– Я могу прервать ваше движение?

Девушка остановилась и посмотрела на свои ноги. На них точно стоило посмотреть.

– Похоже, да.

– Видел, как вы фотографировались. Хотите взглянуть на негатив?

Верон направил к небу палец и вместе с девушкой поднял голову. В оправе безупречной синевы, без малейшего намёка на облако, блистала ослепительная звезда. Положение сразу стало глупым, но девушка неожиданно отреагировала так, будто действительно увидела то, что заслоняло солнце минуту назад.

– Редкая наблюдательность. Умеете смотреть одновременно в разные стороны?

Она слегка улыбалась, Верон был сбит с толку, но ответил искренне:

– Некоторые картины игнорировать непростительно.

Девушка сняла очки, и таких картин стало на одну больше – из-за двух чёрных стёкол сверкнули огромные и совершенно сумасшедшие карие звёзды. Безумные и предельно откровенные. Верон не представлял, что существуют такие глаза, и это не имело ничего общего с сентиментальностью – в этих глазах не находилось места земному смыслу, и затягивали они сильнее чёрных дыр. Было прикосновение иного измерения, ошеломляющее и выхватывающее из реальности. На мгновение исчезли море, пляж, и мир рассыпался от одного взгляда незнакомки. Он шёл из бесконечности и сквозь Верона уходил в бесконечность.

Девушка произнесла:

– Так же, как и некоторые встречи.

Слегка растянутая интонация дополняла образ перевоплощённой пумы. Смысл слов дошёл до Верона с некоторым опозданием, он с трудом вынырнул из её зрачков, и мир вокруг него стал склеиваться заново.

Он сказал:

– Эта, наверное, из таких.

– Наверное? Ты не уверен?

Вопросы она задавала без тени кокетства, и такие, какие ему ещё не задавали в первую минуту знакомства, но до этой минуты он никогда ещё и не видел небесных пум, которые превращались в девушек с подобными глазами.

– Думаю, стоит ли отвечать. Непроявленное всегда сильнее.

– Не проявляй. Негатив ведь тоже не проявился.

– Зато оригинал проявился совсем неплохо.

Верон скользнул взглядом по её телу и отметил, как вздрогнул живот. У него мелькнул интерес, как она реагирует на прикосновения, если так откликается на взгляд. То ли интерес проступил слишком явно, то ли девушка читала мысли, как раскрытую книгу, но она тут же спросила:

– Хочешь узнать?

На её прямые вопросы глупо было отвечать иначе. Верон протянул руку и провёл пальцами по загорелой коже над нижней частью купальника. Теперь они вздрогнули оба – не хватило только треска и вспышки электрического разряда.

– Да, бьёт током, – она улыбалась краями приоткрытых губ, и звёзды излучали довольно дерзкий блеск.

– Ты кто? – Верон задал не самый умный вопрос в жизни, но он опять был искренним.

Девушка засмеялась.

– Облако, конечно. Скоро развеюсь.

– Давай хоть не так скоро. У облаков бывают имена?

В этот момент её позвали:

– Диана, ты идёшь? – Подруга была хороша и при других обстоятельствах смотрелась бы очень эффектно.

Она кивнула.

– Уже…

– Диана… – Верон повторил имя, но девушка вновь озадачила:

– Это не моё имя. Ей просто нравится меня так называть.

– А какое имя твоё?

– У облаков нет имён.

Она разговаривала подобно Ла Горде из эпопеи одного магического опыта, и в шелесте волн Верон вдруг услышал шум ветра среди зарослей чапараля.

– Может, ты из Икстлана?

– Нет, но дон Хенаро – мой дальний родственник.

– С такими глазами вряд ли дальний.

Белозубая улыбка шла ей, как и всё остальное. Она надела очки.

– Увидимся вечером. Здесь.

Верон смотрел ей вслед и хотел попасть в вечер немедленно.

Касание пальцами совпало с упругим прикосновением к спине. Если при пробуждении Верона встретил вид женской груди, то теперь из воспоминаний вернуло её дразнящее трение. Пальцы девушки, бесшумно появившейся под душем, заскользили по его телу вместе со струями воды. Он улыбнулся и подумал, что прощание с буднями проходит довольно насыщенно. Взяв старт в ванной, путь к финишу полностью определяли прихоти его гостьи. Она устроила своеобразный смотр всех диванов, кресел и столов, оставив без внимания лишь туалет и гардеробную: ей требовался простор. Верон изменил маршрут лишь однажды, после того, как старушка-соседка, медленно бредущая по двору, глянула на его балкон и с тихим стоном выронила авоську.

Через некоторое время, натянув наконец шорты и с удовольствием вытянувшись в кресле, Верон наблюдал за путешественницей. Огромная гостиная его лофта, обрамлённая кирпичными стенами, свободная от перегородок, переходила в кухонную зону, сверкающую стеклом и хромом, и разделялась с ней только напольным покрытием. Грубый дощатый пол сменялся мозаичным чёрно-белым мрамором, по которому мелькали стройные ноги девушки. Она начала готовить кофе в том же виде, который проверил на прочность сердечные клапаны заслуженной пенсионерки, но затем, обнаружив где-то фартук, о существовании которого Верон не подозревал, девушка немедленно в него облачилась.

Верон отметил, что затянувшееся присутствие гостьи его совсем не напрягает, хотя при подобных встречах такое случалось нечасто. Возможно, этому помогало молчание – с момента пробуждения они не сказали друг другу ни одного внятного слова, а набор произнесённых звуков мало напоминал обмен информацией. Девушка посматривала на него и слегка улыбалась, опять напоминая пуму с пляжа. Она была грациозна и естественна, будто в гостях находился Верон, а фартук на голое тело – самый обычный наряд на свете.

Сварив кофе, ни разу не ошибившись с тем, где и что лежит, она принесла в гостиную две дымящиеся чашки, поставила их на низкий столик и села в кресло напротив. Солнечный свет щедро лился сквозь большие окна в массивных деревянных рамах, хорошо освещая фигуру девушки. Верон разглядывал изящно очерченные скулы, огромные карие глаза на красивом благородном лице, чувственные губы, длинные тёмно-каштановые, почти чёрные волосы, синий фартук на золотистой коже, очень гордую осанку… Девушка выглядела умиротворённой и счастливой, заполняя этим счастьем всё окружающее пространство. Верон не мог вспомнить, как её зовут, но не напрягался и по этому поводу – после покидания будней многое вдруг потеряло смысл.

Неопределённость с именем продолжала дежавю, возникшее при пробуждении. Верон пил горячий напиток маленькими глотками, девушка не мешала его мыслям, и он думал о том, что, скорее всего, допьёт этот крепкий, отлично сваренный кофе, оденется и просто выйдет навстречу смене впечатлений. Этот выход будет похож на шаг в пустоту, а излучение карих звёзд можно посчитать первым знаком и точкой отсчёта. Верон поглядывал в них и вспоминал одну из любимых игр детства, когда родители, приготовив подарок, прятали его и вручали записку с указателем какого-нибудь предмета в квартире. Там, повозившись, он находил новую записку с новым направлением, и так могло продолжаться довольно долго. В радостном предвкушении маленький Верон петлял по комнатам, и эти поиски уже сами по себе были подарком, важной частью удовольствия от обладания новой игрушкой.

Воспоминания плавно перетекли в размышления о том, с чего же начать. Правила игры он придумывал сам, и ощущение творчества с собственной жизнью возбуждающе покалывало мозг. Он взялся за ручку двери виртуальной реальности, и девушка в фартуке имела полное право на роль первого регулировщика. Обстоятельства её появления в квартире постоянно ускользали из фокуса памяти, трудно вспоминался даже момент знакомства, что, впрочем, имело значения не больше, чем её неизвестное имя.

Она сидела напротив, и от неё зависело направление пути. Верон решил, что любой знак, который он сочтёт своим, даст импульс к действию. Цепочка причин и следствий, протянувшая его по жизни к стоящей перед ним чашке кофе, была осмыслена гораздо меньше, чем указатели, которым он готовился следовать.

Наконец девушка произнесла: