Диана взяла один из проспектов и прочла заглавие вслух:

— “Погублена добродетелью: жизнь и смерть Святой Урсулы”.

— Леди Гарриет весьма странная особа, — прищелкнула языком матушка.

— Она гениальна! — возразила Шарлотта. — В какой еще пьесе есть дюжина женских ролей? Все эти девицы… И никто не сможет обвинить нас в том, что это неподобающее развлечение. В конце концов, наш собор назван в честь Святой Урсулы.

— Вам предстоит заняться костюмами! — обрадовалась Салли перспективе неминуемых трат. — Завтра открою магазин пораньше.

Копии пьесы разошлись по рукам, планы репетиций, списки костюмов и реквизита так и летали то туда, то сюда, и настроение в комнате переменилось к лучшему.

Диане пришлось согласиться с сестрой. Леди Гарриет гениальна! Именно это им всем было необходимо: предстоящая неделя целиком пройдет в радостной суете, леди будут с нетерпением ждать выхода в свет. Такой повод отвлечься. Возможно, теперь некогда станет думать о мистере Доусе.

— Разумеется, Урсулу сыграет Диана.

— Почему? — удивилась Диана.

Она надеялась на роль самой что ни на есть незаметной прислужницы.

Салли пожала плечами, словно это было очевидно:

— Невинная, прекрасная, безгрешная. Это ведь вы, мисс Хайвуд, не так ли?

“Нет! — хотела возразить Диана. — Я не такая! Вы смотрите на женщину, которая не далее как сегодня днем с вожделением любовалась мужскими мускулистыми руками. И убежала без поцелуя из одной лишь трусости, а вовсе не из добродетели”.

Зато маменька впервые после объявления театральной программы проявила энтузиазм:

— Конечно, Урсулой будет Диана. А лорд Дрю сыграет роль ее жениха! Просто идеально.

Диана зажала пальцами переносицу:

— Мама, вы понимаете, чем заканчивается эта история? За что Урсулу причислили к лику святых? Гунны ее обезглавили, она умерла девственницей.

— Верно, — перелистала пьесу Шарлотта. — Как и все ее прислужницы.

— Вот видишь! По крайней мере, ты станешь их предводительницей, — заявила маменька. — И костюм у тебя будет самый лучший. Платье невесты! Это повернет мысли лорда Дрю в нужное русло.

— А я говорю, этому не бывать! — Пытаясь положить беседе конец, Диана вновь принялась искать наперсток. Куда же он подевался?

Самодовольно фыркнув, маменька возложила ноги на низкую скамеечку и расправила юбки.

— Тебе предначертано стать женой знатного джентльмена, Диана. Я всегда это знала! У меня предчувствие…

— Простите, но ваше предчувствие определенно с изъяном, — отозвалась Диана, заглядывая под стул. — Вы не первый год прочите мне удачный брак. За это время в деревне проживало не менее трех благородных господ. И ни один не выказал ни малейшего желания на мне жениться.

— Потому что ты не подавала им надежды! Если тебе нравится джентльмен, ты должна ему намекнуть. Разумеется, не на словах, а деликатным дамским языком.

Деликатный дамский язык! Маменька обладала деликатностью слона на параде. Она беззастенчиво подталкивала Диану к каждому более или менее подходящему джентльмену.

К слову сказать, тот, кого находила привлекательным сама Диана, был вовсе не джентльменом, а просто деревенским кузнецом. И уж конечно, деликатность Диане была чужда, поскольку объект воздыханий видел ее уловки насквозь. Уж Аарон Доус знал, что мысли Дианы отнюдь не безгрешны. И все равно хотел ее поцеловать.

Она снова бросила взгляд за окно. Кобыла Аарона все еще стояла у таверны.

— Я не бесчувственная, мама. Просто проявляю осторожность. Вы же знаете, что мне иначе нельзя.

Она коснулась висящей на шее цепочки и маленькой склянки с настойкой. Это был ее талисман. Настойку Диана носила при себе на случай приступа астмы, которой страдала с самого детства.

Для большинства детей вспышки гнева, слезы и дикие крики радости были обычным делом. Только не для Дианы. Ее не только держали взаперти, запрещая бегать, играть и топать по снегу, но и учили усмирять чувства. Любые всплески эмоций не допускались, это было слишком опасно.

Шарлотта втиснулась на кресло к Диане и принялась успокаивающе поглаживать ее по плечу.

— Ты знаешь, как я ненавижу соглашаться с маменькой, — пробормотала сестра, — но она не так уж неправа. Ты должна играть Урсулу. И флиртовать с лордом Дрю, если захочется. Пришла пора взять все в свои руки.

— Стать казненной девой-мученицей?

— Поступать, как хочется. Помнишь, что Сюзанна сказала в прошлом году о твоей астме? Она не вернется. Если тебе больше не нужно волноваться о смерти… может быть, время начать жить? — Она вручила Диане копию пьесы. — Держи. Выбирай любую роль. Кроме Кордулы — она моя! Ее казнили самым кровавым способом.

Диана на секунду уставилась на сценарий, а потом вернула его обратно сестре и встала с кресла:

— Только не сейчас. Кажется, я поняла, где забыла наперсток.

— Неужели? Где же?

Диана сняла плащ с вешалки у двери.

— В “Быке и Цветке”. Сбегаю и заберу.

— Но на улице дождь! — вскричала матушка.

В ответ на это Диана закрыла дверь и поспешила наружу.

Шарлотта права. Поскольку здоровье Дианы теперь в полном порядке, нет нужды сдерживать чувства. Она хотела начать жить! Прямо сегодня.

Еще один стакан и на этом все, сказал себе Аарон. А потом заказал еще. Фосбери давно отослал Полину домой. Зевая, он отправил Доусу по стойке очередную порцию.

— Пора, — заметил Ааарон. — Уже поздно.

— Не спеши. — Фосбери повязал фартук. — Я поставлю опару для завтрашних булочек. Крикни, если что понадобится.

И посвистывая, отправился на кухню.

Аарон уже начал привыкать к уютной тишине, как ту вдруг разорвал скрип двери. Доус повернул голову — должно быть какой-нибудь рыбак или фермер забрел пропустить пинту, — и чуть не свалился со стула от открывшегося ему зрелища.

Диана Хайвуд!

Она ворвалась в таверну, захлопнула за собой дверь и встала как вкопанная, уставясь на единственного посетителя.

Тот не знал, что сказать, но гостья, казалось, ждала приветствия.

— Добрый вечер, — наконец нашелся Аарон после длинного неловкого молчания.

Диана посмотрела на пустой стул возле него.

— Можно к вам присоединиться?

Ошеломленный Доус приглашающе махнул рукой. Диана подошла к нему и уселась, изящно расправив юбки.

Аарон поднял стакан, краем глаза косясь на мисс Хайвуд. Он часто украдкой ею восхищался, но сегодня что-то изменилось.

Изменилась сама Диана. Сегодня вечером Аарон смотрел на нее и не видел образец совершенства, что возвел на пьедестал. На барном стуле сидела растрепанная девушка. Промокшая под дождем, с разрумянившимися щеками, с прядями прилипших ко лбу льняных волос. Она выглядела порывистой. Чувственной. Прекрасной как никогда.

Доус был сбит с толку: ее ли взгляд его опьянил или третий виски? Аарон не знал, зачем Диана сюда явилась, но собирался как следует на нее насмотреться, раз уж она здесь. Он облокотился на стойку и принялся впитывать, смакуя, каждую мельчайшую черточку ее влажного от дождя лица.

Она бросила взгляд на виски в его руке.

— Вы пьете?

— Да.

Диана взяла стакан и заглянула внутрь.

— Бренди?

— Вообще-то это…

Не успел Аарон договорить, как она поднесла стакан к губам и одним глотком опустошила его наполовину.

— Виски.

Диана, широко распахнув глаза, отставила выпивку и закашлялась.

— О. Так вот что это было. Господи.

Помедлив немного, она снова взяла стакан.

На сей раз Аарон успел. Он перехватил тонкое запястье, остановив ее порыв.

— Вы не должны, мисс Хайвуд…

— О, думаю, что должна. Это как раз то, что мне нужно.

— Но ваше здоровье!

— Вы о моей астме? — Диана поставила стакан, и Аарон отпустил ее. — Она давно меня не беспокоит.

— Разумеется. Потому-то вы и живете в Спиндл-Коув.

Диана медленно покачала головой.

— Последний приступ у меня случился в этой таверне. Вы стали ему свидетелем два года назад. Сюзанна консультировалась с лондонскими врачами, она считает, что я переросла болезнь. Такое бывает. Возможно, я… выздоровела.