Алексей не осознавал себя как личность. Его мысли были столь хаотичны, что он не мог уцепиться ни за одну из них. Запасники памяти услужливо являли картинки из его прошлого, но мозги парня, подвергшегося ментальному воздействию сильного одаренного, не улавливали их смысла. Иногда в его больной голове возникали суицидальные мысли, но лишь на мгновение. А ведь это казалось хорошей идеей: покончить со своим сумасшествием. Но следом приходил очередной бред, и Алексей забывал, о чем думал секундой назад.

От бесконечного безумия его отвлек восторженный гул его товарищей. Это случалось крайне редко, и всегда действовало отрезвляюще для мозга аристократа. Заозиравшись по сторонам, он уловил улыбку одного из своих коллег, смотрящего куда-то наверх. Хотел было спросить его, куда он смотрит, но язык давно одеревенел, а в голове снова забегали дурные мысли, чуть было не ввергшие его в пучину сумасшествия.

С трудом проглотив густую слюну, он перевел взгляд в ту же сторону. Вначале ничего не понимал, уставившись стеклянным взглядом психопата в одно из окон учреждения, но когда в нем мелькнула маленькая обнаженная грудь, а затем и попа, уголки рта рефлекторно дернулись вверх, изобразив подобие улыбки. Затем что-то шевельнулось в бесформенных серых штанах, и одаренный пришел в себя.

Он вспомнил все: кто он, что он здесь делает. Вспомнил, как под ним так же извивались девушки в бурном оргазме. А ведь у него в свою бытность было много красивых женщин. Смазливая мордашка и толстый кошелек действовали безотказно, а потому вниманием он не был обделен.

По телу пробежали мурашки от осознания собственного положения. Сколько молодых лет было загублено в этих стенах! Сколько узлов не раскрыто! Где отец? Мать⁈ Алексей мгновенно зажег вязь узора на своей груди, запустил регенерацию, прогнав по всему телу живительную энергию, восстанавливая поврежденные клетки головного мозга и наполняя одеревеневшие мышцы силой.

От манипуляций с телом его отвлек возглас сварливой женщины, в чьем голосе звучали нотки обиды:

— Возьмитесь за руки по двое и живо по палатам! Не на что тут смотреть! Тьфу ты! — сплюнула она смачно на землю, — Похабщина кака!

Но не все ее послушались. Многие продолжали пялиться в окно, где происходило что-то из ряда вон выходящее. Тогда она начала их бесцеремонно подталкивать. А когда попыталась толкнуть Алексея, тот аккуратно перехватил ее руку и взглянул так недобро, что работница учреждения ойкнула.

— Не смей этого делать, — пригрозил ей Алексей и вновь устремил взгляд туда, где происходило исцелившее его… блядство.

В нем не было и намека на любовь (так ему думалось). Лишь животный секс, от которого все вокруг начинало полыхать страстью. Алексей боялся отвернуться, пока процесс восстановления не будет завершен полностью, а потому смотрел, не отрываясь.

Стекло с треском вывалилось во двор, и парень смог разглядеть лицо мужчины. Оно было знакомо ему, но Алексей не мог вспомнить имени своего спасителя. Потом. Все потом. Он обязательно найдет его и щедро отблагодарит. Сейчас нужно поскорее выбраться отсюда.

Когда я закончил, внутри меня что-то щелкнуло. Чувство было сродни открытию нового узла, но пересчитав яркие точки на своей груди, убедился, что причина кроется в ином. Алина же едва переставляла ноги. Ушла в уборную, и я остался в кабинете один.

Прислушался к себе и вдруг почувствовал смесь несвойственных мне эмоций: смятение, тревогу, и что-то еще — сложное, чуждое мне.

— Какого черта⁈.. — воскликнул я, когда понял, что со мной произошло.

Это были эмоции Алины. Иного объяснения вновь открывшимся способностям у меня не было. Разве что она эмпат, и это остаточное явление от ее дара, каким-то образом мне передавшееся. Возможно, через секс.

Я начала копаться в ее чувствах, разбирать каждую эмоцию на составляющие и объяснять причину такого поведения. А затем мне стало стыдно, что я подсматриваю, подслушиваю, читаю ее эмоции и я одернул себя. Пришлось переключиться на эманации, исходящие из коридора. Точно! Мы же не одни!

Что это был надзиратель, который привел меня сюда, я был уверен по смеси чувств человека за дверью: легкий стыд, интерес, возбуждение (чертов извращенец!) и чувство тревоги. Последнее можно было интерпретировать по-разному. Скорее всего, сеанс психотерапии должен был завершиться, и он ожидал моего появления. Но я не торопился. Мне нужно было дождаться Алину, чтобы… Что? Поговорить о произошедшем? Рассказать ей, кем она является для меня? Что-то пообещать? Наверное, просто увидеть.

Я подождал минут пять, потом еще столько же, и еще. Алина все никак не решалась появиться. Я вновь сконцентрировал на ней Восприятие. За это время произошли изменения в ее эмоциональном фоне. Теперь чувство стыда превалировало над другими. Такое сильное чувство, что меня вдруг передернуло. Бесшумно дойдя до двери уборной, я коснулся ее ладонью, отчего дверь предательски скрипнула.

— Сана…

Зажмурился, осознав, какой я идиот.

— Алина! — поспешил назвать правильное имя, — Алина, выйди пожалуйста ко мне.

— Уходи, — неуверенно произнесла девушка, и я почувствовал, как к стыду добавилось сильное желание остаться одной.

Неловкая пауза затянулась. Алина добавила твердости своему голосу и повторила:

— Пожалуйста, уйди… те… Уйдите, Лев Константинович! Характеристику я вам напишу позже, не переживайте. А теперь оставьте меня одну!

Преодолевая сильное желание выбить дверь, и дурь из головы Алины, я лишь скрипнул зубами, но отошел от двери. Напоследок сказал:

— Я счастлив, что ты вернулась, любимая.

Меня повели обратным путем. Длинные коридоры, лифт, серое и мрачное метро, и снова «Кресты». За весь путь надзиратель не проронил ни слова, хотя молчание его было более чем красноречиво. Он намеревался мне что-то сообщить. Что-то неимоверно важное (по его мнению), что распирало его изнутри, но боялся начать разговор. Я тоже молчал. Был занят вновь приобретенной способностью эмпата. А еще был уверен, что этот эффект временный, и спустя время я снова стану обычным хронумом двадцатого ранга.

В камере никого не застал. Посмотрел на часы — начало четвертого. Выругался про себя. Не то чтобы очень хотелось попасть на концерт какой-нибудь малоизвестной личности, но это скрасило бы мой скромный досуг. Стоило мне жаловаться после встречи с Саной? Зажрался ты, наглый хронум, зажрался. Дальше по расписанию банька и у меня еще оставалось время на сон. Долго не мог уснуть, все думал об Алине, считал овечек. Не помню, как вырубился.