтобы так себе все козыри сдать, не один день готовиться надо. Если не месяц… Что говорит о том, что тебе, братишка, лучше не дёргаться».

Он вдруг нутром понял, что чувствует зверь, когда лапа зажата капканом. Не так страшна боль, как сосущее все соки отчаяние.

Громов едва сдержал стон.

Ирина молча опустилась рядом.

— Какие были указания на мой счёт? — пробубнил он в подушку.

— Накормить завтраком. Привести в порядок. Успокоить.

— Считай, успокоила.

Громов развернулся, оперся на локоть.

— У тебя самой на душе не погано?

Она грустно улыбнулась. Лицо было свежим, на коже ещё не высох прозрачный гель. Пахло от неё утренним парфюмом: жимолостью с лёгким оттенком лимона.

«Повезло ей с наследственностью, — машинально отметил Громов. — После тридцати бабы начинают бороться со старостью, а ей нужно просто продолжать ухаживать за собой. Выглядит, как картинка».

— Мне, Володенька, с тобой очень хорошо было. И на душе в том числе. Ну что ты дуешься! Кончилась одна жизнь, ты живой, значит, началась другая.

Она намазала джемом тостик, вложила в его полураскрытую ладонь.

— Ты когда-нибудь видел закат над Южно-китайским морем?

— Нет.

— Если смотреть с берега, то солнце всегда только восходит. Надо заплыть вечером в море, далеко-далеко, чтобы берег растаял. Тогда увидишь, как солнце окунается в воду. И вода из молочно-голубой постепенно делается малиновой. — Она налила кофе в чашечку. — Видишь, сколько есть мест, где ещё надо побывать.

— Ты там была?

— Пока нет. Но обязательно буду.

— А я знаю одно место, где меня с собаками ищут. Там, куда не глянь, кругом — решётки. Вот такая география!

Она посмотрела на него долгим взглядом. Отвела глаза. Занялась бутербродами.

Громов осмотрел спальню. Прикинул в уме, во сколько обошёлся дизайн и мебель. По его непрофессиональным прикидкам, получилось так много, что лучше даже не заморачиваться. До таких денег ему просто не дожить.

«Если бы я так жил, я бы преступников ловил, как Шерлок Холмс, чисто от скуки», — невольно подумал он.

И сразу же осадил себя. По оперовскому опыту знал, просто так такие деньги даром не достаются. Неизвестно, как там насчёт слезинки ребёнка, но хоть капелька крови да уплачена. И надо иметь крепкие когти, чтобы не выпустить добычу, здравый ум, чтобы не пустить по ветру, и готовность пойти на все, чтобы отстоять своё, кровно нажитое.

— Нафига тебе все это? Или нет, не так… На чем тебя взяли?

Она вскинула на него взгляд. Губы дрогнули в улыбке.

— Почему ты решил, что меня обязательно надо брать силой?

— Ясно. Скучно жить стало. Жизнь прошла, а ничего интересного не было. А что было, то как у всех. Разве что чуть пошикарнее. — Он намеренно провоцировал её на эмоциональный ответ. В нем, как раз и содержится то единственное словечко, которое, коли вылетит, уже не поймаешь.

— Глупый. Или баба тебе дура попалась.

Она встала, оправила халатик.

— Ешь, не стесняйся. Туалет, ванная — прямо по коридору. За зеркальной дверью. Через полчаса нам выходить. Ситуация изменилась, Гром. Похоже, алиби тебе не понадобится.

Сказала мягко, без нажима, но он почувствовал себя псом, в горло которого впился жёсткий ошейник. Хрипи, давись злобой, а никуда от руки хозяина не денешься. Взяли на короткий поводок, так ходи у ноги и не тявкай.

В ванной его дожидалась новая одежда. От нижнего белья до кожаной куртки. Все по размеру, выбрано со вкусом, неброско и удобно. Его старая одежда куда-то пропала. Вместе с мобильным и документами.

Из правого кармана куртки, так, чтобы сразу заметил, торчал краешек красных корочек удостоверения.

Громов развернул книжечку.

«Федеральная служба безопасности Российской Федерации. Калинин Владимир Григорьевич. Старший оперуполномоченный». Печать, подписи, спецотметки, все выглядело вполне правдоподобно. Если бы не фотография.

Его собственная фотография.

«А это для тебя достаточно круто?» — спросил он сам себя.

Из зеркала на него смотрело лицо человека, только что пропустившего нокаутирующий удар.

День «Д», время «Ч — 47 минут»

Волкодав

Ирина вела машину отточенными, элегантными движениями. В отличие от большинства женщин, профессионально работала коробкой передач, а не безмозгло давила на педали. Ее дамский «фордик» шёл ровно, без рывков и резких торможений, чтобы не происходило на дороге. А вокруг, как водится в Москве, народ ехал так, словно решил сегодня же получить страховку за разбитую машину или закончить жизнь самоубийством.

Легким касанием руля Ирина уклонилась от неизбежного столкновения с лихачом, выскочившим на обгон через разделительную полосу.

— Школу безаварийного вождения заканчивала? — непринуждённо поинтересовался Громов.

Ирина не ответила.

Ещё одна попытка узнать о ней больше, чем она позволила о себе знать, успеха не принесла.

Он знал лишь то, что смог увидеть. Дом, действительно находился на окраине коттеджного посёлка. До ближайшего соседа было метров двести пространства, над которым потрудился ландшафтный дизайнер. И строители постарались, отгрохав трёхметровый кирпичный забор, над которым виднелся лишь скат соседской крыши.

Дом был в модном стиле «русская готика»: арки, башенки, амбразуры и витражные стекла. Кирпичная кладка на века, как у Кремлёвской стены. На участке имелись ещё какие-то строения в готическом стиле непонятного назначения. Вполне могли пойти под конюшни, гаражи или привратницкие, или что там ещё считают необходимым иметь элитные граждане нищей страны.

Ни в доме, ни на участке явной охраны Громов не заметил. Но не сомневался, что она была. Он уже прекрасно представлял степень профессионализма того, кто тонко и умело манипулировал им. До сих пор этот человек не прокололся даже в мелочах. И никаких гарантий, что вдруг допустит глупейший ляп, позволив жертве взять и выскользнуть из западни. Возможно, и позволит. Но только для того, чтобы направить в следующую ловушку.

Машина по асфальтовой дороге промчалась к шоссе и уже через пятнадцать минут вклинилась в поток на Кольцевой.

Явного «хвоста» не было. Ирину никто не страховал. Но она от бдительности не заходилась, вела себя так, будто у неё и в мыслях не было, что Громов способен выкинуть её из машины. Именно её совершенно не наигранное спокойствие угнетало больше всего.

«Обложили, так обложили. Ладно, посидим, сложив лапки. Посмотрим, что дальше будет», — решил он.

— Как ты себя чувствуешь?

Громов пожал плечами.

— Как и обещала, трахнула так, что до сих пор мало что соображаю.

— Это комплимент?

— Типа того. Можешь притормозить, я сигарет куплю?

— Извини, забыла. Возьми в бардачке.

С краю лежали две пачки красного «винстона».

— Ты же «винстон» куришь?

— Да. Когда деньги есть.

Он с треском сорвал плёнку с пачки. Ирина нажала на пятачок прикуривателя.