Я тихо ахнула.

— Пап, можно?

Я протянула руки, прося подержать кристалл. Он звал меня! Отец бережно передал его мне в руки.

Теперь я понимала, что происходило с папой, когда он держал кристалл. Реальность искажалась, меняла очертание и формы.

Возможно, я на какой-то момент потеряла сознание, слегка кружилась голова и ощущалась резь в глазах от яркого света. Солнце было в зените, я осмотрелась. Ярко-синие облака кружились в небе, а воздух, от обилия растительности, был свежим и терпким одновременно. Я была одна. Осмотревшись, я поняла, что знаю этот мир. В подтверждение моей догадки, высоко на холме, я увидела Белый Храм, в котором раньше был другой кристалл. Да, все верно, «Дивный» привел меня в Ладьор!

Одна картинка сменяла другую, я видела у подножия этого священного места тот бой с шаманом. Мир явил мне события, заставившие жителей покинуть его. Он будто жаловался мне, стонал от одиночества и пустоты. Я удивленно поняла, что мир живой! Он не умер, как считали уцелевшие ладьорцы. Погиб только их кристалл.

Но у нас есть «Дивный». Моя ладьорская кровь, подпитываемая новым кристаллом, привела меня сюда, домой!

Нужно срочно рассказать об этом своим, нужно возвращаться на Землю.

Мысленно представив длинный тусклый коридор третьего этажа здания лаборатории, я вернулась в свое тело и очнулась. Надо мной склонились встревоженные лица папы, Вадима и Иваша. А я лежала на полу и счастливо улыбалась от своей неожиданной находки.

Моя глупая улыбка встревожила их еще сильнее, и Вадик спросил, показывая три пальца:

— Ладуня, сколько пальцев?

И я, желая подержать его в напряжении еще немного, ответила:

— Шесть.

— М-да, сильно, однако ты об пол приложилась. И камень разбила, нет его больше. — Он развел руками.

Я вскочила на ноги, воскликнув:

— Как разбила?!

— Ну вот, жива-здорова, а то «шесть, шесть». — И Вадик, засмеявшись, пошевелил перед моим лицом тремя пальцами, будто майский жук своими усиками.

А кристалл уже был у Иваша в руках, цел и невредим. По его блуждающей улыбке я поняла, что брат испытывает эйфорию.

— Ну, хорошо, ты меня раскусил! — я улыбнулась Вадику. Надежнее всего было отдать «Дивный» Вадику, для него это была обычная стекляшка, без пробуждения способностей магии и прочих чувств. Здесь нам больше делать было нечего. Вадик без какого-либо трепета взял кристалл, и мы вышли на улицу.

— Деда, ты же не куришь! — воскликнул Иваш в удивлении. «Дивный» в темноте засветился еще сильнее. Дедушка сидел на старом пне рядом с входом, расставив ноги. Набивая табаком трубку, он тихо проговорил:

— Зарок я себе дал, что закурю лишь тогда, когда враг будет побежден, — он с теплотой в глазах смотрел на деревянную трубку. -

— Смастерил ее отец Анюты, тесть мой. Хороший человек был, с деревом дружил. Много его руками в доме сделано, осталась память о нем. — И он медленно, с наслаждением, прикурил. Глубоко затянувшись и отодвинув ее во рту вбок, он слегка прикрыл от дыма правый глаз, как будто щурясь. И, махнув головой, посмотрел на единственного внука: — Курю, Иваш.

Дав деду вволю покурить в тишине, мы засобирались домой. Я осмотрелась, с удивлением отметив, что следов битвы больше нет. Все было чисто, павшие бойцы тролльей армии исчезли вместе с уходом их вожака. Морок над Дажольском, который создал Арзалг, начал рассеиваться. Скоро здесь появятся люди, которые как ни в чем не бывало, будут жить дальше, никогда и не вспомнив о мнимом ядерном взрыве.

Мы сидели за овальным столом и ужинали. Не было только Стояны и ее дочери. Моя мама суетилась в радостном волнении. А мы, уставшие, но счастливые, слушали истории из подземного города. Счастливее всех был Иваш, он сидел рядом с отцом, довольный его возвращением.

— Серебро обладает высокой электропроводностью, — рассказывали нам за столом Айк и Дэн. — Поэтому оно очень ценно для такого рода поделок. Не каждый человек сможет придумать такого масштаба конструкцию, не говоря уж о тролле. Мы еле разобрались что к чему в работе этой сферы.

Они уплетали за обе щеки горячее жаркое из телятины и другие блюда, оставшиеся с праздничного обеда.

Кристалл пока скромно стоял на каминной полке и ждал своего часа.

Я обратила внимание, что дядя Богдан, поев с аппетитом, встал из-за стола:

— Спасибо за ужин, я пойду узнаю, как там Стояна. Уж больно сильно она выложилась сегодня. Не скучайте!

Он вышел, и все вдруг как будто вспомнили, что мы с ней оказались в самой гуще боя.

— Внучка, зачем так бездумно выскакивать на поле боя? Расскажешь, что случилось?

Я по-прежнему сидела рядом с ним и не знала, что ответить. Поэтому попросту молчала про подставу Бояны. Дедушка нахмурился:

— Полезнее мудрость, чем глупость, как полезнее свет, чем тьма. Ты помогла сегодня, это верно. Но Стояна не могла отпустить тебя в самую гущу битвы, я это точно знаю. И сама она следом за тобой пришла, защитить. Пойми, Лада, я оставляю после себя труд свой — сыновей своих и вас, внуков. Негоже внучке моей, не оставившей после себя потомства, идти на погибель! Я за жизни ваши боюсь пуще, чем за свою. Скажи как есть, что стряслось?

— Не скажу, дедушка. Но ты прав, это было бездумно, прости. — Я, не решившая пока, говорить правду или нет, ушла к себе в комнату. Спустя пять минут ко мне заглянул Вадик.

— Лада, давай поговорим?

Новый мир

Я подбежала к нему и обняла. Такого родного и любимого. Сдерживать эмоции уже не осталось сил. Я поняла, что он простил меня. Сегодняшние события на поле боя дали толчок к продолжению наших отношений. И мы были рады этому. Оба.

Мы просто стояли, обнявшись, и молчали. Мне было тяжело начинать разговор, и Вадим не торопил меня. Отстранившись, он терпеливо вздохнул:

— Ладушка, я пока прилягу, хорошо? Не торопись, нам спешить некуда.

Я закрыла дверь и подошла к нему. Вадик растянулся поперек кровати и притянул меня ближе, уложив мою голову себе на плечо.

— Мне было плохо. — Он замолчал.

— Знаю. — Я положила руку ему на грудь, ощущая, как при дыхании она поднимается и опускается.

— А я знаю, что ты любишь меня. Я чувствую это. — Он накрыл мою руку своей теплой ладонью и застыл в ожидании ответа.

— Люблю.

Ночь получилась бессонной. Слова были лишними. Я уснула лишь перед рассветом, но не переставала ощущать, как Вадим обнимает меня.

Утро застало нас разрумянившимися ото сна. Мне было жарко, рядом с Вадиком одеяло было совсем лишним. Я услышала протяжное «мяу» под дверью и запустила кошку, пока та не разбудила весь дом. Она оценивающе посмотрела на нас и замурчала. Но на кровать ко мне не запрыгнула, а уютно устроилась на кресле, без тени смущения растянувшись прямо на вещах Вадика.

— Иди к себе, я не готова объясняться, почему мы спали в одной комнате.

— Нет, я сам объяснюсь с твоими. Мы не будем прятаться, — с упрямством

проговорил Вадик. — Помнишь, я говорил тебе, что мне нравится встречать с тобой рассветы?

— Помню.

— Ну так вот, ничего не изменилось. — Он, без церемоний, отодвинул Бусю и достал из-под нее свою одежду. Та скосила на него один глаз и продолжила спать.

— Вдвое скрученная нить не скоро порвется, верно? — Я улыбнулась.