– О талантах нужно говорить. Кому нужны неизвестности? Да, меня все узнают в школе, если уже не знают. Далее город. А что потом? Я должна пробовать все, использовать Интернет, впадать в ступор, заливаться пунцовой краской.

– Хвастунишка, – смеялась Алина.

– Ха-ха-ха, – пропела Слава и снова сделала глоток компота. Ей стало душно, и она помахала на саму себя руками. Даме точно не хватало веера. Она наигранно тронула лоб тыльной стороной ладони, намекая всем, что устала разговаривать, и спектакль на время окончен.

Любой другой человек счел бы Мирославу несуразной актрисой погорелого театра, жаждущего внимания на фоне своего образа. В чем-то он был бы прав. Однако только ей удалось открыть в «Космосе» литературный кружок, а его пытались открыть все учителя русского. Маргарита Сергеевна обещала поставить пятерки за сложное сочинение на тему «Мастера и Маргариты». Ее уроки литературы считались очень интересными, но очень требовательными. Даже это предложение не подкупило школьников.

Внимание привлекла главная фигура Лоли. Своим стилем, манерой речи и синими глазами Слава покорила немало сердец. Кто-то говорил, что ее поведение – это испанский стыд, а другой кто-то записывался на литературный кружок с названием «Темные Лилии». Слава объяснила, что это смесь Лили Брик, возлюбленной Маяковского, и сборника Куприна «Темные аллеи».

Если бы Мирослава была предметом, то определенно книгой. Кружок проходил по четвергам, после уроков. Когда они ставили спектакли, то репетиции были чуть ли не каждый день и почти до ночи.

Алина редко посещала «Темные Лилии», зато Нелли не пропускала ни одного вечера. Она только слушала, слушала и слушала Славу, восторгаясь ее умением красиво говорить. Она записывала ее слова и читала дома. Потом подходила к зеркалу и повторяла точь-в-точь. А зеркало лишь ухмылялось в ответ. Нелли стряхнула странное воспоминание. Такого просто быть не могло. Она же не в фильме «Темное зеркало».

Алина переживала за Мирославу, а именно за ее писательское творчество. После неудачной попытки написать детектив, девушка ушла в себя. Исчезла из соцсетей на пару дней и не отвечала на звонки. Пришлось звонить ее матери, которая пропадала в командировках. В этот раз она была дома и сказала, что дочь в порядке и занята новым проектом.

Когда девочки пришли проведать ее, Мирослава с торжествующей улыбкой показала им свой театр. Небольшая ширма розового цвета, а за ней десятки кукол и масок. Но энтузиазм исчез в скором времени. Мирослава так ни разу и не показала им шоу, хотя продолжала покупать маски и куклы.

Весь оставшийся вечер проходил комфортно, душевно и так, как должно было быть в семье. Но чего-то все равно не хватало. Маленькой яркой детали. Нелли было мало семейной посиделки, что-то рвалось наружу. А что, загадка космической сложности. Еще и тот момент с ухмылкой в зеркале подгадил атмосферу.

В целом все прошло спокойно. Никакой ругани и косых взглядов. Родители опекали Нелли: следили за каждым движением, подбирали слова. Вот, что было непонятно. Когда мама и папа готовили чай, Нелли взяла серую чашку с красными капельками. Все странно отреагировали. Хотя, не сказать бы, что прямо шокировались, но выбор чашки точно не стоил такого пристального внимания.

Нелли написала на листе бумаге, что на чашке «кровавый дождик». Но это могло быть чем угодно. Просто каплями крови, граната, краски или сока. Серый фон и красные брызги. «Кровавый дождик» заставил вздрогнуть маму, она громко поставила белую чашку на стол. Подруги переглянулись. Тогда Нелли не выдержала и написала: «Что это значит? Почему вы так удивляетесь почти каждому движению?»

– Все нормально, – успокоила Алина. – Ты просто кое-что вспомнила. Переверни чашку.

Нелли подчинилась и обнаружила на дне красный зонтик. Действительно для дождика. И что-то подсказывало ей, что это важная деталь. Пазл из прошлой жизни. Нелли что-то упускала. Пока ее шаги в поисках воспоминаний были ничтожными. Голова забилась переживаниями и недомолвками.

– Это расписная чашка. Ты ее делала в «Кубе», гончарной мастерской. Помнишь?

Нелли осторожно кивнула. Но она ни черта не помнила. Почему такие обыденные вещи выглядели так подозрительно. Нелли чувствовала себя гадалкой или вундеркиндом с семейными наблюдателями.

– Эй, все правда классно, – не унималась Алина. Было видно, что она хотела сгладить ситуацию.

– Да! Какое удовольствие видеть, как ты приходишь в себя, – Слава обняла Нелли, а ее мелкие кудряшки защекотали щеки Бессоновой. Мирослава вкусно пахла. Конфетами.

Нелли казалось необычным, как она говорила. Иногда Бессонова ловила нотки наигранного восторга или чрезмерной радости в голосе подруги. Слава играла роль девушки из книг. Это прикольно. Алина была другой, более приземленной. Нет, не более. Максимально приземлённой, не учитывая кукольные наряды. Алина думала о состоянии, рассуждала, как взрослая и не витала в облаках.

Когда стемнело, подруги еще раз обняли Нелли и подарили пару фотографий, чтобы она вспомнила яркие моменты их дружбы. Вручение фотокарточек происходило под очередным надзором родителей. Это всего лишь фотографии, что в них могло быть волнительного? Нелли не была зданием, которое требовалось охранять ведомственной охране. Родители считали иначе.

Девочка бегло посмотрела снимки и ничего нового не вспомнила. Платья Лоли, вечеринки девочек. Даже кукольный театр попал.

– Нелль, наш чат все еще есть. Можем снова писать туда все, что угодно, – сказала Алина.

– Мы любим тебя, прекрасная девушка, – подключилась Мирослава и легко поцеловала Нелли, почти не коснувшись ее щеки.

Нелли легко освежила в памяти моменты из фотографий. Она даже вспомнила по ним парня Славы – Данила. Конечно, у такой девушки точно должен быть ухажер. У Алины все по-другому. Карьеристка, мальчики на последнем месте. У Нелли еще не было парней. Интересно, какого это? Мирослава уходила вечерами встречаться с мальчиком. Наверное, они признавались друг другу в любви и обнимались всю ночь. Шутили, смотрели фильмы, грызли чипсы. То же самое, что и на девичнике, только еще нужно целоваться. Нелли боялась темы поцелуев. Мама запрещала ей даже переписываться с некоторыми одноклассниками. Но мальчики писали Бессоновой с одной целью – узнать домашку:

«Привет, как дела? Че задали?»

«Здарова, че задали?»

«Че по дз?»

«Какое дз?»

И так на протяжении десяти лет. Неважно, была Нелли на уроке или нет, главная тихоня класса обязательно ДОЛЖНА была знать домашку. Чтобы понравиться мальчикам, она сразу отвечала на сообщения и, если что, давала списать. Благородная отличница.

Но даже эти сообщения Нурие не нравились. Она видела в них подвох и скрытые мотивы к «разврату». Мама твердила, что дочь должна уметь готовить, гладить и убираться. Но для кого, если все попытки общения с противоположным полом сводились на нет. Нурия мечтала, чтобы ее малышка была не тронута и хранила себя для одного единственного мужчины. И обязательно татарина, ведь на «урыса2» она сама потратила свои лучшие годы.

Часть головы Нелли принимала розовое прошлое Лоли. Вечные репетиции «Темных Лилий». Туда иногда приходила Анна Блок, а Слава ее выгоняла смешными словечками типа «Ах, ты, грешница, убирайся!» или «Оставь нас, совратительница!» Ну, правда, было смешно. Как будто ругалась Маргарита Сергеевна, а не семнадцатилетняя девочка. Анна Блок улыбалась и сразу уходила, как будто ее застукали с чем-то запретным.

Еще Нелли понравилась фотография «Нового года». Огромная масса разодетых и веселых школьников во главе с зеленой елкой. Даже Кристина Аббасова улыбалась. Правда, вместо ровных зубов, она показывала язык между указательным и средним пальцем. Нелли смутил жест.

На плечах Кристины лежали руки Леонида. Вот он, главарь Шипов. Крис была для него как сестренка. Казалось, она помещалась у него в руке клубочком. Леонид Касторов не смотрел в объектив, его взгляд был устремлен влево. Видимо на Владу, свою девушку. Ее Нелли еще не видела ни разу. Знала только, что зовут ее Влада Ветрова, и была она из числа хороших девочек. Но не отличниц. Видимо это было важно, потому что Нурия всегда напоминала Нелли об этом. «Настоящая девочка та, которая хорошо себя ведет и отлично учится. Не подведи меня».