– Ты уезжаешь?
Первые слова его даже не удивили.
– Ты уезжаешь.
Она ответила себе сама, и он улыбнулся.
– Очень заметно?
Она наклонила голову.
– Да, здесь тебя уже нет. То, что я вижу, – прошлое.
Знак, конечно, не мог говорить банальности. Верон поддержал тему:
– А что вижу я?
Она посмотрела вниз, точно как девушка с пляжа на свои ноги. Фартук никак не относился к закрытым платьям.
– Мою грудь. Могу унести, чтобы не мешать твоим сборам.
– Останьтесь… Мне нравится то, что я вижу, и ты мне нужна.
Она улыбнулась.
– Надеюсь, не в качестве спутницы жизни.
– Нет, а то её большую часть я провёл бы в постели… или на балконе…
Она засмеялась и сказала:
– А ещё бы мы разговаривали на кухне. Здорово, когда есть о чём поговорить в перерывах между сексом.
Девушка произнесла фразу, которую Верон раньше не раз проговаривал сам. До сих пор рот ночной гостьи нравился ему в несколько ином качестве, теперь же он раскрывал приятную собеседницу. Она добавила:
– В любом случае возьми всё, что тебе нужно.
Верон отхлебнул кофе.
– То, что мне нужно, надо просто увидеть или услышать.
– Ждёшь от меня импульса?
– Что-то вроде…
– Отплываешь в неизвестность и ждёшь попутного ветра.
Она уже не спрашивала, а по-своему описывала его состояние. Верон сказал:
– Поэтично. Читаешь меня?
Девушка посмотрела ему в глаза.
– Когда сливаешься с человеком и дышишь им, его легко прочесть… У меня – так…
– Напоминаешь одну девушку. Очень. Может, сестра?
Она ответила не сразу. Её взгляд расфокусировался и затуманился.
– Тебя трудно поразить, но она это сделала. Твой мир получил пробоину, ты дрогнул и отступил. Но ты знаешь себя… и знаешь, что не сможешь с этим жить. Есть что-то, что ты не узнал и не прошёл до конца. Ты знаешь, что это очень важно… важнее всего в твоей жизни. И это знание толкает тебя в путь. Ты уже встал на него, теперь просто стань с ним единым и тогда не сможешь ошибиться в направлении. Когда путь и ты – одно целое, какая разница в направлении?
Монолог получился впечатляющим – вид гостьи сильно контрастировал с произнесёнными словами. Верон помолчал и ответил:
– После того как я встретил ту девушку, мир не просто получил пробоину. Говорят, что пережившие сильное землетрясение навсегда теряют доверие к почве под ногами. У меня это случилось в более тонких сферах, и лучше бы я пережил землетрясение.
Девушка пригубила кофе и произнесла:
– Кто знает до срока, что лучше, а что хуже?
– Я знаю, что мне везёт на мудрых… и легко одетых нимф…
– Вот тут ты прав.
Верон усмехнулся.
– Ладно, добавь ещё что-нибудь о пути – у тебя хорошо получается.
Девушка заговорила приятным, чуть низким голосом:
– Направление ты увидишь в чём угодно, достаточно желания. Знаки будущего всегда присутствуют в настоящем. Твоё тело уже получило свой знак… от моего… – Она сидела так, что фартук скрывал совсем немного тела, и Верону нравились его открытые знаки. – Теперь в пути знак… о правильном направлении… получит твоё имя. Оно будет путешествовать само по себе и найдёт пару. Ты поймёшь…
Верон спросил:
– Откуда ты взялась?
– Из твоей настоящей жизни.
Девушка улыбалась, вращая в пальцах зажигалку. Верон посмотрел на неё и через мгновение уже знал своё первое направление. На зажигалку был нанесён логотип известной сети заправок, растянувшийся перед мысленным взором Верона в большие буквы, – заправка этой сети находилась в квартале от его дома, как непременная составляющая ежедневного визуального ряда. Он поднял голову со словами:
– Мне пора. А ты можешь поискать что-нибудь интересное по телевизору, в холодильнике или на книжных полках.
– Ты уходишь охотиться на мамонтов, а я храню огонь?
Зажигалка в её руке выглядела символично. Верон ответил:
– Мамонты в основном вымерли, но огонь всё равно храни.
Сборы не были долгими. Состояние детской игры овладело Вероном, и он стремился к заправке с давно забытыми предвкушениями. Краски мира сделались ярче, звуки – полнее. Он взял ноутбук, кредитки и пачку наличной зелени, оставив несколько купюр на топливо для огня. На прощание девушка щедро одарила сочным вкусом своих губ. Верон перешагнул порог квартиры и, подходя к лифту, с наслаждением оставлял ощущение каждого шага в том месте, откуда отрывалась его стопа.
4
Стоял солнечный летний день, и по небу ползли большие ленивые облака. Их форме было далеко не только до грациозности пумы, но и до классических белогривых лошадок, и, говоря откровенно, тянули они только на перекормленных баранов.
«Мерседес», при очень неплохих своих характеристиках, всё же значительно уступал в скорости мысленной стреле между зажигалкой и заправкой. По дороге Верон думал, каким стал бы мир при неожиданной возможности перемещения со скоростью мысли, и развлекался картинами хаоса. Пока же конструкция окружающей реальности поддерживалась другими правилами, и, добравшись до цели, он вставил шланг бензоколонки в серебристый бок своего коня – полный бак и путешествие в никуда совсем не противоречили друг другу.
Верон попытался мысленно заглянуть за этот указатель и встретил многообещающую пустоту. Лёгкая медитация над мантрой «В никуда… в никуда…» хорошо ложилась на монотонное журчание колонки. Перед капотом прошёл высокий худощавый юноша в очках, своим видом и походкой смахивающий на печального журавля. Несмотря на жару, он был в коричневой куртке, из кармана торчала коробка с DVD-диском. Юноша направлялся к зелёному «жигулёнку», но проезжающая мимо машина заставила его отступить к дверце «мерседеса». Верхняя половина коробки с названием фильма оказалась прямо перед глазами Верона, и он прочёл: «Шоссе в никуда», даже не сбившись со своей мантры. Юноша пошёл дальше, а пустота в голове Верона на мгновение приблизилась к абсолютной.
Он сразу вспомнил этот завёрнутый фильм Дэвида Линча и кадры, служившие прологом и финалом безумного сюжета. Там на зрителя с экрана накатывалось шоссе в никуда, и, судя по новому знаку, что-то подобное готовилось появиться и на экране его лобового стекла.
Через несколько минут «мерс» вырулил с заправки вслед за «жигулёнком», разметка дороги ложилась под колёса, совсем как у Линча, и Верон с удовлетворением отметил, что его утренний занавес поднялся окончательно. Осталось поудобнее устроиться в кресле с режиссёрским рулём в руках – впрочем, весьма и весьма условным. Что же касалось продюсеров, то эти мёртвые президенты дружно заполняли его карман строем зелёных портретов, и хотя «жигуль» был окрашен тем же цветом, на нём, в сравнении с упитанной физиономией Франклина, он смотрелся гораздо более уныло. Спонтанный тандем выехал за город, и трава полей по обе стороны дороги окончательно зазеленила мысли Верона.
Головная машина никак не относилась к скоростным моделям, но так как направление путешествия полностью исключало потребность в спешке, Верон лениво плёлся под хриплый голос Криса Ри. Эти звуки проделали извилистый путь от голосовых связок певца до ушей Верона и наполняли салон вибрациями дорожного настроения. Верон часто слушал его в дороге. Слушал и год назад, когда над головой висело такое же палящее солнце и его руки сжимали тот же руль со знаком «мерседеса» в центре. Правда, тогда он ехал не один – рядом сидел его друг, стёкла автомобиля были опущены, и их ноздри жадно ловили едва ощутимый, но уже победно нарастающий запах из-за горизонта. Запах ещё невидимого моря…
5
Тогда они ехали к болгарскому побережью Чёрного моря, и выбор направления определялся важным обстоятельством – маршрут пролегал через Румынию, через территорию, которую всегда считали одной из самых мистических областей Европы. Это была Трансильвания, вотчина легендарного графа, к которому друг Верона питал симпатию. Возможно, они бы даже подружились, если бы не разделяющие их столетия. Друг Верона не вёл жизнь вампира, но у них и без того нашлись бы общие темы – так, по крайней мере, считал Саша Кузнец, а его мнение имело достаточный вес в самых разных кругах. Проверить это представлялось крайне затруднительным, но, зная Кузнеца, не выглядело невозможным – да и Влад Цепеш, судя по всему, был одинок, и общество Кузнеца вполне могло разнообразить его суровую жизнь.