Теперь мы ждем подтверждения своей правоты от Богдана. Раз он остался в подземном городе, значит, что-то нашел. Я не волнуюсь за него, он справится, ведь он там не один, — сказал дед, имея в виду Ваню. Затем, переведя взгляд с меня на Вадима, уточнил:

— Он больше ничего не передавал?

Вадим, сидевший с очень серьезным лицом (я впервые увидела его таким), отрицательно мотнул головой и ответил:

— Нет, только то, что я сказал. Еще сыну просил передать, чтоб деду во всем помогал, — и посмотрел на Иваша, который, улыбаясь, молча кивнул.

Я вдруг подумала, что брат мой — молчун. Или неразговорчив из-за того, что стеснителен? Пока не знаю. Хотя за обедом он очень охотно рассказывал моей маме о том, как прошла его утренняя рыбалка. Возможно, мы пока для него чужие, как впрочем, и он для нас.

Проговорив еще около получаса и решив, что я буду обучаться у Стояны, нет, что я ПОПРОБУЮ обучаться у Стояны, мы разошлись. Вадик сам попросился в отряд к боевым магам, чтобы не сидеть без дела, ведь обратно домой, в Дажольск, пока было нельзя.

Бояна, затопившая баньку, проводила меня и Вадима в наши комнаты и приготовила нам свежую одежду. Было решено, что сначала идут париться, как сказал мой папа “женщины — красавицы”, а затем мужчины.

Вооружившись сменой одежды, я почти вприпрыжку слетела со ступеней второго этажа и встретила в холле маму. В руках у нее была целая коробка с мочалками, кремами и ароматными маслами. Завидев меня радостную, она улыбнулась, прогоняя грусть. Я, было, направилась к центральному выходу, но мама повела меня через другую дверь, которая выходила прямо к бане. Здесь же рядом была та скамеечка, на которой я вновь обрела свою Бусечку.

Неужели я в бане? Сидя на широком полке и не веря своему счастью, я медленно массировала намыленной мочалкой кожу. Горячий воздух разрумянил мои щеки, и все происходящее стало немного плавным, даже правильнее будет отметить, “расплавленным”. Мы были с мамой одни: Бояна готовила ужин, а ее мать, Стояна, ушла домой. Она ждала меня завтра рано утром у себя дома.

Поболтав обо всем на свете и попарив друг друга пушистыми вениками, мы принялись натирать кожу самодельным скрабом из соли и мёда. Затем, с особой тщательностью, я несколько раз вымыла длинные волосы, сильно отросшие за лето, и ополоснула их настоем ромашки. Завершением банного ритуала было обливание прохладной водой. Насухо вытеревшись и приведя в порядок баню, мы оделись. На мне было хлопковое белое платье, с множеством мелких пуговиц-застежек на груди, а на маме был костюм из широких льняных брюк с длинной туникой темно-синего цвета, красиво гармонирующей с ее серыми глазами.

Выйдя из бани на улицу, возле уже знакомой лавочки мы столкнулись нос к носу с нашим мужским составом семьи. Иваш с моим парнем дурачились и хохотали. Ага, значит, брат перестал стесняться? Ну, с Вадиком по-другому и не может быть, он душа любой компании, отметила я про себя. Увидев меня в платье и с распущенными волосами вместо косы, Вадим на миг застыл.

Воспользовавшись замешательством нового друга, Иваш с коротким смешком водрузил ему на голову банную панамку с шутливой надписью “горячий парень”, и они помчали наперегонки, толкаясь локтями перед входом в баню. Следом туда же зашли дед и папа.

— Никакого воспитания, даже «с легким паром» никто не сказал! — наигранно возмутилась мама.

Мы, прогуливаясь, медленно шли по аллее. Вечерело, но было тепло.

— Мамуль, с легким паром!

— И тебя, милая.

— А знаешь, я после бани действительно чувствую себя очень легко. Как будто заново родилась. Такое ощущение, что тяжкий груз смыла со своих плеч.

— Это хорошо. Не зря же говорят: «В бане помылся — заново родился». Вот смотрю я на тебя и понимаю, что ты изменилась за это лето. Повзрослела.

— Да, наверное. Мам, а Бояна ведь — дочка провидицы? — Мы свернули с аллеи по направлению к главному входу в дом. Наш путь лежал мимо беседки, в которой помощница готовила ужин. Вокруг витали умопомрачительно-вкусные ароматы будущего ужина.

— Да.

— А почему она прислуживает деду? — Я держала в руке свой телефон, в чехол которого, еще будучи в лесу, убрала серебряную пластину, прихваченную из подземного города. Я так и не придумала, зачем она мне, но учитывая, как тяжело их приходилось зарабатывать, я не захотела расставаться с ней. Телефон, который я носила под резинкой своего носка еще со времен подземного города, так и не включился, но он пока и не нужен был. Как же раньше я без него жила?

— Бояна отбывает обет, необходимый для перехода на новый этап магических возможностей. Так заведено в мире магии. Чтобы перейти на более значимый этап в этой области и стать сильнее, нужно что-то отдать взамен, чем-то пожертвовать. Но в светлой магии применяются только безопасные способы жертв, без крови. Это может быть какой-нибудь обет: молчания, например, или служения — именно его выбрала Бояна.

Мы прошли мимо беседки во двор дома и остановились у большой цветочной клумбы возле входа в дом.

— Мам, а у тебя тоже есть магия, как и у клана папы?

— Есть. Но я обычный человек, изначально магии во мне не было. Твой папа поделился ею со мной, но это очень опасный ритуал, не думай, что это легко. Процесс очень болезненный для того, кто принимает магию. — По ее лицу пробежала тень. Но она продолжила:

— Ох, Лада Радимовна, (она любила меня так называть с самого детства, ей нравилось, как звучит сочетание имени и отчества), мы прекрасно жили без всего этого в Дажольске эти годы. Жили, как обычные люди, и я почти забыла о том, что напророчила Стояна. Но буквально за пару дней до нашествия этих тварей, будь они не ладны, нас призвал клан. Сказав тебе, что мы уезжаем в отпуск, мы переместились сюда. Я даже не представляла, что тебя ждет, но вмешиваться было запрещено, чтобы не навредить тебе. Твой дед сказал, что ты вернешься скоро жива и здорова. — Мама поджала губы и замолчала.

— А как папа передал тебе магию?

— Когда стало ясно, что прежней, спокойной жизни уже не будет, я попросила провести обряд. Был большой риск умереть, но меня это не остановило. Я чувствовала, что смогу это выдержать. После обряда я пролежала две недели, состояние было такое, как будто болеешь гриппом. Но зато потом я стала обладать магией. Стояна понемногу обучала меня, и теперь я могу не только перемещаться самостоятельно в слоях реальности, но и дольше жить, — пояснила мне мама.

Мы вошли в дом и разошлись по своим комнатам, чтобы отдохнуть. На прощание я крепко обняла и поцеловала маму.

ИНТЕРЛЮДИЯ номер 7.

Нер’Зул стоял у входа в кухню и сквозь приопущенные веки наблюдал за происходящим. Его сын взрыкивал на все попытки Арсаноэ накормить его. Арзалг больше не хотел ни похлебки, ни материнского молока. Его привлекало только мясо. Вожак довольно оскалил зубы, любуясь отпрыском. Теперь можно спокойно оставлять его дома, а им собираться в Ладьор. Пора присвоить себе кристалл, чтобы стать непобедимым!

Краем глаза он видел, что орчиха, как ни в чём не бывало, собирает с пола раскиданные его сыном котелки с похлебкой. Как будто минуту назад не он, Нер’Зул, был в ее хибарке. Рослая, развитая орчиха была на голову выше вожака, но это не помешало ему поднять её к потолку, схватив за шею. Он отчетливо ощущал её страх, когда всё сильнее сжимал лапу на ее горле.

— Твой сын побудет при мне пока, а ты приглядишь за моим!

Он предупредил ее, что разорвёт на куски Турора, случись что с его малышом за время похода. Теперь он был уверен, что нянька сбережёт малыша во что бы то ни стало, иначе не увидит больше никогда своего юнца.

Фиолетово-синий портал ярко мерцал в центре полигона. Он, жадно разинув пасть, вбирал в себя свирепую армию троллей. Спустя полчаса он захлопнулся, и в заставе осталась лишь сотня бойцов и столько же рабов. Как только портал исчез, Эрр направилась в дом к доверенному ей отпрыску, надёжно заперев засов. Стоя над кроваткой маленького спящего Арзалга, она перебирала в уме способы его смерти. То были сладкие минуты её существования, но она знала, что никогда не сможет убить его.