— Полные!

На поляне Геннадий Петрович коротким свистом призвал из кустов еще четверых оборотней — эти без снаряги. Грабеж вышел на новый уровень, и в промежутке между «рейсами» я успел набрать подарочные рюкзаки для всех. Не обделил и себя, набрав шмоток и кроссовок. Точно, надо же «на вырост» еще взять!

Через четыре часа, когда на поляне уже рассвело, а полки почти целиком опустели, в дверь склада начали громко стучать.

— Погрузчик! — скомандовал Геннадий Петрович.

Оборотни подхватили желтенький погрузчик на руки, и мы вернулись домой.

— Хватит на сегодня, — решил физрук, похвалил и напомнил. — Молодец, Андрей, очень хорошо справился. Ночью снова пойдем.

— Давай подарки помогу донести, все равно рядом живем, — вызвался Константин Викторович, набивая собственный, большой рюкзак консервами, косметикой, платьями, подходящими Лёхе по размеру вещами и не забывая подбирать отобранные мной для себя шмотки. — Устал? — когда мы начали путь домой, спросил он.

— Спать охота, — зевнул я. — А так — скучно.

— Лучше скучно, зато все живые, здоровые и с прибытком, — заметил он.

— Так-то да, — признал я справедливость его слов. — А у вас, извините, если не в свое дело лезу, дети есть? Когда у них день рождения?

Грустно улыбнувшись, он ответил:

— Подарок не понадобится. Жена со мной развелась шесть лет назад, сына двухлетнего в город увезла. Он обо мне и не знает, я сам попросил: отец-оборотень — горе в семье. Все деньги им отправляю.

— Извините, — смутился я.

— Ты-то причем? — ободряюще хлопнул он меня по плечу. — Давай-ка вот по этому переулочку пойдем, он поспокойней, — свернул направо.

Я пошел за ним, ловя на себе любопытные взгляды капающихся в огородах жителей Липок. Пересекая дороги, отмечал демонстративно отведенные от нас с учителем взгляды. Видимо, со всеми жителями успели поговорить, и я вообще не знаю, каким образом оборотни заставят их не растрепать о странных событиях в деревне пришлым. Но они же взрослые, значит им виднее. Меня выдавать теперь точно не будут — золотая курица нужна им самим, а после настолько прибыльной ночи моя ценность в оборотнических глазах стала запредельной.

— А ты когда-нибудь думал о том, что в «тамбуре», как ты его называешь, твои «гости» абсолютно беспомощны? — тихо спросил учитель.

— Думал, — честно ответил я.

Константин Викторович не стал развивать тему, и я спросил:

— А если это был единственный трактор на всю арбузную плантацию?

— Это же территория Великой Японии, — развел руками оборотень. — Поле принадлежит какому-нибудь их барону и застраховано. Результаты воровства налицо, никто даже рабочих особо ругать не будет. У американцев тем более склады застрахованы. Ты — хороший человек, Андрей, — хлопнул меня по плечу. — Правильно тебя совесть грызет. Но это не тот случай: у них — много, а у нас — совсем нет. Это же нечестно?

— Вы взрослый и учитель, вам виднее, — пожал я плечами.

В самом деле, я-то чего парюсь? Я просто проход «своим» даю, дальше они сами.

Мы остановились у Марининого забора, учитель со мной на руках запрыгнул в огород, и мы пошли к дому. Из сарая выскочила Марина.

— Вернулись, — поделился с ней новостями оборотень. — Это вот на дни рождения подарки, найдешь куда спрятать? — обернувшись, продемонстрировал висящие на нем рюкзаки.

— Ничего себе! — ахнула она. — Найдем. Сюда давайте, у меня пленка есть, завернем и в дровяник — Лёшка с краю дрова берет, не найдет. Если только по запаху, — померкла.

— Может у вас пусть полежит, Константин Викторович? — предложил я решение.

— Пусть, — согласился оборотень, снял с себя рюкзак собственный. — Это вам, Марина. Для вас, Лёши и вот, Андрею.

— Спасибо, — не дал я опекунше взять рюкзак самой.

Охренеть тяжелый, но моего упрямства дотащить его до дома хватит.

— До завтра, — протянул мне руку Константин Викторович.

— До свидания, — пожал я.

Оборотень одним прыжком прямо от сарая перелетел в переулок и вторым прыжком — к себе на участок.

— Устал? — сочувственно спросила меня Марина.

— Не устал, — покачал я головой. — Но спать хочется. Помочь разобрать?

— Разберу, — улыбнулась она мне. — Иди, ложись, я попугая на крылечко вынесла, пусть воздухом подышит. Покормить тебя?

— Не, мы там перекусили, — немножко соврал вточивший под шумок пару «сникерсов» я.

Оборотни перекусывать не стали — время экономили.

Миновав стоящую на крылечке клетку с репетирующим у зеркала попугаем:

— Капитан хор-роший, Капитан хор-роший…

Вошли в дом, я оставил рюкзак на кухне, снова сбегал на улицу — в удобства — умылся и почистил зубы у умывальника, протестировав американскую зубную пасту и пояснив Марине, что вот эти вот вынутые из рюкзака пестрые пакетики — одноразовые косметические маски для лица, и ушел в комнату. Раздевшись, задернул желтые, с подсолнухами портьеры и улегся. Сон, казалось, пришел еще до того, как голова коснулась подушки и был полон тревожных, пытающихся отыскать спрятавшегося в углу темной комнаты меня, теней.

Проснулся я в половину первого, когда шторки окончательно перестали справляться с дневной жарой, а из кухни донесся приглушенный голос бабы Зины:

— Да как же это, документы-то на меня оформлены! Он же пособие получает! Я тебе его отдавать буду — я честная!

Оставшийся не у дел опекун пришла поговорить о важном.

— Зинаида Матвеевна, да зачем нам? Сами посмотрите — у нас теперь и холодильник, и телевизор новые. Вы садитесь, не стойте, чаю попьем с повидлом апельсиновым. Андрей ночью с посыльными отца встречался, арбузов прислали целую гору — вам принесли?

— Принесли, — вздохнула бабушка. — Только вот за что? Я же, дура старая, за Валькой не уследила — вон, мыкается теперь по чужим людям ребенок. Ох я ей уши-то надрала! Ишь удумала — такого хорошего, работящего мальчика шпынять!

Огребает Валька по полной. Жалко ее, создала предлог, а теперь на нее все деревенские дети и собственная бабушка ополчились. Нужно выйти и поговорить. А потом — в школу.

— Да не в Валентине дело, — попыталась успокоить бабу Зину Марина, пока я одевался. — Андрей ей и подарок даже приготовил, на день рождения. Не обижается он. И не думайте так, пожалуйста — он же хоть и маленький, но мужчина. Какой мужчина на девочку зло таить будет?

Нет уж, тут у нас равноправие — кое-каких девушек из прошлой жизни я бы охотно утопил в жерле вулкана. Но Валентина точно не в их числе — просто я появился в крайне неудачный момент и попал под горячую руку. Ну и мне и посильнее прилетало, чего уж теперь — забыли и живем дальше. Теперь нужно убедить «забыть и жить» остальных.

Покинув комнату, отметил пустую клетку и прошел на кухню, где за накрытым для чаепития столом сидели баба Зина с Мариной — кожа на лице выглядит получше, видимо масочку опробовала — а у печки терзал клювом полено Капитан. Развлекается птичка.

— Ой прости меня, ду-у-уру! — тут же заголосила Зинаида Матвеевна, подскочила из-за стола и схватила меня за руки, глядя заслезившимися глазами. — Вон какая шея синющщая — и где мои глаза-то были⁈ А если бы удавила тебя коза эта вредная? Чего ж ты мне-то не сказал?

— А я вообще никому не говорил, — воспользовавшись паузой, покачал я головой. — И не сказал бы — сами заметили. Мне у вас, Зинаида Матвеевна, нравилось, и я вам очень благодарен за то, что из Центра забрали — кто его знает, сколько еще там куковать бы пришлось. Валя хорошая, просто ей очень грустно — я это понимаю и не обижаюсь. Не ругайте ее, пожалуйста. Я бы к вам вернулся, но староста с учителями решили, что здесь будет удобнее — Геннадий Петрович с Константином Викторовичем совсем рядом живут, если что — присмотреть смогут. Давайте я вам помогать буду приходить после школы? Воду-то Валька натаскает, она сильная, но стайку чистить кто-то же должен?

В стайку я не хочу — кому вообще такая работа нравится? — но она же сейчас откажется, а я ей потом помощника найду, с оплатой ворованным добром.