Послушав рассказов мужчины, Имельда достала несколько склянок и, зачаровав их, наполнила аккуратно пятью бутонами, за которыми сама лично залезла на эти деревья. Твёрдых лепестков тоже набрала, как и Турцел. Только Мару остался равнодушным к этой диковинке. Взял лишь один лепесток с земли и спрятал в сумке. Для чего ему лишь один небольшой лепесток, Турцел не понимал, набивая острыми бляшками какую-то деревянную бадейку.

Разглядывая этот лепесток, что больше всего походил по своей структуре на кость, или на чешую змеи или рыбы, только в несколько раз прочнее, Имельда поняла, почему лес назывался Костяным.

Они развели костёр, когда на землю опустились сухие тёплые сумерки. В костре, собственно, не было особой необходимости. Еду они взяли с деревни, вокруг было тепло и сухо, как летом, и не было нужды отпугивать зверьё просто потому, что здесь оно отсутствовало. Ни птиц, ни травоядных, ни хищников. Только странные насекомые, что светящимися точками летали меж стволов деревьев, заставляя мох мерцать, словно звезды. Здесь было красиво, но как-то пусто и мёртво. Поэтому они все же зажгли огонь, чтобы добавить атмосфере хоть какой-нибудь привычной живости и уюта.

Имельда не могла понять, что не так было с этим лесом, да и не сильно старалась. Куда больше ее волновал дневник матери и ее собственное тело, которое, несомненно, поменялось после добровольного слияния с монстром внутри неё. Чем больше времени проходило с падения защиты Каила, тем больше изменений происходило в ней самой. Она стала чувствовать все вокруг себя настолько остро, что вообще не нужно было напрягаться. Например, она знала, что на многие мили вокруг нет ни единого живого существа. Есть только одно, и не совсем живое. Не так далеко от них, но благо не на их пути. Имельда даже подозревала, что это из-за него лес стал таким странным, а может нежить поселилась здесь как раз потому, что лес был необычным… Она не хотела знать наверняка, но все равно ощущала его силу даже на большом расстоянии.

Еще, она чувствовала, что Мару намеренно контролирует свой разум и дух, закрываясь ото всех. Раньше она этого не понимала, а теперь явно осознавала. Он научился контролировать свое сознание. Такие навыки очень редки, к тому же среди обычных людей.

А Турцел был открытой книгой: он вообще не таил ни эмоций, ни мыслей. Все говорил и показывал своей мимикой. Даже читать его не было необходимости. Голова разрывалась от всего этого. Так и хотелось всадить нож в висок, чтобы уже оборвался этот нескончаемый фоновый шум и гвалт.

Энергетическая структура ее ауры тоже поменялась. Если раньше легко было увидеть четкую грань между ее человеческой яркой и разноцветной душой и холодной бело-голубой Морока, то сейчас это уже было нечто слипшееся посередине и вгрызающееся друг в друга. Но все равно еще можно было понять, что все же это две разные души.

Имельда потёрла лицо. Как все было сложно.

Она сидела чуть в стороне от мужчин, отказываясь от помощи Мару. Только помогла ему залечить порез на ладони, а потом держалась от него подальше, чтоб не искушать саму себя. Она не хотела повторения истории с деревней. Уж лучше она будет терпеть боль, чем наблюдать за гибелью очередных невинных душ.

Она достала из сумки блокнот матери и ласково провела по выгравированным буквам ее имени. Матильда Пешет… Она спасла маленькую девочку, вытащила из кровавого забытья, дала ей новое имя, новую жизнь, помогла справиться с той болью… а Имельда не смогла ответить ей тем же.

Она раскрыла записную книжку и пролистала нежные странички. Ритуалы: сложные и простые, старые и новые — те, которые она сама создала или привела к улучшенной версии. Ее почерком было выведено множество строчек и рисунков, а заветной фразы она так и не нашла…

Но Имельда абсолютно четко слышала ее голос: это не могло быть каким-то совпадением. Ей не могло показаться. Меж страниц ничего не было, только к заднему форзацу уголком был приклеен пустой лист бумаги, сложенный вдвое. Имельда нахмурилась и легко отклеила его от книжки. Лист был девственно чист. Никаких скрытых знаков и рун, никаких бесцветных чернил.

— Дорогая Имельда… — раздалось внутри головы. Девушка вздрогнула и выронила лист бумаги. Это было послание для неё. Только для неё. И она нерешительно коснулась поверхности листа.

«Дорогая Имельда,

моя девочка, я надеюсь, что Теддор выполнил мою просьбу, и ты получила это письмо вскоре после моей кончины. Это очень важно. Я знаю, что верить нельзя никому и ничему. Я могу оставить это послание только здесь. Знаю, что ты справишься и увидишь то, что я хочу тебе рассказать…»

Имельда судорожно вдохнула. Она действительно видела и слышала. Ее мать сидела в инвалидном кресле за дубовым столом. Он был всегда очень большим и массивным. И в последние дни ее жизни, когда болезнь почти уничтожила ее, исхудавшая и бледная она совсем терялась за этим исполином мебели. Но она сидела и писала чистым пером по пустому листу. Она знала, что только Имельда смогла бы прочесть это послание.

«… У меня есть сын. Его зовут Митриш. И он живёт недалеко от Ваалара, в одной из многочисленных деревень. Прости, что не сказала лично и раньше. Я не могла дать тебе ни одной весточки, ни одного намёка. Я не могла подвергать тебя опасности. Так же, как и Тимора.

Надеюсь, вы сумеете меня простить.

Я хочу, чтобы ты и Тимор позаботились о моем сыне. Дело в том, что его отец — это наследный принц, а не Тим. Я заплатила за эту ложь очень большую цену, но ни о чем не жалею. Разве что о том, что вам придется продолжить мое дело дальше.

Это произошло незадолго до того, как я встретила Тимора и тебя, и повернуть время вспять и все исправить было нельзя. Взять на душу грех и убить ребёнка тоже не смогла.

У меня было задание по молодости, я работала тогда в столице. Судьба свела меня с охотниками в лесу. И так уж случилось, что это были не простые охотники. Это были сыновья правящего Ваалаярви. Я была на задании, а они просто очутились не в том месте и не в то время. Бив был тяжело ранен и скончался в последствии. И если бы не я, то и наследный принц Хаат тоже не добрался бы до дома. Мы были молоды и не сдержаны… Между нами вспыхнул роман, но я не могла надеяться ни на какое продолжение. Из всей этой истории мне, как утешение, остался лишь Митриш.

Хаат не знал о сыне. И я сделала так, чтобы никто не узнал о нем. Митриш рос у Пеми. Это моя молочная мать, когда-то она выкормила меня и не отказала в помощи с Митришем.

Все было хорошо, но любая ложь рано или поздно выплывает наружу. Я не знаю, как они обнаружили, что у Хаата есть сын, но они знают. Я точно уверена, что они ищут его. Возможно, там задействована магия крови. Нынешний Ваалаярви ни за что не оставит в живых того, кто может посягнуть на его власть. Он уничтожил своего собственного сына, а значит не пощадит и Митриша.

Я больше не могу его защищать. Чувствую, что мой срок подходит к концу. Прошу вас, дорогие мои Имельда и Тимор, и умоляю защитите моего сына. Я пойму, если вы разочаруетесь во мне, но Митриш хороший и талантливый мальчик, он ни в чем не виноват. Если направить его силы в нужное русло, он станет великим магом, и никто не сможет добраться до него, но сейчас он всего лишь ребенок и ему нужна ваша защита.

Я люблю вас.

Навечно ваша, Матильда Пешет»

Задрожал подборок, засвербело в носу, а к горлу подтупил болючий ком. Она не могла раскрыть глаз, чтобы слёзы не потекли по ее лицу. Она сидела и боялась сделать вздох, чтобы не разреветься. Как долго она не видела ее лица, не слышала ее мягкого голоса, не видела нежной и доброй улыбки, которая была способна растопить любой лёд…

Ответ был таким простым и очевидным, и был всегда у неё под носом. А она даже не догадывалась.

Теддор ещё тогда должен был отдать ей дневник ее матери, но оставил его себе. Из-за ее гениальных опытов он не захотел отдавать такой ценный ресурс! Жадная сволочь! Если бы ей представилась такая возможность, девушка бы убила его ещё раз, но уже осознанно, а не руками Моро́ка. В ней поднялась такая буря эмоций, что казалось, солнечное сплетение вот-вот лопнет.