— Да, Пашенька, ты уж как-нибудь постарайся! — закивала мать, накладывая ему на тарелку побольше макарон с густой подливкой, — У тебя же с математикой и физикой всегда хорошо было, так? Да и по химии — одни четверки и пятерки. Плохо только с сочинением…

— Но оно самым последним идет, — напомнил Тимофей Васильевич, — конкурса, считай, тогда уже почти не будет. Инженер так прямо мне и сказал: «Пусть ваш сын ничего не боится, смело идет в Станкин. Там к парням очень хорошо относятся, стараются особо не валить. Тем более на последнем экзамене, на сочинении. Главное, не наделать много ошибок, а к содержанию почти не придираются. Если есть возможность — тянут изо всех сил на 'три», спасают даже очень слабые сочинения.

— А чего это они так стараются? — удивилась Нина Николаевна.

— Так понятно, почему, — веско произнес Тимофей Васильевич. — Сама подумай: ну какие из современных девок инженеры, тем более — на большом машиностроительном заводе? У них же голова совсем другим забита, одни развлечения да тряпки на уме! Да, вступительные экзамены они сдают лучше парней,, да и учатся усердней, но вот что касается распределения… К пятому курсу все замуж выскакивают и беременеют. Такую в цех на сложное производство не пошлешь… Отправляют их бумажки перебирать, а потом — в декретный отпуск и отпуск по уходу за ребенком. А через три года они на завод уже не возвращаются, находят работу попроще и полегче. Вуз же обязан поставлять на производство специалистов, чтобы работали именно в цехах. А не в плановом отделе чаи гоняли… Или еще где-нибудь. Поэтому есть негласное указание: парней беречь и тянуть. К тому же в институте есть военная кафедра, значит, получишь, ты, Пашка, лейтенанта запаса, и даже в армии тебе служить не придется… Хотя кое-кого (строгий взгляд на Ваську) я прямо сейчас бы туда отправил. Чтобы подтянуть дисциплину и приучить к порядку…

Васька на это только хмыкнул:

— Меня в армию отправлять нельзя, мне только двенадцать! А потом, после десятого класса, я тоже в какой-нибудь институт пойду, Где поступать легче… И тоже потом лейтенантом стану.

— Вот именно — «где легче», — передразнил сына Тимофей Васильевич, — всю жизнь ищешь, как бы от обязанностей своих отвертеться и от работы увильнуть! Какой же из тебя глава семьи получится? Как ты будешь жену и детей содержать? Или думаешь их нам с матерью на шею повесить? Нет уж, вот вырастешь, выучишься — живи сам и на свои копейки. Мы с матерью уже не молоды, нам тоже отдых требуется…

— Да ладно тебе! — набросилась на мужа Нина Николаевна. — Чего к ребенку привязался? Он еще маленький, ему еще расти и расти. Когда еще выучится и семью заведет! Может, к тому времени нас уже и не будет на свете… А будем — все равно помогать станем, сам же знаешь! Последнее дело — от детей и тем более от внуков отказываться! Хоть старые уже будем, больные, но всегда поддержим и поможем…

И Нина Николаевна потрепала Ваську по непокорным вихрам. Паша заметил, что у Тимофея Васильевича и Нины Николаевны разное отношение к сыновьям. Васька, без сомнения, был любимчиком матери, а он сам — отца. Пусть вроде бы это никак особо не проявлялось, но все же чувствовалось. Впрочем, это было обычное дело в семьях с несколькими детьми. Мать, как правило, любила или же первенца, или самого последнего ребенка (независимо от пола), а отец — старшего сына. Подобная ситуация была и в семье Матвеевых.

После ужина все переместились в большую комнату, гостиную, смотреть телевизор. Это был старый черно-белый «Рекорд» на четырех длинных ножках. Точно такой же стоял когда-то и в квартире самого Павла (в прошлой его жизни). Качество изображения было не очень, программ — всего четыре… Зато ст о ил такой аппарат, как помнил Мальцев, относительно недорого, порядка ста сорока или ста шестидесяти рублей, значит, был доступен практически любой советской семье.

«Рекорд» был очень неприхотлив в эксплуатации, а если все-таки ломался — то тут же вызывали телемастера, и тот что-то там крутил, чинил и паял. После чего аппарат оживал и исправно служил еще примерно год-полтора. Единственным (но весьма существенным) его слабым местом был тумблер переключения каналов (в народе — «ручка»). Он очень туго, с трудом поворачивался (с характерным щелчком), быстро ломался (пластмасса!) и его приходилось выбрасывать. Поскольку отдельно такие штуки в магазинах и в мастерских не продавались (бог знает почему!), то переключать телеканалы приходилось уже с помощью простого, но надежного народного метода — обычных плоскогубцев. Благо, те имелись в каждой советской семье.

Прослужило это чудо советской техники в семье Мальцевых довольно долго — лет десять, а то и больше, и лишь потом было заменено на дорогущий цветной «Рубин». Тот стоил целую кучу денег, почти восемьсот рублей, и на него пришлось долго копить. А потом, в начале девяностых, когда в страну свободным потоком хлынули импортные телеприёмники (как правило, из стран Юго-Восточной Азии), старый, тяжелый «Рубин» отвезли на дачу, где он вскоре благополучно скончался.

Оживлять его не стали — новый телевизор купить было гораздо проще и дешевле. Просто отвезли на свалку, и его тут же раскурочили местные бомжи в поисках цветных металлов и ценных деталей. А еще через десять лет почти все объемные телеящики в стране сменились плоскими, легкими и удобными ЖК-приёмники с кучей дополнительных функций — от прослушивания радио, музыки и до выхода в Интернет…

Глава семьи Матвеевых, Тимофей Васильевич, как понял Павел, тоже копил деньги на новый цветной телевизор, причем мечтал приобрести новейший (для своего времени, разумеется) «Горизонт» с большим экраном. Ужасно дорогой! Вот и откладывала семья на него деньги, экономила…

…Старшие Матвеевы уселись в большой комнате на диван, младшие, Павел и Васька, — на стулья, включили телевизор. Пока тот нагревался, Паша осмотрел комнату: непременный красный ковер на стене, двуспальная кровать (родителей), сервант с посудой (чайный сервиз и какие-то вазочки), круглый стол под белой скатертью… Очевидно, его раздвигали во время больших праздников и семейных тожеств, когда в квартире собиралось много народа (друзей и родственников). Были еще гардероб с зеркалом во весь рост, торшер, стулья, пара книжных полок (полупустых). В общем, самая обычная обстановка в квартире самой обычной советской квартиры. Не богато, но и не бедно, так себе — средне.

Наконец телевизор включился, все стали смотреть кино. Показывали очередной телефильм из популярного советского цикла «Следствие ведут ЗнаТоКи». «Наша служба и опасна, и трудна…» — зазвучала хорошо знакомая заставка, старшие Матвеевы буквально впились глазами в экран. Было очевидно, что сериал им очень нравился. Павел Матвеевич вспомнил, что и его собственные родители (а также их знакомые и все родственники) тоже с большим удовольствием смотрели этот цикл, следили за сложными, а порой и опасными делами, которые раскрывали следователь Павел Знаменский, инспектор уголовного розыска Александр Томин и очаровательный эксперт-криминалист МВД Зинаида Кибрит.

Показывали серию, в которой храбрые и опытные московские сыщики расследовали преступление, связанное с контрабандным вывозом из СССР за границу ценных произведений искусства (в частности, картин и икон). Паша посмотрел минут пятнадцать, понастальгировал немного, потом ему стало скучно, он хорошо помнил содержание этой серии. И грустно подумал: один из очевидных, но не сразу осознаваемых минусов переноса в свое прошлое — ты всё уже знаешь, всё видел и всё читал. Единственным положительным моментом было то, что фильм шел без всякой рекламы — во времена СССР не было принято перебивать передачи и кинофильмы дурацкими роликами с кофе, бургерами или с дебильно улыбающимися актерами, рекламирующими сказочно выгодный кредит в том или ином коммерческом банке.

— Я пойду лучше уроками займусь, — сказал Паша через некоторое время. — Задали на завтра много… Подготовиться надо.