Выкинуть Мелиссу из головы будет сложнее, чем я мог себе предположить. Ещё ни одна девушка не занимала в моих мыслях столько места. Ещё ни одна не была в моей голове, пока я трахал аппетитную красотку. Как так вышло вообще? Достаю сотовый и проверяю в сети ли она. Значок индикатора зелёный, но я не могу ей написать. Это очень плохая идея, да и что я скажу, после того, что уже наговорил? Не могу никак принять тот факт, что я по ней скучаю. Господи, миллион лет не испытывал подобного чувства тоски. Как я его ненавижу. Открываю её фото и вздыхаю. Сажусь на постели, опрокинув в себя ещё одну бутылочку мини текилы. И как я мог раньше не замечать насколько она красива. И от чего по ощущениям она такая родная? Быть может потому, что мы откровенничали и она всё время была рядом. В голове пчелиный рой мыслей. Ещё никогда, ни разу не было такого, что после довольно бурного секса, я оставался таким опустошенным и неудовлетворенным. Нет-нет, девушка, что позволила мне насладиться её телом, была очень хороша, но она не Мелисса. И по этой причине, оргазм, что я испытал — заслуга Ламберт. Только представляя её, я смог достигнуть вершины. В любом другом случае, Эшли сочла бы, что у меня аноргазмия. Да плевать вообще, чтобы она подумала! Неужели теперь так будет всегда? Моя гребаная жажда стала ещё сильнее. Я хочу секса, как никогда, но только с Мелл!

Слова Логана бьют больнее плети. Я бегу от него, не оборачиваясь и стараясь не слушать смешки и шуточки, брошенные зеваками. В моей голове такой гул от его слов, что я даже не могу разобрать фразы, бросаемые свидетелями нашей перепалки, а их лица расплываются, словно я в бреду. «Как же больно! Как я могла доверится этому засранцу?», — ругаю себя, а от боли хочется просто кричать во всё горло. «Вот теперь расплачивайся, Мелл, за свою легкомысленность. Это конец. Я уничтожена, втоптана в грязь. Теперь я ничем не отличаюсь от множества девиц, которыми попользовался этот мерзавец. И несмотря на то, что у нас с ним ничего не было, мою репутацию ничем не восстановить». Не соображая ничего, не видя лиц людей, не видя, что меня окружает, просто иду. Вспоминаю его глаза, его лицо, когда он выплёвывал слова, которые словно осколки стекла пронзили и искромсали в клочья мою душу, мою гордость. Из моих глаз текут слёзы, обжигая солью мои горящие от стыда и злости щеки. Снова ругаю себя на чём свет стоит за то, что доверилась Логану. «Идиотка, что можно было ожидать от такого беспринципного подонка, как Харпер? Как же Элли была права, что он сделает больно, раскатает как бульдозер и пойдёт дальше. А ведь у нас даже секса не было, почему же мне так больно?»

Я даже не замечаю, как пешком прихожу к дому. Только когда вижу родное крыльцо, осознаю, что просто валюсь с ног от усталости. Моё тело всё дрожит, но скорее не от неё, а от эмоций, которые во мне зашкаливают. Мне хочется скорее забраться под одеяло и никого не видеть.

Словно в трансе захожу в дом, в свою комнату и прямо в одежде скинув обувь кутаюсь в одеяло и начинаю выть от боли и бессилия, представляя, что мне придётся пережить, придя завтра в университет.

Не знаю сколько я так валяюсь, видимо, засыпаю, потому что открываю глаза в полной темноте и слышу шаги у двери. Папа стучит в дверь:

— Мелл, можно войти?

Вздыхаю, потому что очень не хочу, чтобы он увидел, что я плакала. Но и просто сказать, чтобы он уходил не могу, потому что папа всегда был для меня самой лучшей поддержкой. Ему всегда удавалось правильными словами и любовью вернуть меня к жизни, какие бы разочарования и неудачи не били меня.

— Да, пап.

Дверь открывается, и папа медленно входит в комнату.

— Ты чего в темноте? — включает ночник у кровати и садится на её край.

— Просто спала, пап, — бормочу я, высунув из-под одеяла только глаза.

— Как прошёл твой день?

— Устала очень, — убитым голосом говорю я.

Папа вглядывается в меня своими проницательными голубыми глазами, и я не могу сдержать слёз от этого взгляда. Он всегда словно видел, что творится у меня в душе, читал меня как открытую книгу.

— Что случилось, Мелл? — тепло спрашивает он.

А я не могу выдавить из себя ни одного слова, потому что ком сжимает горло. Я просто начинаю плакать снова. Папа протягивает ко мне ладони, и я, выскользнув из-под одеяла, кидаюсь в объятия, тёплых, родных рук, которые прижимают к себе. Папа целует меня в макушку и тихо говорит:

— Моё солнышко, всё хорошо.

Он не спрашивал меня ни о чём. Папа всегда понимал, что сначала просто нужно дать защиту, тепло и покой. Немного успокоившись, я почти перестаю плакать.

— Пап, почему мужчины бывают такими жестокими?

Слышу, как папа вздыхает и тихо отвечает:

— Бывают, солнышко. Часто по не знанию, или от страха, или по глупости. Особенно в таком возрасте как ваш. Многие парни очень долго взрослеют, боясь чувств, боясь брать на себя ответственность за другого человека, не желают, расставаться с подростковыми амбициями и свободой, поэтому часто делают больно.

Папин голос всегда на меня действовал так успокаивающе. С ним я чувствовала, что я защищена, и мне всё под силу.

— Но всё, что в жизни с нами происходит, все неудачи, боль, обиды — это наш опыт. Испытывая всё это, мы становимся сильнее и мудрее. Но кто-то ожесточается, поэтому главное — это не терять веры в хорошее и из всего извлекать позитивный опыт.

Я тяжело, с дрожанием в груди вздыхаю.

— Ты прав пап, теперь я уж точно буду умнее.

Папа снова меня целует и крепче сжимает плечи.

— Всё будет хорошо, Мелл. Если тебе нужна помощь, то ты знаешь, что мне можно довериться.

— Я знаю, пап. Спасибо, — уже совсем успокоив слёзы, я вытираю пальцами глаза и, посмотрев на него, улыбаюсь.

Он рукой убирает с лица мои волосы и поддерживает меня улыбкой.

— Ты сильная девочка. У тебя всё будет хорошо.

Я киваю головой.

— Подкрепиться не хочешь? Давай закажем пиццу?

Только сейчас понимаю, что очень голодная и с радостью соглашаюсь с папиным предложением.

— Я пойду закажу, а ты спускайся, как будешь готова.

— Хорошо.

Папа уходит, а я встаю с кровати и иду в душ. Успокаивающие, освежающие струи воды приносят мне ещё немного облегчения. Я принимаю твёрдое решение никогда больше не подпускать к себе Логана, хоть и осознаю, что сделать будет это нелегко. За эти две недели этот парень ворвался в мои мысли и крепко там засел. Не могу никак избавиться от манящего взгляда чайных глаз, очаровательной улыбки со складочками на щеках, его запаха и его голоса, который звучит в моей голове. Снова вспоминаю его поцелуи и по телу пробегает трепет.

Чтобы избавится от этого наваждения вспоминаю его сегодняшние слова и наполняюсь решимостью и твёрдостью. «Теперь только попробуй ко мне подойти, Логан Харпер».

***

Утром одеваюсь очень строго, классический чёрный — это то, что сейчас мне больше всего подходит. Траур по моей репутации? Нет! Образ стервы и неприступной девочки. Да уж, придётся постараться после мнимой связи с Харпером, вернуть былую репутацию. Но я не хочу быть прежней Мелиссой. Да я ею уже никогда и не буду. Прятаться, как улитка в раковину, я не хочу. Не в моих правилах. Папа меня учил быть другой. «Не сдаваться и идти вперёд!», — вспоминаю я девиз Ламбертов. Да, вот только мама недооценила его и папин характер, не смогла дождаться, когда папа достигнет поставленной цели. Ей нужно было всё и сразу. Мысли о матери придают мне ещё больше решимости.

Несмотря на то, что Логан кретин и засранец, но он смог разбудить во мне женственность и уверенность в своей сексуальности. Теперь я буду непреступной и холодной.

Надеваю чёрную юбку-карандаш и кофточку из плотного чёрного кружева с белым воротничком. Этот комплект давно висит в моём гардеробе, но я его не надевала в универ. Ни откровенного выреза, ни короткой длины, открывающей ноги, но он так плотно облегает мою фигуру, а чёрный цвет визуально делает силуэт ещё стройнее. Крашу губы более ярким блеском, чем обычно, рисую «ласточкин хвост» на глазах и надеваю свои красные туфли на шпильках. Удовлетворённо посмотрев в своё отражение и взяв вместо рюкзака сумочку известного бренда, спускаюсь вниз.