И уже сегодня к вечеру все узнают правду.

В холле Диана замедлила шаг – ее заинтриговали звуки, исходящие из столовой.

– Она идет! – прошептал чей-то голос. Все тут же хором друг на друга зашикали, а потом раздался грохот – кто-то в панике принялся переставлять посуду.

Диана завернула за угол и вошла в столовую, и все сидящие там тревожно умолкли.

– Господи, – перепугалась Диана. – Да что случилось?

Одна из девушек опустила ложку.

– Видите! Я же говорила, она ничего не знает! Это не Диана!

– Тише, Фанни. – Мисс Прайс откашлялась и внимательно посмотрела на Диану. – Чудесно выглядите, мисс Хайвуд. Даже не скажешь, что вчера вам нездоровилось.

– Благодарю, – отозвалась Диана. Подозрительные нотки в голосе мисс Прайс ей не понравились. – Мне намного лучше.

Леди с опаской смотрели на нее, бросая друг на друга многозначительные взгляды.

Сердце Дианы пустилось в галоп. Господи. Они знают! Неужели кто-то заметил, как она кралась к Аарону? Или возвращалась в пансион...

– Я не верю, что это она, – прошептала одна из девушек.

– Но больше некому, – возразила другая.

– Возможно это было необъяснимое пристрастие. Я слышала, что такое происходит с женщинами. Они знают, что это неправильно, но не могут устоять.

Необъяснимое пристрастие? О нет! Диана была влюблена, бесконечно счастлива и собиралась сегодня всем об этом рассказать. Здесь нет ничего нечестивого.

Но леди поглядывали на нее искоса и шептались, прикрывшись ладошками.

Это полный крах, поняла Диана. Все предыдущие годы безупречной репутации потеряли смысл. Присутствующие смотрели на нее с ужасом и отвращением. Словно она испачкала свое красивое синее платье в саже, и если они подойдут ближе, тоже окажутся запятнаны.

Вот теперь Диане и правда стало дурно. Что о ней подумают? Как это отразится на Шарлотте?

Одно она знала наверняка – представление об идеальной мисс Хайвуд безвозвратно пошатнулось.

Мисс Прайс пихнула локтем соседку в бок.

– Давайте же! Кто-то должен спросить.

– Я спрошу. Я здесь хозяйка, мне и задавать вопросы. – Миссис Николс поднялась, сложила ладони в молитвенном жесте и осторожно начала: – Диана, дорогая… Вы не хотите нам ничего рассказать? Что-нибудь о прошлом вечере?

Снова зарядил дождь – с удвоенной силой. Аарон не знал, куда себя девать. Все дамы из пансиона, включая Диану, наверняка проспят весь день. Не стоило и надеяться увидеть ее до самого позднего вечера. Опять же так лило, что вообще не было смысла выходить из дому.

Мистера Мейдстона Аарон уже навестил – рано утром, после того как проводил Диану в “Рубин королевы”.

Поэтому кузнец решил взяться за кованую калитку для палисадника. Он давно собирался заменить скромную деревянную, да все руки не доходили. Что ж, сегодня времени было полно.

Аарон развел в кузне жаркий огонь и взял железный брус. Чтобы сделать для калитки витые балясины, нужно было раскалить металл, быстро зажать в настольных тисках, ухватить другой конец щипцами, а затем провернуть столько раз, сколько получится, пока брусок не остынет. Потом повторить процедуру еще раз. И еще.

Работенка была непростая, потная, зато отвлекала от дум – а именно это сегодня требовалось Аарону.

Час или два он трудился, а потом заметил в переулке торопливо шагающую по направлению к кузне фигуру. Кто отважился выйти в такую погоду? Лишь бы не дочка Мейдстона с известием, что отцу стало хуже.

Но когда дверь распахнулась, внутрь ворвалась Диана.

Она сняла плащ и повесила на крючок, попрыгала на одной ноге, потом на другой, стягивая парусиновые гетры, закрывавшие обувь.

Брусок железа остывал в тисках, а Аарон оторопело смотрел на Диану, но вскоре опомнился.

– Не стоило гулять в такой ливень. Ты простудишься.

Возможно, лучше было приветствовать невесту словами “Доброго дня”, или “Какой приятный сюрприз”, или “Я упоминал прошлой ночью, что люблю тебя всей душой?” Однако сейчас он не был расположен к любезностям. Она обещала отдать себя ему навсегда. И Аарон хотел, чтобы это “навсегда” длилось очень, очень долго.

– Мне нужно было увидеться с тобой и поговорить. Это не может ждать, – зашагала к нему Диана.

– Стой! – резко велел он.

Опешив, она остановилась.

Аарон снова мысленно проклял свою опрометчивость.

– Прости. Я не хотел повышать на тебя голос. Но ты испачкаешь подол и туфли, – кивнул он на пол.

Она уже миновала мощеную часть кузницы и стояла прямо на золе. Влажные оборки платья волочились по утрамбованной саже. Такую грязь отчистить невозможно. Любой сразу догадается, где побывала Диана.

– Это неважно, – сказала она. – Я замерзла, хочу погреться у огня. И возле тебя.

– Клади руки мне на плечи, – велел Аарон. Диана повиновалась, а он подхватил ее предплечьями и усадил на наковальню, стараясь не раскрывать кулаки, чтобы не испортить платье.

Но как только она оказалась на наковальне… Ему немедленно захотелось ее испачкать.

Еще пять минут назад он готов был поклясться, что нет на земле зрелища соблазнительнее Дианы Хайвуд в ее синем платье. Как выяснилось, есть: Диана Хайвуд в намокшем от дождя синем платье.

Плащ защитил ее от ливня, но влага все равно просочилась под ткань, и теперь лиф облегал тело как вторая кожа, обрисовывая четкие очертания твердых сосков.

Ноги Дианы болтались над полом, Аарон мельком заметил лодыжки в белых чулках – уже не шелковых, а шерстяных, но тонких. Они все еще возбуждали его до чертиков.

– Я тебя не ждал, – сказал он, утерев лоб рукавом, и показал ей почерневшие от сажи руки. – Посиди здесь. Я пойду помоюсь, надену свежую рубашку и разожгу огонь в доме. А потом согрею тебя как следует.

– Нет, – потянулась к нему Диана, – останься. Останься со мной.

– Как скажешь.

Нахмурясь, Аарон пристально посмотрел на нее, гадая, дрожит ли Диана от сырости, или от переживаний. Ему не нравилось, что он не может ей помочь. Греть руками ее нельзя. Но ведь у него есть не только руки.

– Должно быть, у тебя пальцы замерзли, – заметил он, глянув на ее сжатые кулаки.

Диана кивнула. Она носила вязаные перчатки, что нынешней весной были в моде у дам. Кажется, их называли митенки. Но в такую погоду они были совершенно бесполезны. Впрочем, Аарон и не думал притворяться, будто знает толк в женской моде.

Он развязал кожаный фартук и бросил в сторону, а потом приглашающе поднял домотканую рубаху.

– Давай их сюда.

Диана плотно прижала замерзшие ладони к его телу. Аарон вздрогнул.

– Господи, – пробормотала Диана, – ты весь пылаешь.

“Милая, ты даже не представляешь…”

Разумеется, ее руки были холодными. Но ледяные пальчики имели не больше шансов притушить вожделение Аарона, чем десяток снежинок, упавших в костер.

Все тело кузнеца горело желанием. И это случилось задолго до того, как Диана ворвалась в дверь. С прошлой ночи он мог думать только об ее обнаженном теле под собой. О нежных прикосновениях к его голой коже.

Он склонился и поцеловал губы Дианы, ее щеки, ткнулся носом в замерзший нос, слизал одинокую каплю дождя со лба.

– Уже лучше, – пробормотала она.

– Я только начал… – Он прижался губами к ее шее. – Но ты намеревалась о чем-то поговорить?

– Это не к спеху.

– Хорошо. – Поцелуи спустились ниже. – Хорошо.

Она погладила его грудь, перешла на спину, притягивая ближе. Аарон инстинктивно хотел обнять любимую, но вовремя опомнился, боясь испачкать платье сажей. Он опустил руки и схватился за наковальню.

Вырез наряда препятствовал планам Аарона. Намокнув, муслин становился совершенно неподатливым. Кузнец склонил голову ниже, прижавшись к ее груди через лиф. Диана вздохнула и подалась вперед, стараясь быть ближе.

Аарон понимал – она желала большего. Нуждалась в большем. А он знал, как это ей дать. Просто не был уверен, что она готова.

Однако выяснить можно только попробовав.