– А может, – сказал Нестор, – он подкинул девочке европейское изобретение – сухую ячейку Лекланше с марганцем и цинком, которая может давать энергию для сигнала? А еще есть немецкий сухой аккумулятор Гасснера! Они ведь могут продуцировать свет или звук?

– У нас слишком много жертв, Нестор, а таких ячеек не так много. Не сходится.

– А что, если наш убийца – местный Кулибин? Вдруг он сам смог сделать такую ячейку, которая работает, предположим, от меда? Чем не решение, Роман Мирославович? Есть такое оригинальное изобретение, я даже читал в одном научном журнале, что смесь меда с солеными огурцами и виноградным уксусом способна вырабатывать энергию!

– Не знаю, – поморщился Муромцев, потирая лоб, – уж слишком фантастично это звучит. Тем более что это слегка противоречит портрету хаотического убийцы, уж слишком яростно он терзает свои жертвы для ученого-самородка. Хотя… все может быть. Ладно, разберемся. Идем, Нестор.

Они вышли, к великой радости кучера, который уже сидел на козлах и как только Роман с Нестором отошли на несколько шагов, стеганул лошадей так, что те рванули с места, огласив округу громким ржанием. На улице уже начинало темнеть, и у входа в лавку купца Чередникова кто-то из его дворовых зажигал фонари. На вопрос о хозяине им указали на чайную, которая примыкала к лавке. Роман постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел внутрь. Нестор на всякий случай подождал немного снаружи, следя за улицей, а потом тоже зашел.

Внутри было светло, тепло и шумно. За конторским столом, заваленным гроссбухами, сидел бородатый богатырь в красной рубахе и с таким же красным лицом, обрамленным окладистой бородой. Он пил чай из огромной чашки и, смеясь, о чем-то говорил со своими приказчиками, которые в количестве четырех человек также сидели за бухгалтерскими книгами, сводя записи по торговле за день. Муромцев отрывисто кивнул и представил себя и Нестора. Чередников поставил чашку на стол, встал и, шикнув на галдящих приказчиков, предложил столичным гостям сесть за стол, на котором тут же появился горячий самовар, миска с румяными расстегаями и колотый сахар в вазочке с серебряными щипцами.

– Благодарю за теплый прием, господин Чередников, – сказал Роман. – Теперь, когда вы знаете, кто мы и чем занимаемся, позвольте задать вам несколько вопросов.

– Прошу вас, спрашивайте, – улыбнулся купец. – Чем смогу – помогу.

– Итак, я хотел бы спросить вас про Березина, а конкретно про тот вечер, когда он к вам заезжал после скандала в дворянском собрании. Что он вам говорил тогда?

Чередников задумался, налил чай из чашки в блюдце, кинул в рот кусок сахара и захрустел. Затем, погладив бороду, неспешно ответил:

– Березин любит поболтать, однако. Я не все слушаю, что он говорит, половину мимо ушей пропускаю. Помню, что тогда я у него щенка взял, доплатил сотенную и отдал ему десять шлеек. Он вроде про оборотня говорил, что питерцы его, мол, ищут, а Кольбин им помогает. Вот и все. Я этими сплетнями и сказками не интересуюсь, они делу мешают.

– Скажите, а вы медом торгуете?

– А как же! – сказал купец, откусывая большой кусок расстегая. – Да у нас разве что ленивый им не торгует! Почитай в каждой лавке мед есть!

– А вы можете мне список поставщиков дать? Много ли их вообще? И сколько пасек?

– Всего тридцать одна, – ответил Чередников, вытирая жирные от пирога губы салфеткой. – Эй, Прохор, напиши-ка господам на листе почище список наших пасечников! Но если вам нужно меду, то самый лучший и отборный вы только у меня возьмете! Вам сколько пудов надо?

Муромцев замялся и затем ответил:

– Одну крынку.

Его ответ утонул в хохоте Чередникова и приказчиков.

– Можете дать самого лучшего? – невозмутимо спросил Роман. – Кто вам его поставляет?

– У меня все меды лучшие, – ответил купец, потирая глаз рукой. – Прохор, написал список? Вынеси господам две крынки меду от Ерохи.

Приказчик подал список Муромцеву, снял нарукавники и вышел. Роман, читая фамилии пасечников, спросил:

– А что это за Ероха? Давно вы его видали?

– Ероха, – ответил Чередников, – он бортник! Если вы не знали, то самый лучший мед – дикий! Помимо пасек, со мной еще работают бортники, они и доставляют такой дикий мед. Его мало, от этого он и ценнее!

– Стоп, – сказал Нестор, – простите, что еще за бортники?

Приказчик, что сидел рядом с Нестором, ответил:

– Это, господин сыщик, такой человек, который дикий мед собирает из бортей, из дупла то есть! Они для этого наловчились по деревьям лазить. Пчелы, стало быть, в дуплах свои улья строят, а бортники оттуда мед забирают. Он и есть самый лучший, вкусный, и польза в нем огроменная!

Муромцев оживился и спросил купца:

– А вы давно этого бортника видели? Может, разговаривали с ним об оборотне или о полиции? Может, о Кольбине?

– Да он тут неделю уже живет, ходит на рынок что на работу, затаривается. Но после визита вашего собачника я его что-то не видал. А сплетни я распускать не люблю, не стал бы с ним о таком болтать, не по-деловому это.

– Погодите, так вон же он! – один из приказчиков показал пальцем в окно. – Видно, припозднились, в трактире сидел отец семейства!

На улице, как раз под фонарем, показалась странная процессия: впереди шел низенький, щуплый мужичок, которого держала под руку такая же маленькая и щуплая татарка, а следом за ними шла ватага ребятишек разного возраста. Нестор, прильнув к окну, насчитал двенадцать детей, самый старший из которых был чистая копия отца лет восемнадцати, а самого младшего, закутанного в шерстяной платок, несла старуха.

– Да, – сказал приказчик, улыбнувшись, – росточком Ероха не вышел, зато по деревьям скачет как белка! И жена у него такая же! Дело это не бабье, а вот вдвоем с ней по деревьям мед промышляют. Порода у них такая: и дед, и отец Ерохи мелкие были, как блохи, но лучшие бортники в округе. А сейчас и детишки помогать стали, семьей-то оно сподручнее и добыча поболее, потому и в достатке живут.

Барабанов посмотрел на Муромцева – тот, опустив голову на грудь, барабанил пальцами по столу.

– Не он! – крикнул в отчаянии Нестор и ударил кулаком по столу.

Следующие несколько дней Барабанов с Муромцевым посвятили знакомству с местными скупщиками меда, а также с бортниками, что привозили свой мед для продажи на местный рынок. Нестор уже начал неплохо разбираться в видах меда, узнал, что такое перга и подмор, и вообще стал любителем пчелиного лакомства. С утра до самого вечера они ходили по медовым рядам, источавшим приторный запах, и опрашивали людей. Однако, несмотря на все их старания, особых результатов или зацепок они так и не получили. Барабанов сокрушался, что такая хорошая, логичная и практически безукоризненная версия, подкрепленная рядом улик и даже подсказкой медиума, рушилась, как карточный домик. Наутро четвертого дня они, по обыкновению, зашли в чайную к купцу Чередникову. После третьей чашки чая, который они стали пить как заправские купцы – с блюдца, Роман с Нестором сидели раскрасневшиеся, заправив под воротники полотенца. Муромцев изучал свои записи опросов, а Нестор безуспешно пытался поймать назойливую муху, покушавшуюся на его бутерброд с маслом и медом.

Внезапно в чайной повисла тишина. В дверях стоял отец Глеб, а если точнее, тень отца Глеба – такой он был худой и бледный. Не говоря ни слова, бросив лишь взгляд на своих коллег, он сел к столу и медленно съел баранку из вазы, запивая чаем из чашки Нестора. Муромцев дождался, пока отец Глеб насытится, и когда тот откинулся на стуле, немного порозовев, сказал:

– Здравствуйте, дорогой отец Глеб. Где же вы пропадали все это время? Нестор сказал, что вы в отшельники подались.

– Да, – неровным, тихим голосом ответил священник, – так и было. В затворе я был, в землянке одного отшельника местного. Постился и молился Богу, чтобы помог нам низвергнуть Симона Волхва. Ну а вы? Есть что-нибудь интересное?