– В смысле?

– Мне не нравится твой стиль. Так что придётся меняться девочка.

Вот придурок! Он мне ещё указывать будет, как мне одеваться? Ага щас.

– Мне, может, тоже твой мажорский стиль не нравится, и что теперь?

Индюк хмурит брови и вздыхает, так тяжело, словно он еле сдерживается, чтобы что? Выгнать меня?

– Напоминаю тебе Мальвина, это ты живёшь у меня, а не я у тебя. Поэтому ты будешь делать то, что я тебе скажу. Поняла?

– Нет.

– Что нет?

– Нет, я не собираюсь тебя слушаться. Мне девятнадцать лет, я могу жить самостоятельно, и няньку я себе не просила. Это вам что-то в голову втемяшилось, и вы решили из меня благородную девицу воспитать. Поздно батенька. Я уже не изменюсь. Раньше надо было.

– Ну это мы ещё посмотрим. И не советую со мной пререкаться. Ещё раз повторяю: я не бабушка и не дедушка. И могу применить радикальные меры в воспитании.

– Ремнём меня не запугать.

– А я и не про ремень.

(Тимофей)

Вот ведь зараза! По-другому эту пигалицу и не назовёшь.

Захлопываю дверь, считаю до десяти и иду в свою комнату. После сегодняшней разгульной ночи хочется спать, просто ужас как. Этим я и займусь, а Мальвина может спокойно и без меня пыхтеть в своей комнате. Подуется, пропсихуется и, может, до неё дойдёт наконец, что со мной лучше не спорить.

На счёт безопасности я не переживаю. Это надо быть насколько упоротой, чтобы попытаться сбежать через высокий забор. Ворота она открыть не сможет, в этом я точно уверен. Они сейчас заблокированы.

Расстёгиваю рубашку, снимаю. Глаза слипаются. Не успеваю лечь, как на телефон падает СМС. От Арины. Что и требовалось доказать. Ненадолго же её хватило.

“А ты, случайно, не хочешь извиниться?” – таращатся на меня буквы из телефона, а за ними так и вижу взбешённую Арину. Ведь по её избалованному мнению, я должен был приползти к ней сегодня на брюхе, чтобы вымаливать прощение. Наивная чукотская девочка.

Отвечать даже не собираюсь. Пусть поистерит, понервничает, накрутит себя, через неделю сама будет искать встречи и просить прощения за свои слова. Привыкла, что ей всё на блюдечке подаётся. Ещё одна истеричка. Падаю на постель и вырубаюсь едва голова касается подушки.

Когда просыпаюсь, не могу сообразить утро сейчас или ночь. Везде темно, только от окна разливается по комнате тусклый свет. Смотрю на часы, полтретьего. Значит, ночь. В желудке урчит, и я вспоминаю, что не ел сегодня ничего кроме кофе. Встаю и иду на кухню. В доме тихо и темно. Включаю крайний свет, чтобы после темноты не ослепнуть. Где-то в холодильнике должна была остаться мясная запеканка. Достаю, ставлю разогревать. И только сейчас в мозгу проскакивает мысль о Раде. Блин, я и забыл про девчонку. В груди появляется неприятное ощущение, пытаюсь его игнорировать, но неприятное предчувствие продолжает бередить душу.

Она хоть на месте? Надо пойти проверить.

Да ну, куда она денется? – спорит логика с внутренним голосом.

А вдруг, – не отступает предчувствие.

Ночью по морозу, через высокий забор?

И чтобы прекратить внутренний спор, я поднимаюсь на второй этаж и на секунду замираю перед дверью в её комнату.

Вдруг она спит раздетая.

Я что голых баб не видел?

Толкаю дверь. В комнате темно, но даже света от окна хватает понять, что кровать заправлена, а комната пуста.

– Ну пздц!

Врубаю свет, оглядываю ещё раз комнату. Нет, мне не показалось. Пусто.

Вот же я лох. Какую-то мелкую девчонку упустил. Отличный из меня опекун. Только вот как сбежать-то смогла?

Первая мысль, которая приходит мне в голову, осмотреть двор, на снегу должны были остаться следы. Накидываю куртку как есть, некогда с рубашкой возиться. Обхожу двор с фонариком, но следов нет. Она что летать научилась? Может, на камере засветилась, которая на ворота направлена? Захожу в приложение на телефоне, где отслеживаются все камеры и я могу подключиться хоть к домашней, хоть к рабочей в любой момент. Пролистываю на быстрой скорости до нашего приезда. Но больше никто в ворота не входит и не выходит.

Матерюсь так, как никогда себе не позволял. Просто бесит мысль, что сейчас придётся звонить в полицию. Морозец начинает пробираться под куртку, и я возвращаюсь в дом. Снимаю куртку. Мысли лихорадочно мечутся. Как она умудрилась сбежать? Это просто разрыв мозга. Мне ещё этих проблем не хватало. Но чем дольше я медлю, тем дальше она сбежит. Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, и набираю номер знакомого, который работает в полиции. Через него быстрее будет , хотя он, конечно, не обрадуется звонку в три часа ночи. Внимание привлекает движение слева, поднимаю голову и встречаюсь глазами с незнакомкой. Тёмно-русые волосы до плеч, светлые глаза, длинные ноги, и почему-то кутается в полотенце. И только спустя несколько секунд до меня доходит, что это Рада. Только почему волосы не розовые? Успела перекраситься? И татушки где все? И надо признать, без яркого отталкивающего макияжа она выглядит настоящей красоткой. Это что одно себя так уродовать?

– Ты…где была? – наконец, ко мне возвращается умение говорить.

– В ванной. Или нельзя? – под ангельской внешностью всё тот же дерзкий характер.

– Можно. Рад, что ты смыла с себя эту гадость, – показываю пальцем на лицо. – И волосы…

Чувствую себя придурком. Просто эта девочка не идёт ни в какое сравнение с той неформалкой, в одежде оверсайз. Сейчас же видно, как полотенце туго обтягивает девичью упругую грудь, а ноги кажутся бесконечными.

Заставляю себя отвести от неё глаза.

– Спокойной ночи! – выдавливаю из себя и ухожу в свою комнату.

А в трубке уже меня кто-то материт. Я и забыл, что собирался звонить.

– Извини, что разбудил, случайно твой номер набрал.

Скидываю. А из головы вид Рады не выходит. Это ж какую я себе свинью подложил. ЖИть с ней в одном доме и видеть каждый день. А ведь она моя племянница как бы. Да не по крови, но…бл***, это же самое настоящее издевательство.

А в голове звучит фраза песни: “Потому что нельзя быть на свете красивой такой”.

Во дурак! Он вообще нормальный? Стоит весь взлохмаченный, в одних штанах, посреди ночи. Специально ждала, когда он уснёт, чтобы в ванну сходить и именно сейчас надо было с ним столкнуться. Чего подскочил? Спал бы и спал дальше.

И пока он рассматривает меня, я медленно продвигаюсь к двери своей комнаты.

Я не люблю показывать свою внешность. Она у меня неказистая, как серая мышь. Так, мама всегда говорила. И волосы противного русого цвета и глаза какие-то серые тусклые. Если бы была такая возможность себя переделать, я бы переделала всё. Волосы перекрасила в ярко-розовый, а то надоело парик носить. Розовая краска слишком быстро смывается, а хорошее окрашивание стоит дорого, да и подкрашивать постоянно надо. Чтобы глаза были ярче, специально линзы изумрудного цвета купила. А ещё бы нос поменьше сделала и губы увеличила, а то рот у меня маленький.

Стою перед зеркалом в комнате и рассматриваю себя.

Эх, жаль, что в отца пошла. Мама всегда говорила: “Вылитая Медяков, даже походка такая же”. Хотя я отца никогда не видела, у мамы даже фоток нет. А сколько раз она мне говорила, что у меня ладонь широкая, мужская. Я до сих пор стесняюсь свои руки показывать, поэтому и ношу большие худи, оверсайз размеры, в них руки можно прятать, и они не выглядят такими огромными. Вот если бы я пошла в маму или в бабушку…мне бы тогда не было так стыдно за свои руки или ноги.

Мне всегда нравилась мамина внешность, а когда я недавно увидела бабушку, поняла, что мама сильно на неё похожа. И этот индюк…тоже красивый. Надо быть слепой, чтобы не увидеть какие рельефные мышцы у него на руках…груди…животе.

Так. Стоп. Что-то меня не туда несёт.

Даю установку себе. Тимофей Грозный – моральный урод. И даже внешность его не спасёт. Знаю я таких, девчонок за пять минут убалтывают, а потом они с животами, а через девять месяцев его ребёнка воспитывают. Знали, видели, не хотим туда.Хорошо быть некрасивой, никто на танцы не приглашает, дружбу не предлагает, живёшь себе сам потихоньку. И я бы жила как раньше. Я ведь даже в училище художественное поступила, правда с сентября ещё ни разу не показалась там. А теперь ещё и эти увезли. Наверно, теперь отчислят. И с квартирой облом, зря только деньги за месяц вперёд заплатила.