И уже другим тоном юноша добавил:

– Уведите этого ребенка в дом и покрепче заприте все двери. Я не знаю, чего хотят эти люди, я слишком поздно включился в игру, мне еще во многом надо разобраться, но они уже начали какую-то операцию, это точно, а когда они в деле – сами знаете не хуже меня: горе тем, кто им мешает! Более того, они – мастера двойных ударов; одному бедняге – нож под ребро, другого – на гильотину; бывало, Жаку перерезали глотку лишь за то, что он приводил Пьера на суд присяжных. Да, у этих ребят все хорошо продумано! И если бы я не был утром так занят, то находился бы поблизости от этого дома, прежде всего – чтобы охранять вас… Тогда бы я увидел, как они пришли… Ну вот, мы открыли собрание акционеров, и если только до конца заседания мне не свернут шею, то клянусь, что теперь-то я все разузнаю!

Юноша поднялся и выбил пепел из трубки.

Тереза в нерешительности смотрела на парня. Смутные опасения, всплывшие среди совершенно других забот, невольно тревожили женщину, хотя с трудом укладывались в сознании.

Пистолет был не из тех, кто внушает страх.

В устах парня самая страшная угроза походила на шутку.

Тем не менее, когда он с учтивым и галантным видом протянул Терезе руку, мадам Сула подала ему свою и спросила:

– Что я должна делать?

– Вам нужно найти месье барона, – ответил юноша, – и передать ему, что я чрезвычайно огорчен, поскольку не имел чести встретиться с ним. Я вернусь, когда он сядет обедать: я же тоже не воздухом питаюсь! Я уже говорил, какие меры надо предпринять для безопасности малышки. Кроме того, вы должны шепнуть два слова вашей мадемуазель Изоль, большой любительнице долгих прогулок по лесам; лучше ей сегодня и завтра посидеть дома… А потом, кто знает? Возможно, она и расскажет нам кое-что, эта загадочная красавица: она должна многое знать! А что касается вас, захватите с собой слугу: пусть он проводит вас в замок де Шанма. Завтра я сам буду присматривать за вами. До свидания, матушка Тереза. Вы не станете сердиться на меня за эту историю с котом? Ах, ошибки молодости! Мяу, мяу, мяу! Дамочки будут смеяться сегодня вечером в Бобино без меня… Я отдал бы Одеон за кружку пива за четыре су и за то, чтобы узнать, где сейчас Меш. Ну, желаю удачи!

Продолжая болтать, Пистолет обвязал вокруг талии небольшой клетчатый платок, который вытащил из кармана.

Парень вразвалку направился к садовой ограде и с совершенно равнодушным видом перемахнул ее на три гимнастических счета.

Оставшись одна, мадам Сула разбудила Блондетту, которая улыбнулась Терезе и послушно последовала за ней к дому.

Прежде чем покинуть девушку и вернуться в замок месье де Шанма, Тереза нежно поцеловала Блондетту.

Выходя за ограду, женщина вздрогнула, но пристыдила себя за свои страхи.

Она подумала:

«Эти парижские ребята забавляются, как могут. Все это – просто шутка. Пистолет болтал всякую чушь. Каким образом он смог бы узнать тайну моей дочери? Но эти двое… Я же сама видела, как они убегают!.. Нет, что-то здесь не так… Надо, по крайней мере, предупредить месье Поля, он – наша последняя надежда. Парижанин прав, я знаю, где искать барона».

Тереза ускорила шаг, идя по тропинке, которая ныряла в лес и спускалась к склонам Анден.

Дорога была пустынна.

Тяжелые грозовые тучи заволакивали небо.

Леса, леса, повсюду леса – на юге и на западе Мортефонтэна. Леса Ля Ферте-Mace смыкаются с Анденскими лесами в местечке, которое называется Бель-Вю-дю-Фу. Тут сходятся три проселочные дороги, давно облюбованные дикими животными – особенно кабанами. Часто по утрам я замечал в пыли следы лошадей и экипажей, но звери вскоре затаптывали эти отпечатки.

Во время жатвы местные жители проводят ночи на полях; вооружившись барабанами и чугунами, крестьяне шумом отгоняют стада молодых кабанов, а неподалеку дежурит сторож охотничьих угодий, который охраняет не урожай, а его похитителей.

Закон – на стороне кабана.

Миновав перекресток в Фу, вы видите, что один отрезок дороги резко идет вниз, а другой взбегает на песчаное плато, поросшее лесом, который тянется на десять лье.

Над этим плато возвышается скала, окруженная прекрасными буковыми деревьями, вечная зелень которых резко контрастирует с бесплодными песками близлежащих равнин; ибо лес здесь – это лишь ланды, где к небу тянется одна только жалкая поросль чахлых берез.

На вершине скалы есть источник; впрочем, я никогда не видел там воды, а жаль, потому что вода эта, говорят, излечивает от множества болезней.

Источник защищен небольшой нишей, выдолбленной в камне, и украшен изображением Богоматери из Фу, статуя которой сделана из расписанного фаянса.

На самом верху расположена площадка в двадцать квадратных футов, возвышающаяся над самыми могучими деревьями.

Именно здесь и находится Бель-Вю-дю-Фу, которому обязана своим названием вся эта местность.

С площадки можно разглядеть несколько городков, по меньшей мере двадцать колоколен и неисчислимое множество деревень; видны шесть рек, три пруда и три леса; в Нормандии не найти более живописной и более широкой панорамы.

Поль Лабр приходил сюда почти каждый день, не для того, чтобы любоваться пейзажем, но чтобы знать, куда двигаться дальше. Изоль де Шанма выбирала для своих прогулок разные направления; в Бель-Вю-дю-Фу Поль Лабр был уверен, что, подождав несколько минут, он увидит на извилистых горных тропинках или на мягко изгибающихся дорогах долины зеленую вуаль Изоль, развевающуюся на ветру, и попону персикового цвета, покрывающую прекрасную лошадь девушки.

Когда Поль замечал мадемуазель де Шанма, то спешил вниз, рассчитывая время и расстояние; он всегда находил ее, пусть для этого надо было прошагать несколько лье под палящими лучами солнца; молодому человеку каждый раз удавалось выбрать для встречи с Изоль тенистое место, тихое и укромное, откуда, не показываясь красавице на глаза, он мог несколько секунд любоваться ею.

Жалкая радость, подумают некоторые. Но Полю это казалось верхом блаженства.

Он ведь не знал настоящей жизни.

За три прошедших года он ничуть не изменился, оставаясь все тем же очень робким молодым человеком.

Нищенская юность давала о себе знать и сейчас, когда Поль обрел титул и богатство.

Мы уж не говорим о том, что Поль Лабр был одержим одной мыслью: отомстить убийцам своего брата.

Поль считал это своим святым долгом и, разумеется, пожертвовал бы жизнью, чтобы исполнить ту клятву, которую он когда-то дал.

Но мы прежде всего стремимся к правде и потому должны заметить, что энергия Поля Лабра была особого рода.

Он бы пошел на все, лишь бы оказаться в опасности.

Каждый из вас знает таких мужчин, смелых до безрассудства, но лишенных, однако, потребности действовать. Они наделены наиболее поэтичной частью отваги – абсолютным презрением к смерти; но иногда они засыпают по дороге к полю боя.

Однако подлинной навязчивой идеей стала для Поля любовь к Изоль де Шанма. Молодого человека полностью поглотила эта страсть, рассудочная и возвышенная, пылкая и холодная одновременно; в основе этого романтического обожания лежала прежде всего кажущаяся недоступность Изоль.

Это чувство по-прежнему было мечтой подростка, созерцавшего из окна мансарды свой идеал и грезившего о невозможном счастье.

Поль Лабр так и не повзрослел.

Странное дело: он настолько любил свою мечту, что испытывал что-то вроде страха при мысли о том, чтобы обменяться несколькими словами с Изоль.

Он обожал ее такой, какой видел издали, какой придумал, если можно так выразиться.

И с недавних – совсем недавних – пор он начал испытывать угрызения совести из-за того, что поклоняется прекрасной незнакомке, словно божеству.

Дитя, оставшееся дома, бедная маленькая Блондетта, все больше завладевала его сердцем.

Он признавал, что у нее есть определенные права; он защищал ее от самого себя.