Оля вылила подготовленную смесь на сковородку и высыпала туда чеснок. Острый запах уксуса ударил в лицо, она поморщилась и начала делать салат, всё время поглядывая на плиту. Картошка, наконец, закипела. Оля посолила и уменьшила огонь, перевернула грудку. Затем торопливо закончила резать салат, выключила огонь под сковородой, заправила салат и потыкала ножом картошку. Ещё сыровата…

Она вышла в коридор и растерянно остановилась на пороге комнаты.

— Как? Как ты это делаешь? Я полдня возилась, а ты раз-два — и всё! Не только та стена, над которой она мучилась несколько часов, была очищена полностью, но и другая, длинная стена, серела штукатуркой без следа бумаги. Третья стена ещё была в обоях — вся мокрая, местами даже блестящая.

Саша сгребал обрывки в мешок, но на её слова поднял голову и улыбнулся:

— Ну я же почти профи!

— Здорово! Это сегодня, получается, можно будет начать клеить?

— Ещё десять минут — и можно будет подметать, — пообещал Саша, подходя к ней. Обернулся к стене, протянул руку: — Гляди, она неровная вся, а вот тут трещина.

Оля скользнула взглядом: стена как стена. А вот на смуглом гладком плече прилип кусочек обоев… нет, даже не обоев, а старой пожелтевшей газеты. И ей ужасно хотелось стряхнуть этот клочок и прикоснуться к коже, ощутить её гладкость и тепло.

— Я думаю, лучше сначала немного выровнять…

Она, подняла руку, на миг и застыла в нерешительности, а потом смахнула бумажку. Кожа оказалась горячее, чем она ожидала, и Оля отдёрнула руку, словно обожглась. Что она вообще делает?

Саша замолк, словно споткнувшись на середине фразы, и она торопливо пояснила:

— Бумажка… прилипла…

— Да, я понял. Спасибо, — он повернулся к ней, но с растерянным видом смотрел куда-то в сторону, потом поскрёб щёку и спохватился:

— Смесь у меня есть, можно и сделать всё сегодня. Только… это поздновато может получиться, часов в десять-одиннадцать.

— Да нет, это нормально, — смущённо пробормотала Оля и сбежала на кухню.

Пока она раскладывала ужин по тарелкам, Саша уже ободрал третью стену и поливал стены какой-то розовой жидкостью:

— Чтобы штукатурка держалась лучше, — пояснил он. Как раз подсохнет, пока едим.

Поел он прямо в комнате, сидя на ступеньке стремянки, после чего попросил:

— Как вкусно! Ты потрясающе готовишь! Уберёшь здесь, пока я смесь сделаю?

Немного ошеломлённая скоростью, с которой всё происходило, Оля молча кивнула.

Она ещё не успела всё сгрести в мешки, а он уже начал выравнивать стену. Оля немного поглядела, восхищаясь выверенностью скупых движений, и стала подметать.

— Мусор не трогай, мокрая бумага тяжёлая. Сам вынесу, — сказал он, не оборачиваясь.

— Хорошо. Тогда я пойду пока уберусь на кухне?

Она помыла посуду, заварила чай и снова вернулась в комнату.

— Саша, чаю налить? Ой! Ничего себе!

Одна короткая стена уже была идеально ровной, и Саша уже передвинул шкаф и приступил к следующей стене.

Парень повернулся к ней и подмигнул:

— Давай потом чай. Мне ещё раз смесь делать, а после десяти шуметь нельзя. Лучше не затягивать, чтобы сегодня и закончить.

— Мне прямо неудобно, что тебя так загрузила, — сказала Оля, не сводя глаз с Сашиной спины. Как красиво он двигается! Ей хотелось подойти, положить руки на его плечи, чтобы снова почувствовать горячую бархатистую кожу. Она даже представила, как это будет, и как он снова замрёт — и вдруг поймала себя на этих мыслях. Вся кровь бросилась в лицо. Оля торопливо ушла на кухню и, стоя у окна, прижала ладони к щекам. Никогда у неё не было таких мыслей. Что с ней происходит?

В комнате заработал мотор, видно Саша опять делал смесь. Этот звук выдернул Олю из оцепенения. Она поставила на огонь картошку, морковку и яйца, а потом сделала чай для бабушки.

Екатерина Павловна лежала и смотрела кинофильм.

— Удобно как, — сказала она. — Может, лучше телевизор здесь и оставить?

— Ну нет, — возразила Оля, взглянув на телевизор, который временно перекочевал в бабушкину комнату. — Ты тогда вообще ходить перестанешь, а тебе надо. Не рассчитывай, я и еду тебе приношу только потому, что ремонт. Потом будем на кухне есть.

— Какой мальчик хороший, — похвалила бабушка. — Добросовестный, работящий. И симпатичный.

— Я салат делаю на завтра, — быстро сказала Оля, чувствуя, что вновь краснеет. — Чтобы на работу ему с собой…

— Да разве салат — еда для мужика?

Оля смутилась:

— Ну, я не придумала ничего другого, чтобы не разогревать. Не знаю, есть у них там какая-нибудь микроволновка или плита. Ну а бутерброды сам себе нарубит.

Когда Саша закончил работу, Оля зазвала его на кухню и вручила контейнер с салатом:

— Это завтра на обед. А ужинать приходи к нам.

— Да ещё не просохнет, — возразил Саша, невольно оглянувшись в сторону комнаты.

— А я тебя не работать зову, а ужинать, — строго заявила Оля и, смягчившись, добавила: — сейчас ты и так устаёшь, не до готовки, а потом научу. Специально подберу что-нибудь быстрое, чтобы не горело.

В субботу Саша работал и пришёл только в пятом часу.

— Ты обедал?

Он помотал головой:

— Есть хочу, как крокодил!

— Иди руки мой, — Оля разогрела суп и сделала зелёный салат к котлетам. — Успеем хоть половину оклеить?

— Легко! — пообещал Саша, принимаясь за еду. — Особенно, если поможешь.

Конечно помогу! — радостно согласилась она.

Смотреть на соседа за работой ей нравилось, но просто так пялиться неудобно, а так — вроде и повод есть. Можно вовсе глаз не сводить. Работать на подхвате было совсем несложно: большую часть времени она просто стояла, любуясь ловкими быстрыми движениями Саши и игрой мускулов под кожей. Иногда приходилось что-то подать, подержать, принести. Изредка их пальцы соприкасались — у Оли каждый раз замирало сердце, только было досадно, что Саша эти случайные прикосновения вовсе не замечает.

К ужину обои были наклеены.

— Я и не ожидала, что всё можно сделать так быстро! — вслух удивилась она, подавляя некоторое разочарование.

Саша только улыбнулся:

— Будем мебель расставлять?

— Лучше завтра, — быстро возразила Оля. — Сейчас уже поздновато.

Ещё и девяти не было, и она с тревогой ожидала возражений, но сосед покладисто кивнул:

— Хорошо, завтра.

Вечером, уже лёжа в постели, Оля попыталась проанализировать происходящее: ну да, влюбилась. Саша красивый, ловкий, добрый — чего бы и не влюбиться. Само состояние влюблённости ей нравилось. Мир стал ярче и сиял волшебным светом, Оля чувствовала себя окрылённой и казалось, что может преодолеть любые трудности.

Вот только сам Саша её чувств не разделяет, что, в общем, понятно и естественно. Вряд ли такой красивый парень может заинтересоваться серой мышкой. По доброте своей и помогает. Может ещё и по общей неприспособленности к жизни: хочется общаться, а особо не с кем, кроме как на работе. А неприспособлен он настолько, что от такого партнёра одни проблемы, так что может и к лучшему, что ничего в результате не получится.

Оля вспомнила прикосновение к его плечу, это ощущение яркое и жгучее, как удар молнии. Как Саша замер! Она сначала полагала, что и он испытал нечто подобное, и только сейчас поняла, что вовсе нет: просто смутился, не зная, как отстраниться от настырной девицы, чтобы не обидеть. Стыдуха-то какая!

Оля печально приняла данность и мудро решила, что свои чувства больше ничем не проявит, чтобы не пугать парня, которому они совершенно не нужны. Зато можно будет продолжить такое волнующее общение…

На следующий день с утра расставили мебель, перенесли из Сашиной квартиры мешки с вещами, и Оля с сожалением сказала:

— А разложу я сама. Вечером приглашаю на торжественный ужин в честь окончания ремонта.

После ухода соседа она включила быструю музыку и торопливо стала всё раскладывать по местам. Скорее, скорее! Надо успеть приготовить что-нибудь особенное!