Из райкома комсомола явился молодой розовощекий парень, чуть старше Паши (какой-то там инструктор), и его тут взял под свою опеку Борька Васильев — так и вертелся рядом, старался угодить. Прибыл и человек из райкома партии — немолодой, седоватый, плотный мужчина. Он поздоровался за руку с Николаем Ивановичем и скромно занял стул в углу зала. Сидеть в президиуме (за столом на сцене) наотрез отказался: мне и отсюда всё хорошо видно и слышно. К тому же я на минуточку — послушаю парочку выступлений и тихо уйду, дел еще много…

Народу в зале было полным-полно — пригнали всех, кого только можно было. Школьники нетерпеливо шумели — конец дня (и учебной недели), все устали, хотели поскорее домой. Учителям кое-как удалось навести порядок, добиться относительной тишины.

Первым, как и в прошлый раз, взял слово школьный историк, повторил свой тезис про огромное значение книг Брежнева для советского народа и мировой общественности. Потом выступил Паша — прочитал текст четко, с выражением. И с большим удовольствием отметил, что доклад понравился комсомольскому и партийному руководству района. И даже кислая дама и РОНО благосклонно кивнул — молодец, мальчик, сразу видно — старается. После этого доклады Веры Сагиной и Ирочки Селезневой прошли почти на ура — начальство их тоже одобрило.

В заключение на трибуну поднялась дама из РОНО, сказала, что ребята делают важное дело — изучают литературные труды дорого Генерального секретаря, и пожелала им продолжать в том же духе. На этом конференция закончилась — все (и прежде всего — школьное руководство) вздохнули с облегчением. Николай Иванович был почти счастлив — проверяющий из райкома партии досидел до самого конца и похвалил хорошую организацию мероприятия, а мальчик из райкома комсомола подошел и лично пожал Паше руку. Бедный Борька Васильев скривился, как будто проглотил целый лимон, но промолчал.

После школы Паша отправился по делам фирмы «Три товарища». Договорился с Сашкой и Володькой: те займутся сбором макулатуры, чтобы закрыть все имеющиеся абонементы, а он постарается продать две уже выкупленные книги.

Сказано — сделано: добрался на метро до станции «Горьковская», сделал пересадку на «Пушкинскую», доехал до «Кузнецкого моста». Короткий эскалатор на выход — и вот он в самом центре столицы. Прошел не спеша еще сто метров, свернул направо и очутился на одной из самых известных московских улиц. Кузнецкий мост одним концом спускался к Неглинной и Петровке,а другим выходил прямо на площадь Дзержинского.

Очень удобное место для библиофилов: здесь по выходным дням возле небольшого книжного магазина образовывалась активная толкучка, где продавали и покупали различные издания (и старые, и новые), а в случае чего (иногда людей все же гоняли) можно было быстренько (всего за пять минут) переместиться к первопечатнику Ивану Федорову. За чьей широкой спиной никому уже ничего не грозило — скверик у памятника считался законной территорией книголюбов.

Паша для начала немного потерся среди продавцов, узнал цены на «Графиню де Монсоро» Дюма и на Герберта Уэллса. Как и предполагал — три номинала. Большинство мужчин (а женщин на этой толкучке почему-то вообще не было) держали в руках листочки и тоненькие тетрадочки — списки предлагаемых книг, сами тома благоразумно хранили в портфелях и сумках. Если договаривались о цене с покупателем, отходили чуть в сторону и совершали обмен — деньги на книги.

Таким образом, формально закон и порядок никто не нарушал, возле государственного магазина никакой продажи с рук не было. А что там люди делают за углом — никого не волнует, никому это уже не интересно. Милиция лишь следила за тем, чтобы народ стоял строго на тротуаре, не загораживая проезжую часть, по которой время от времени туда-сюда проскакивали машины, главным образом грузовые — к нескольким работающим на Кузнецком мосту магазинам и двум кафе. Но все библиофилы были людьми дисциплинированными, законопослушными и правила дорожного движения старались не нарушать.

Паша походил немного, освоился и только хотел заняться продажей принесенных книг, как его кто-то осторожно тронул за локоть. Обернулся — а это Марк Абрамович.

— Здравствуйте, молодой человек, — вежливо поздоровался старый знакомый, — вижу, вы и это место тоже хорошо знаете. Ну, и как продажи?

Паша пожал плечами — пока никак, только приступил.

— А что продаете?

Показал Дюма и Уэллса, Марк Абрамович понимающе кивнул — это тоже хороший товар. Спросил:

— И почем у вас макулатурка?

— Как у всех, по три номинала…

— А для своих?

— Договоримся…

Отошли на сто метров в сторону, встали за углом, начали торговаться. Сошлись на одиннадцати рублях за всё — почти две цены. И книги успешно перекочевали в портфель к Марку Абрамовичу. Для фирмы «Три товарища» это было выгодно: чистая прибыль — шесть пятьдесят. И не нужно торчать на улице, толкаться возле магазина. Паша минуту подумал и предложил Марку Абрамовичу приобрести два закрытых абонемента, тот согласился — по «трешке» за штуку. Дело для него тоже хорошее — выкупит книги и будет толкать здесь же, но уже по три номинала.

Паша прикинул: законный гешефт Марка Абрамовича составит примерно по четыре-пять рублей с каждой книги. Неплохо! И, главное, ему не придется заморачиваться с бумагой, собирать старые газеты и журналы, таскать тяжелые пачки в приемный пункт… Но и фирме «Три товарища» от этой продажи тоже была своя прибыль — в общую кассу дополнительно поступило еще шесть рублей восемьдесят копеек (с учетом денег за сданную макулатуру).

Согласился, произвели еще одну куплю-продажу. Паша быстро прикинул в уме итоговый доход фирмы за день — двенадцать рублей тридцать копеек. Вычитаем его расходы на транспорт (восемнадцать копеек), делим на троих, получается по четыре рубля с гривенником на нос. Нормально, жить можно.

— А старые книги? — поинтересовался Марк Абрамович. — Не собираетесь продавать?

— Я позвоню вам на следующей неделе, — пообещал Паша. — Непременно. Тогда и встретимся.

После этого попрощались — но уже как старые, хорошие знакомые. Паша подумал: ничто так не сближает людей, как прибыльный бизнес. И наоборот — убытки в общем деле могут рассорить даже самых хороших друзей. Каждый будет винить другого, и бизнес в конце концов развалится. Хорошо, если удастся расстаться тихо и мирно, а то обиды и претензии могут довести и до серьезного выяснения отношений. Вплоть до бандитских разборок, как это нередко случалось в лихие девяностые.

Делать Паше на Кузнецком мосту было больше совершенно нечего, и он поспешил домой. Посмотрел на часы: управился всего за два с половиной часа — с учетом дороги. Теперь можно заняться и другими своими делами. И самое первое из них — достать билеты на фильм «Блеф», как и обещал Майе. У него же слово твердое, сказал — сделал! Пусть не думает, что он какой-то там пустой болтун…

В воскресенье Паша встал очень рано — в шесть утра (накануне, в субботу специально завел будильник на это время). В квартире было тихо: Васька дрых на соседней кровати, родители мирно спали в большой комнате. Поднялся, стараясь не шуметь, быстро умылся, оделся и, не завтракая (некогда), выскочил на улицу. Было еще совсем темно, горели желтые фонари, накрапывал мелкий, противный дождик. И остро пахло осенью — холодной сыростью и прелыми, опавшими листьями.

Добежал до остановки, стал ждать троллейбус. Тот, к счастью, прикатил всего через десять минут. В салоне, помимо Пашиа, сидели еще пять или шесть человек: ехали по своим делам или же на утреннюю смену (в Москве многие промышленные предприятия работали и в выходные дни). Доехал до «Войковской», спустился в метро, добрался по своей ветке до «Горьковской», поднялся наверх — к кинотеатру «Россия». Билетные кассы, само собой, были еще закрыты (открывались только в восемь), но у них уже толпился народ, образовалась даже небольшая очередь. Люди хмуро закрывались от дождя зонтами и молча ждали начала продаж.