– Корону-у-ется раб бо-о-жий Леони-ид Уте-есов – Царь Всея Эстрады!
Бояре водружают на голову юбиляра царскую корону. Утесов обращается к залу:
– Как я вам в этой панамке?
Зал смеется и аплодирует. Однако бояре не дают Утесову сбить пафос церемонии и мощно затягивают:
– Мно-огая ле-ета! Мно-огая ле-ета! Мно-огая ле-ета!
Но и Утесова не так-то просто сбить. Он низко кланяется боярам, а потом сбивает корону набок – на манер канотье – и, прохаживаясь легким чарльстончиком, запевает легкомысленную песенку из «Веселых ребят»:
Черная стрелка
Обходят циферблат.
Быстро, как белки,
Колесики спешат.
Скачут минуты
Вокруг забот и дел,
Идут, идут, идут, идут —
И месяц пролетел!
МОСКВА, 1935 ГОД
В советской стране напряженный отсчет времени идет на часы, минуты и даже секунды. Ставят трудовые рекорды рабочие, бьют спортивные рекорды наши физкультурники, собирают рекордные урожаи колхозники…
Идет, бежит, летит быстротекущее время. И уже появляются первые свои, родные советские праздники и годовщины.
Над входом в Дом Союзов висит транспарант: «ПРИВЕТ РАБОТНИКАМ СОВЕТСКОГО КИНО!»
Утесов, Елена и Дита в вечерних нарядах, выбравшись из машины, направляются к подъезду. На них налетает стайка поклонниц с фотографиями Утесова в руках.
– Леонид Осипович! Пожалуйста, автограф!
– Вы – мой любимый артист!
– Распишитесь, умоляю: «Нине, на добрую память!»
– Вы самый лучший! А можно два автографа?
И даже совсем уж истеричное:
– Ленечка! Я тебе обожаю!
Утесов не без удовольствия раздает автографы. Но подбегают все новые и новые поклонницы. На помощь являются два милиционера:
– Не мешайте проходу товарища артиста! Отойдите, пожалуйста, отойдите! Вход только по приглашениям! Кто – без, попрошу в сторону!
Милиционеры проводят Утесовых сквозь толпу поклонниц в вестибюль. Артист благодарит их:
– Спасибо, товарищи, большое спасибо, спасли нас!
Но тут один милиционер смущенно достает из кармана фотографию Утесова:
– Я очень извиняюсь… А мне можете подписать?
– Мы ж на службе! – толкает его в бок напарник.
– Ничего, хлопчики, – улыбается Утесов. – Это у меня – тоже служба.
Он подписывает фотографию, и тут же перед ним появляется вторая.
– Тогда уж и мне, – просит напарник. – То есть – девушке моей… Люсе.
Утесов с семьей проходит в фойе. Здесь его осаждают журналисты и фоторепортеры. Вспыхивают блицы, строчат ручки в блокнотах, вопросы репортеров тонут в общем гуле народа в фойе.
Утесовы идут по проходу Колонного зала. И здесь им тоже покоя нет. Могучий орденоносец рапортует:
– Товарищ Утесов! Должен вам сообщить, что на нашем сталелитейном заводе проводится конкурс песни имени вашего имени!
– Спасибо, очень приятно! – отвечает за мужа Елена.
Ядреная казачка, тоже увешанная орденами, подхватывает тему:
– А мы в колхозе вашим именем назвали лучшего быка!
– М-моим им-менем? – даже заикается Утесов.
– Та ни, не думайте, не Леонид Осипович, а як по фильму – Костя!
– А-а, – облегченно выдыхает Утесов.
– Между прочим, – добавляет казачка, – у нашего Кости аж три медали на выставке быков-производителей!
Утесов не знает, как и реагировать. А Дита язвит:
– Бери пример, папочка!
Наконец Утесовы оказываются в своем ряду. Рядом сидит Бабель. А сзади – Мейерхольд. Все обмениваются рукопожатиями.
На сцене появляется работник ЦК ВКП (б), начальник всей культуры страны Платон Михайлович Керженцев:
– Товарищи! Сегодня мы отмечаем очередную годовщину советского кино! Как вы, конечно, знаете, отсчет этого события идет от 27 августа 1919 года, когда Владимир Ильич Ленин подписал Декрет о национализации кинопромышленности. И за эти годы ничуть не устарел, а наоборот, стал еще актуальнее тезис Владимира Ильича: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино!»
Керженцев первым начинает хлопать, зал бурно поддерживает его аплодисментами, и перестает слушать выступающего – все шепчутся о своем.
К Утесову наклоняется Мейерхольд:
– Помните, я говорил вам о моей идее клоунады?
– Да-да, рыжий клоун…
– Так вот, я посмотрел ваш фильм, и нам надо срочно вернуться к этой идее. Сколько у вас человек в оркестре?
– Семнадцать.
– Вот и будет не один, а семнадцать рыжих клоунов! Представляете?
Бабель придерживает темпераментного режиссера:
– Потом, Сева, потом… Не видишь, человек волнуется, ждет… Дырочку под орден, небось, уже просверлил!
На сцене действительно начинается награждение. Керженцев объявляет:
– Вызывается творческая группа кинофильма «Чапаев»!
Чапаевцы во главе с братьями Васильевыми и Борисом Бабочкиным выходят на сцену. Керженцев вручает им ордена и звания. Зал аплодирует. А Бабель сообщает Утесову.
– Я видел программу: следующая компашка – ваша.
Утесов нервно одергивает пиджак, интересуется у своих дам:
– Ну, как я… Все в порядке?
Дита поправляет ему галстук. Елена молча ободряюще сжимает руку мужа.
А Керженцев объявляет:
– Вызываются создатели кинофильма «Веселые ребята»!
На сцену с разных сторон выходят Александров с Орловой и Утесов. Керженцев зачитывает указ:
– «За большой вклад в дело советской музыкальной комедии режиссер товарищ Александров Григорий Васильевич награждается орденом Красной Зведы!»
Вручение ордена Александрову. Овации зала.
– «За яркое и выразительное изображение преимуществ советского образа жизни исполнительница главной роли актриса товарищ Орлова Любовь Петровна удостаивается почетного звания – заслуженный артист РСФСР»!
Вручение папки Орловой. Еще более бурная овация зала.
– «За воплощение положительного образа простого советского труженика артист товарищ Утесов Леонид Осипович премируется фотоаппаратом марки „ФЭД“«!
В зале – растерянный выдох, потом – жидкие аплодисменты.
На Утесова больно смотреть.
Семья бредет по Большому Каменному мосту – в уже никчемных вечерних нарядах. И россыпь огней панорамы Кремля не радует душу. Утесов грустно покачивает на ремешке только что полученный фотоаппарат. Он останавливается, глядя с моста в темную Москву-реку. Елена решает ободрить его не утешением, а иронией:
– Ну, прыгни туда, прыгни, раз такая трагедия – орден не дали!
А Дита избирает другой путь – ласковый:
– Папочка, не расстраивайся, все девочки у нас в Щукинском от тебя без ума!
– Мерси девочкам! – раскланивается Утесов. – Нет, дело не в трагедии, я просто хочу понять!
Елена уверенно заявляет:
– Что тут понимать, ляпнул где-нибудь что-нибудь…
– Да ничего и нигде я не ляпал!
Утесов в полном отчаянии, и Елена смягчается, обнимает мужа.
– Лёдя, плюнь! Ну что там – ордена, звания… Ты же видел, тебя встречают как настоящего народного артиста!
Утесов усилием воли сбрасывает оцепенение и широко улыбается:
– Девчата, а давайте сфотографируемся! Лучшим в мире аппаратом «ФЭД» – имени Феликса Эдмундовича Дзержинского!
Елена и Дита с готовностью позируют. Утесов жмет на кнопку, еще жмет, но ничего не щелкает. Он открывает аппарат и смеется:
– От жлобы московские! Даже пленку не дали!
В ленинградском доме Утесовых – праздничная суета: готовятся отметить двадцатилетие Диты.
Елена – в нарядном платье, поверх которого кухонный фартук, вносит свое коронное блюдо – фаршированную рыбу и ставит в центре уже накрытого стола. Дита раскладывает на столе приборы.
Раздается звонок в дверь. Дита убегает открывает. На пороге – дедушка Иосиф, совсем седенький и какой-то сморщенный, и бабушка Малка – тоже седая, но с по-прежнему прямой непокорной осанкой. Дита обнимается с дедушкой и бабушкой. Малка приглядывается к Дите:
